Страница 34 из 155
Повторение краха Уолл-стрит, подобного тому, что случился в 1929 году, или спада тридцатых годов казалось абсолютно невероятным. «Доверие» стало главным лозунгом эпохи Рейгана и Тэтчер, когда поощрялось развитие бизнеса любой ценой, будь то за счет займов или перехода под контроль государства. Шок от «черного понедельника» в октябре 1987 года, когда рухнула биржа, парализовал мозги исполнителей. Во многих случаях бизнес строился на заимствованных деньгах, в расчете на то, что инвестирование этих денег поможет решить текущие трудности. Когда процентные ставки выросли вдвое, бизнесмены оказались не в состоянии выплачивать долги и начали задешево продавать компании, объявлять о банкротстве или добывать деньги из нетрадиционных источников.
Среди фирм, резко расширивших свою деятельность в восьмидесятых годах, была и «Холт». Она вместе с Харрисоном и Пэрроттом участвовала в финансировании амбициозного фестиваля в Японии и вкладывала все больше сил и средств в организацию оркестровых гастролей, а это очень прибыльная сфера деятельности, в которой агенты получают свою долю не только от концертных гонораров, но и от цены каждого авиабилета, гостиничного номера и завтрака, причитающихся каждому из более чем сотни музыкантов. Организация подобных туров считается делом очень рискованным, но при этом прекрасно окупающимся; агент выплачивает крупные суммы и надеется вернуть целое состояние. Как раз в то время, когда фирма «Холт» ежевечерне выплачивала Берлинскому филармоническому оркестру по тысяче фунтов за выступления на японском фестивале, на Дальнем Востоке начался экономический спад, и вместо ожидаемого фонтана прибыли потек жалкий ручеек. Увидев, что касса вот-вот опустеет, сэр Йен Хантер — возведенный в рыцарское достоинство за служение музыкальным фестивалям — бросился на поиски благородных инвесторов.
А в это время управляющий директор «Иббс и Тиллет» Ричард Эпли все чаще обращался мыслями к Грузии. После смерти Эмми фирма сумела быстро вернуть свои позиции благодаря новому поколению звезд из Советского Союза — среди них были пианисты-лауреаты Михаил Плетнев и Владимир Овчинников, а также два мощных баса-баритона, Дмитрий Хворостовский и Паата Бурчуладзе. Советские партнеры, к которым Эпли обращался в поисках новых артистов, убедили его вкладывать деньги в государственные предприятия, главным образом в Грузии и Армении. Далеко не все эти предприятия имели отношения к музыке. Они занимались, кроме всего прочего, торговлей чаем, вином, произведениями искусства и спонсировали московскую футбольную команду «Спартак».
Эпли начал сотрудничать с «Иббс», когда собирал оркестр для хорового дирижера Ричарда Хикокса. В августе 1989 года он ушел из агентства и вернулся к юридической практике, но его жена Фиона Влит продолжала работать в фирме, а ему самому по-прежнему принадлежала большая часть акций. Через четыре месяца в «Иббс и Тиллет» пришли ликвидаторы. Распад советской империи и застой на внутреннем рынке сделали оплату счетов невозможной.
Кредиторы, собравшиеся в загородном отеле в Хендоне, узнали, что фирма «Иббс и Тиллет» задолжала в общей сложности 212 327 фунтов стерлингов, в том числе ведущему рекламному агентству, сети отелей и Королевскому оперному театру. В лицо опозоренным директорам летели оскорбительные выкрики: «некомпетентность», «неблагодарность», «надувательство». Некоторые жертвы еще не подозревали о понесенных ими потерях. На встрече пронесся слух о том, что для финансирования экзотических проектов «Иббс и Тиллет» забирала деньги со счетов ведущих артистов. Например, Дитриху Фишеру-Дискау фирма недоплатила двенадцать тысяч фунтов. На счетах Овчинникова и Хворостовского недоставало семнадцати и пятнадцати тысяч фунтов соответственно. «Мы имеем дело с крупными нарушениями в обращении с фондами», — заявил ликвидатор Дэвид Рубин.
