Прощение

МИФ

Панченко Юлия.

***

В давние времена, когда над землею еще властвовал суровый Гром-бог, а мир населяли различные чудища, люд был особенно суеверный. Народ, чтоб владыку своего задобрить и защиту от помянутых чудищ вымолить, щедрые дары на алтарь возносил, и с особым трепетом к божеству относился.

В помянутый час жили на лесной опушке – особняком от поселения, Светозар с Милолюбою. Особой набожностью чета не отличалась, из-за чего слыла в поселке белой вороною. Соседи на пару посматривали искоса, посему от бьющей поклоны массы человеческой, отделиться хотелось им как можно скорее. Приглянулось Светозару местечко уединенное, богатое на ручей чистый и травы лечебные, изобилующее пушным зверьем да простором для земледелия. Решено было на том месте – у края леса древнего, избушку строить. Сказано – сделано. Обменяли да распродали приданое Милолюбино, пожитки былые нехитрые. Вскоре дом возвели добротный, а в палисаднике пустила корни свекла сахарная. Лес тот вековой, на краю которого Милолюба травы собирала, богатый на мхи да туманы, населяли нимфы золотоволосые, вдоль тропинок-невидимок росы животворящие на вьющейся травушке поблескивали, да только мало желающих было по лесу тому разгуливать, ибо слава у гущины дурная была. Поговаривали, что до плоти человечьей деревья охочи, жадны почти что. Дескать, питает так корни свои долгие-долгие на десятки аршинов, лес-людоед.

Светозар, по сути своей парнем был смелым, обделенным судьбой на страхи да суеверия. Обошли молодца стороной предрассудки, оттого на молву человеков только рукой махнул, чтоб помалкивали лучше, пока силищей своей алтарь, лелеемый, не разрушил. Супруга закваской была Светозару под стать: смелая, рукастая. Милолюба, кроме облика ладного да стана стройного еще один талант-светоч хранила – о том, что травы слышать может, на языке зверином молвить. Втайне от мужа дар свой лелеяла да развивала, с зайцами парой слов перекидывалась или белками, жалуясь порой кикиморам болотным - все потому, что Светозару боялась признаться, ибо молодец хоть и любил жену молодую, никаких даров чудесных от искр силы Гром-бога признавать не торопился. Тщеславным был Светозар, гордыня душу его переполняла, злился, что нет в нем искры волшебной, что так расточительно Гром-бог по весне раздаривал. И жили так некоторый час: одну седмицу, другую, третью. Заскучала Милолюба вдали от поселения, потяжелеть задумала, чтоб хоть как-то скрасить годины однообразные и вырастить себе детку пухлощекую.

Аккурат травень наступил – время, когда Гром-бог своих творений чаще всего навещал. И повернув лик свой, заметив на алтаре щедрые дары людские, увидел в стороне домишко Светозара с Милолюбою. Рассмотрел, что нет в комнатах полочек с иконами, не стоят свечи у изголовья постели. Не заметил Гром и стола для жатвы красками яркими расписанного. Бог забыт был в том доме на опушке лес а – не было для него места в комнатах светлых. И разгневался Гром-бог, что не чтится образ его светлый. По всей сути своей грозной решил проучить чету неблагодарную. И явился им на заре во всем всемогуществе – ярко поблескивая и грохоча свирепо. Протянулись колеи страшные по пути его – выкорчевал, гневаясь, вековые дубы и сосны. Светозар с Милолюбою ничего толком помыслить не успели, как Гром-бог уже в сенях оказался. Пустил он стрелы-молнии с ладоней, ударил посохом-жезлом и громкие раскаты черное небо сотрясающие, мертвую тишину прорвали зловеще. И вдоволь страхом детей своих напитавшись, в один миг отнял Гром-бог дар Милолюбин, да превратил Светозара в деревце тонкое. Пустил росточек корни робкие сквозь половицы прямо там, где хозяин стоял, и принялись расти веточки, набухать несмело почки.

