Шизогония

Начальник технической службы явно не ожидал увидеть меня в своем уютном офисе, напоминающем благодаря окнам-экранам бунгало в Малибу. Я оторвал его от миски спагетти и чего-то такого… при моем появлении он поспешно выдернул из заушного разъема цилиндрик психософта и снял блаженную улыбку с лица. Пригладил лысинку жестом, означающим смущение.

– О, господин Келин, представитель Росадаптертеха, вы же только сегодня прибыли. А я был уверен, что русские любят отдохнуть, – его маслянистые глазки стали очень дружелюбными.

– Любят, поэтому я уже отдохнул, господин Грипп... Гриппенрайтер. Я взял несколько образцов материалов и хотел бы проверить их с помощью моих любимых нейроинтерфейсов. Тем более, мне же и предстоит их настраивать – для того, чтобы у исследователей с их зондами и манипуляторами было всё легко и просто. Возможность ошибки надо учитывать до того, как она произошла…

Дальше обмен сообщениями пошел в таком режиме.

…Нет, господин Келин, вам показалось; на самом деле, количество дефектов укладывается в допустимые вероятности...

…Я не знаю, какова допустимая вероятность развала станции на мелкие кусочки, но, учитывая частоту дефектов, все же хотел бы…

…Надо помнить, что мы не в Баден-Бадене, а возле Юпитера…

…Я помню, хотя в Баден-Бадене никогда не был…

Пять минут препирательств и с прорисовавшемся на лице недовольством начальник выдал мне чип-ключ в лабораторию № 2.

Едва вошел, как её кибероболочка стала включать оборудование. Я, закрепив образцы на твердых и электромагнитных штативах, увеличивал пошагово разрешение и копался в структурах материала и деформациях… Так, что у нас в меню? Усталостный износ, коррозия вследствие неверной эксплуатации, брак, допущенный изготовителем и приведший к заселению материала дефектами.

Получается, и в самом деле прав начальник, ничего экстраординарного?

Но вот в глубине прочнейшего материала, титан-неодимового ниточного сплава, я стал замечать следы… Это же явно следы личинки или червяка, живого паразита!

Следы личинки в титан-неодимовом сплаве – а мне не мерещится? От этих каталепсий-кататоний всякие последствия нехорошие бывают, причем долговременные. Я, может, вообще сейчас чертей за иллюминатором увижу. Ау, рогатые.

Утер испарину со лба… Раньше времени утер, потому самое неприятное было еще впереди. Я напал на эту чертову запись. Её подтирали, но не слишком удачно. Запись с нейроинтерфейса, которым пользовался исследователь – тот парень, что управлял ленточным зондом, опускаемым в чрево Юпитера. Запись попала в базу данных по техническим неисправностям, потому что парень посчитал, что его нейроинтерфейс сильно глючит…

Середина записи была затерта безвозвратно, но я заметил, что зонд возвращался на станцию загрязненным. Причем загрязнение было отчетливо различимым и, казалось, имело биологическое происхождение. Что дальше непонятно – информация по анализу этой грязи то ли недоступна, то ли полностью уничтожена…

Итак, станция импортировала из атмосферы Юпитера какую-то дрянь, скорее всего живую, и никого это не взволновало. Ни в хорошем смысле (вау, жизнь на Юпитере!), ни в плохом (а оно нас не убьет?)

Так, тут есть где-нибудь алкоголь?

На прогулочной палубе, неподалеку от бара, стояла как бы случайно, ненавязчиво, но явно поджидая меня, Шайна Гольд.

– Будем знакомы, – первой начала она, однако ее персональный чип был «затемнен» и не откликался. – Ах, да. К сожалению, мой транспондер заблокирован решением начальства, так что информацию обо вы автоматически вы не получите, поэтому всё персональное – при личном общении. Кажется, вы ищете компанию, чтобы пригубить слабоалкогольные напитки – больше 5% алкоголя и одного литра за день на борту нашего «летучего голландца» не разрешено.

Я буркнул что-то невнятное в ответ, всё еще был под впечатлением картинки, увиденной в лаборатории.

– Вы шесть месяцев провели в каталепсии, – продолжила она.

– Управляемой, – напомнил я.