«Если это правда, я потрясен, — прокомментировал происходящее Юске ван Вальсум, президент БАКА. — Очевидной законной обязанностью агента является защита денег, принадлежащих клиентам»[212]. К сожалению, оказалось, что это — чистая правда. Под угрозой судебного разбирательства Эпли сумел добиться мирного соглашения с кредиторами и ушел со сцены.
«Расходы на советские проекты были очень велики, — сказал он, — но велик был и потенциал. Ведущие менеджеры США считали нас лучшим агентством, поставляющим информацию о советских артистах. Вряд ли вы сможете обвинить нас в дикой спекуляции, если посмотрите, каких артистов мы открыли… Работа с Советским Союзом всегда рассматривалась нами как перспективная и ведущая к росту, это вовсе не были поиски в темноте».
Ликвидатор согласился, что Эпли проявил «наивность, вероятно, небрежение, но не сделал ничего противозаконного или бесчестного»[213]. «Агенты, занимающиеся классической музыкой, обычно работают за очень небольшие проценты, — сказал ван Вальсум, — и я прекрасно понимаю, что отсутствие должного контроля может нанести большой ущерб делу»[214].
Через две недели после собрания кредиторов два директора «Иббс и Тиллет» снова открыли дело под вывеской «Артистс менеджмент интернешнл»; получив финансирование от группы Эндрю Ллойда Уэббера, они взяли на себя обязательства покрыть более половины долгов «Иббс». Заручившись лицензией от департамента занятости, они рассчитывали восстановить членство в БАКА, пообещав «строго «соблюдать ее этический и профессиональный кодекс». Жена Эпли, в прошлом сотрудница «Иббс и Тиллет», стала партнером французского агентства «Трансарт». Ллойд-Уэббер купил торговую марку «Иббс и Тиллет», и о ней скоро забыли.
БАКА ужесточила правила и исключила из своих рядов заместителя председателя Терри Харрисона и еще двоих деятелей за отказ открыть отдельные счета для своих артистов, но эффект от этих действий был не большим, чем от запирания ворот конюшни после того, как все лошади уже разбежались. Впервые в вековой истории честного музыкального бизнеса британских агентов поймали на том, что они играют деньгами, принадлежащими их клиентам. В разгар скандала состоялись похороны Ховарда Хартога — торжественный траурный кортеж провожал к месту упокоения последнего романтика. Безнадежно путавшийся в бумагах и не искавший материальной выгоды Хартог больше интересовался музыкой, которую исполняли его артисты, чем деньгами, которые они зарабатывала. Его любили за беззаботную эксцентричность и оплакивали как человека, преданного своим идеалам, как допотопное ископаемое мира агентств, которого больше не существовало.
«Эмми Тиллет была такой респектабельной, — вздыхал сэр Йен Хантер, сидя в доме стандартной постройки в отдаленной западной части Лондона, где теперь располагалась контора Холта. — Это ужасно — видеть, что ее фирма гибнет, да еще таким образом». Имя Гаролда Холта было последним символом былых ценностей, но сама фирма пустилась в плавание по чужим водам. В попытке восстановить свое состояние она вошла в море, кишащее акулами, и лишилась большого куска своего тела. К концу века ее судьба оказалась подвешенной на тонкой ниточке между готовыми сомкнуться грозными челюстями.
V
О Колумбия, жемчужина океана![215]
В старом Нью-Йорке правила хорошего тона не значили ровным счетом ничего. Представившись концертным агентом, можно было еще произвести впечатление на субретку, но для приличного общества такой человек все равно оставался всего лишь жуликом. «Одни агенты честны, другие — нет, — предупреждал критик газеты "Ивнинг пост" Генри Теофилиус Финк. — Некоторые менеджеры соглашаются за две или три тысячи долларов гарантировать начинающему артисту ангажементы, достаточные для успешного старта; если же окажется, что, скажем, у девушки — к тому же хорошенькой — нет ни гроша за душой, то у них хватает наглости предлагать бесчестные способы обеспечения требуемой суммы»[216]. Вряд ли можно найти более красноречивое свидетельство низкого престижа профессии.
212
68 Интервью с автором.
213
69 Интервью с Эндрю Грином.
214
70 Интервью с автором.
215
1 Слова песни приписываются Томасу Беккету.
216
2 Finck Я. Т. Success in Music and How it is Won. London, 1890. P. 443.