Закричал Светозар – страх лютый, доселе невиданный, душу его захватил. Да только не слышал его никто. Потому как деревья не разговаривают. Заплакала Милолюба горько, взывать к любимому стала, по стволу шершавому ладонями водить, да только не слышала ответа никакого.

И день горюнилась девица и два. А Светозару места становилось мало. Укреплялись корни, сметая на своем пути преграды разные, ввысь крона тянулась, но не могла сквозь крышу черепичную прорасти. Мучился Светозар от боли, изводилась Милолюба, на возлюбленного глядя. Проломила дыру в кровле для дерева, отправилась к ручью вымыться и встретила на берегу наяду скучающую. Спросила нимфа у Милолюбы, в чем печаль ее девичья, и поведала та полубогине, что Гром-бог наказал их с мужем за своеволие и безбожность. Посоветовала наяда срубить деревце споро и костер знатный в честь ее отца зажечь. Отшатнулась Милолюба и домой заторопилась, позабыв, зачем к воде ходила.

Светозар быстро рос, растворяясь в ветвях могучих, прорастая сквозь камни, подминая под себя корешки малинника и уже совсем не чувствовал сути своей человеческой. Мысли его поглотила жажда роста и голод лютый. Нечем было корни напитать – до источника подземного не достать, не дотянуться. А рядом – у подножия крутилась девица статная, все его по коре ладошками гладила. Только разучился Светозар по губам понимать и не слышал ничего кроме урчания голодного в древесной сущности своей. Показалась человечка эта Светозару сильной, сладкой. Подумалось, что уж она точно корни его напитать сумеет. И потянул ветки к лицу ее румяному, чтоб оцарапать, крови напиться, но в волосах запутался густых и упустил добычу. Выбежала из дому хозяйка, упала у порога и взмолилась Гром-богу, стала слезно просить, чтоб вернул ей дар, а мужу разум и стан человеческий. Но небеса к мольбе Милолюбы остались равнодушны. И решилась тогда броситься к подножию Светозара и позволить ему напитаться ею, поскольку не могла существовать без дара своего и с тоской по былому. Больно было смотреть на любимого, невыносимо тяжко было видеть как он мучается.

Когда же Светозар склонил руки-ветки, чтоб взять добычу покорную и утолить голод звериный, полыхнуло небо ярче прежнего, и явился Гром-бог в ярком величии искр. Застыло тогда все живое в округе, притихло. Ударил Гром-бог посохом своим по месту прежнему и рассыпался в прах жезл его – от милости к раскаявшимся чадам. И перекинулось дерево обратно в Светозара, а Милолюба услышала, как мышь в подполе мысли глупые думает. И обрадовались оба, возблагодарили Гром-бога за урок жизненный. В унисон пообещали не гордиться и высказывать все, без утайки. Раскатисто пожурил детей своих создатель, громыхнул напоследок, и зарекся больше в одно и то же место посохом бить. Поскольку не имел привычки повторять одно и то же дважды. Потому-то с тех пор молния не бьет по одному и тому же месту – держит громовержец слово.

А Светозар с Милолюбою хоть и остались на опушке жить, но быт свой по-иному наладили. Милолюба талантом-светочем прослушивала просьбы леса древнего да зверья несмелого, а Светозар силой богатырской служа, помогал деревьям-великанам голод водицей родниковой утолить. Ведь всяко лучше, нежели кровушку сосать человеческую. И понесла вскоре Милолюба младенца и родила – да не одного, двойню. Пухлощекие да румяные хлопчик с девицею агуканьем веселым всю округу оглашали. И радовался тому событию Светозар-голод утоляющий и весь зверь лесной да нимфы с кикиморами – будет впредь кому знания по наследству передавать и не зачахнет мудрость, вложенная уроком Гром-бога и не останутся людоедами деревья вековые.

Так и повелось с тех пор: Гром-бог дважды не бьет посохом в одно и то же место, только зарницею да раскатом последующим о гневе своем предупреждает. А откровения, нашептанные владыкою небесным Светозару да Милолюбе, по сей день из поколения в поколение передаются.