– Хорошо, управляемой теми, кто превращает человека в рептилию… и сейчас не рады собеседнику?

– Да нет, я рад. Особенно, если он с кудрями, в смысле, собеседнице. Но как-то мне сегодня не по себе.

– Когда очень не по себе, то ищут не пива, а врача.

– О, вы еще нас не знаете.

– Наверное не знаю, но могу узнать, – она взяла меня под руку и завела в бар, отдав распоряжение робобармену с носом-сливой насчет «фирменного». – Я смотрю, у вас накопилось много вопросов.

– И вы сейчас скажете, что готовы поговорить «об этом». Вы – штатный ооновский психолог, занимающийся переработкой мозгов в удобрение для здорового международного коллектива?

– О, какой вы колючий, господин Келин; извините, я считала имя с вашего персонального чипа. И профессию, и то, чем вы будете заниматься на станции – я очень любопытна. И даже случайно узнала, что вы из военных моряков, семь лет как демобилизовались. Сначала выпьем «фирменного», а потом вы узнаете, чем я занимаюсь в штате.

Дамочка мной интересуется, но пока я не в курсе, просто флиртует ли она с новичком от зеленой тоски или копает под меня, получив объективку от хозяина.

– Конечно, выпьем этот несчастный литр, причём я угощаю.

– На орбите Юпитера трудно угощать, потому что стоимость выпивки автоматически вычитывается из зарплаты пьющего. Емкостные датчики следят за тем, какое количество жидкости прошло через каждого.

Ну да, подумал я, с туалетной бумагой, должно быть, та же самая история.

Мы устроились за стойкой. Заметно, что раньше здесь было лучше. Орхидеи, висящие под потолком в облачках аэрозоля, похоже, сгнили и засохли. Квазиживые бабочки тускло сидели на стенах, напоминая прилипшую жвачку, их топливные элементы явно отработали своё. Первые несколько минут дама молча улыбалась. Легкая фотоническая татуировка на ее открытой шее, изображающая золотистую змейку, вспыхивала и гасла, и меня это ставило в тупик. Неужели тату подключено нейроинтерфейсом к зонам коры мозга, генерирующим эмоции? Сразу к делу? Не сразу?

– Ладно я; мне, что по морю, что по космосу – разница невелика: койка, вахта, приборная доска. А кто заставил вас улететь столь далеко? – пришлось начать первому.

– Мама. Она была левых убеждений. Гагарин и всё такое для нее что-то значили… Я работаю в биолаборатории № 7, ксенобиолог, представитель корпорации «Де Немур». Да, я из тех, кто всё еще надеется на встречу с инопланетными зверюшками.

На ловца и зверь бежит… или слишком странное совпадение.

– О, «Де Немур», чья славная биография начиналась с напалма и диоксина, а закончилась полным контролем над невкусной жратвой в космосе.Что происходит на станции с этой самой биологией, госпожа Гольд? Грибок, плесень, коррозия? Только, пожалуйста, без виляний.

Она отстраненно улыбнулась, вежливо показывая свое превосходство в знаниях.

– Ничего не происходит. Люди несут на себя обычную микрофлору, тут она быстро распространяется, поскольку замкнутая система жизнедеятельности. Все остальные загрязнения – результат конструкционных недочетов и низкого качества строительных материалов, что быстро проявляет себя из-за разрушительных воздействий Юпитера, будь он неладен.

– Ага, вьетнамские производители виноваты и китайские наноассемблеры, – пора идти ва-банк, хотя в первый день и не хочется. – Извините, я не скажу где и как, но видел запись, показывающую, как атмосферный зонд кое-что приволок оттуда.

Она помедлила с ответом, потянув из трубочки радужную жидкость, однако ни тени растерянности.

– Я думаю, что вы не отфильтровали оптические искажения. Кстати, вы можете совершить экскурсию туда, для того, чтобы развеять или подтвердить свои опасения. Летный сертификат имеется?

Она сделала сильный ход. Типа, отвечай за базар, если не слабо.

– У всех наших есть. Год жизни на него убил.

– Тогда завтра в шесть ноль-ноль по СЗВ [4] подходите к катерному терминалу. Я вам оформлю вылет.

4

Среднее земное время.