Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 20

– Мы тебя ждем. Пошли обедать.

Только после обеда, вымыв свои кружечки и ложки, мамочки вернулись к Зоиной «лав стори».

– Да, глаза у него оказались очень красивые… И улыбка совсем не приклеенная. А я раньше и не видела, какой он на самом деле. В общем, сняли последние сцены, а потом была «шапка». Это такая киношная традиция: в конце работы все сбрасываются в «шапку» и идут в ресторан. После банкета он со мной танцевал. Только со мной… И мы все время говорили и смеялись… А потом поехали ко мне в гости. И все было очень хорошо.

Мамочки реагировали по-разному: кто-то с улыбкой отвел глаза, Катя тоже улыбалась и смотрела испытующе… Зоя вернула ей улыбку:

– Он мне рассказывал про себя. Как женился в первый раз в институте. Как у него преподаватель жену отбил. Да, в общем, она сама, конечно, отбилась… Как в кино попал. Ну, это отдельная история… И как наблюдал за мной – с самого первого съемочного дня. Пародировал даже чуть-чуть, так смешно, так по-доброму… Мне показалось – любя. Он сказал: ему понравилось, что я одна с ним не кокетничала, глазки не строила. Даже не улыбнулась ни разу. Я же не могла ему объяснить, что мне он просто сразу не понравился. Не понравился и все…

Зоя помолчала.

– И знаете: он действительно не выпил на банкете ни капли спиртного. Только томатный сок. «С детства, говорит, люблю». И я с ним пила томатный сок. На брудершафт…

Зоя засмеялась. А потом добавила:

– Ну, в общем, это все.

Катя спросила тихо и осторожно, чтобы не испортить Зоин рассказ, и чтобы Зоя снова не заплакала:

– А он знает, что ты беременна?

Зоя отрицательно покачала головой:

– Конечно, нет. Ему, наверное, и в голову не может прийти, что я все так… всерьез восприняла.

Катя подумала немного и спросила еще:

– Зоя, а ты, правда, всерьез восприняла… его ухаживания?

Зоя опустила глаза. Но когда подняла их на Катю, в них не было слез, наоборот – она смотрела ясно и ласково, очень по-матерински:

– Да нет, Катя. Все я понимаю, не девочка же. За ним такой шлейф тащится – поклонницы, подруги, коллеги по театру, партнерши по кино, журналистки… Нет, не ухаживания я всерьез приняла, а беременность. Мне ведь говорили, что после выкидыша… У меня выкидыш был, потом воспалительный, потом чистка – обычное дело… Сказали, что я больше забеременеть не смогу… И вдруг – я беременна! Как же мне не быть серьезной?

…Заручившись поддержкой своего главрежа Николая Михайловича, Зоя не ходила, а летала по родному городу. Так хорошо ей не было никогда. Ей казалось, что, даже выйдя замуж, молодой женой она не была так счастлива, так беззаботна, так уверена в будущем… Преисполненная благодарности к Николаю Михайловичу, она решила, что сама найдет себе замену. Понятное дело, травести на дороге не валяются – это почти раритет на фоне всеобщей акселерации. «Высоковольтных» топ-моделей – пруд пруди, а талантливых «дюймовочек» – днем с огнем не найдешь.

Но попытаться все же стоило. И Зоя направилась в альма-матер – в славную кузницу театрально-художественных кадров, Академию искусств. Шла по коридору, с улыбкой рассматривала развешанные по стенам фотографии мэтров, афиши студенческих спектаклей. Постояла возле расписания, с удовольствием обнаружила среди преподавательского состава несколько фамилий своих однокурсников. Ее, замеревшую возле доски объявлений, едва не сшибли озабоченные студенты-скульпторы, которые дружно тянули огромную сложно-соединенную конструкцию. Блестя зубами и белками глаз, выплыли из темноты коридора загримированные под негров мальчишки-актеры.

Зоя спросила у русоволосых через одного «африканцев»:

– «Десять негритят» репетируете? Или «Отелло»?

Один из «закопченных» блондинов тут же нашелся:

– А як жа! Цi ты малiлася сёння, Дэздэмона?

Парни радостно заржали, но последний сжалился над Зоей и пояснил:

– Сценгрим сдаем.





Зоя кивнула:

– А… Ни пуха!..

Зоя проходила мимо родных по-прежнему, знакомых до слез аудиторий, из которых раздавались то громкая декламация, то крики фехтующих на шпагах студентов и звон этих самых шпаг…

Вся в воспоминаниях прошла мимо двери со строгой надписью «Деканат». Постучалась и зашла в дверь с табличкой «Кафедра сценического движения и речи».

Стройная сухощавая дама, такая же, как Зоя, «травести», только пенсионного возраста, радостно воскликнула, увидев бывшую студентку:

– Зоинька! Какими судьбами!

Зоя обняла даму, прикоснулась губами к ее щеке:

– Вера Семеновна, здравствуйте! Вот, пришла посмотреть на подрастающую смену…

– Ты ведь в ТЮЗе весь репертуар тянешь, – внимательно поглядела на Зою Вера Семеновна. – Зачем тебе смена? Что, уходить собралась?

Зоя не стала отпираться:

– Ненадолго: в декрет.

Новость просто ошеломила пожилую даму. Зоя, да и все остальные ученики Веры Семеновны знали, что сама она замужем никогда не была, ни детей, ни, соответственно, внуков у нее не было. Она грелась возле своих бывших и нынешних студентов, радуясь их успехам, их женитьбам, их детям… Эта счастливая (и достаточно редкая в артистической среде) способность радоваться чужому счастью, кажется, продлевала Вере Семеновне молодость. Ее настоящие годы ей никто и никогда не давал. Она шутила в ответ на всегдашние комплименты: «Да я половину жизни была ребенком. И ладно бы еще девочкой – так ведь мальчиком!» Да, Вера Семеновна когда-то была лучшим Томом Сойером Советского Союза: именно эта роль принесла ей звание народной артистки…

– Да что ты, Зоинька! – Вера Семеновна всплеснула руками. – А я как будто слышала, что ты с Игорем развелась…

Зоя склонила голову к плечу, кривовато улыбнулась:

– Правильно слышали. Развелась.

Пожилая дама, до которой время от времени доносились кое-какие разноречивые слухи о бывшем муже Зои Карницкой, не стала уточнять, что послужило последней каплей в чаше терпения его жены: бурные романы, игромания или банальное пьянство. Нет, кажется, пьянство – это не про Карницкого. А вот увлеченность Игоря противоположным полом сильно мешала ему еще в институте. Исключительно «на таланте» он институт закончил, но ни один из столичных театров не выразил желание видеть его в своей труппе. Принял под свое крыло ТЮЗ: там почему-то красавцы-премьеры надолго не задерживались. Хотя, что за вопрос – почему? Ясно, почему! Поиграешь-поиграешь Серых Волков и Иванов-Царевичей в очередь – да и взвоешь… В общем, в какой-то период Игорь пришелся в детском театре ко двору. И там, в ТЮЗе, «разглядел» Зойку, которую в упор не замечал в институте. И, кажется, они очень полюбили друг друга. А потом что-то произошло… Что?

Зое не хотелось объяснять Вере Семеновне, что яркий, темпераментный, всегда такой эмоциональный Игорь проявил удивительное безразличие, когда ее первая беременность закончилась так плачевно. Для нее это стало трагедией, а он, кажется, переживал только по поводу затянувшегося воздержания. Да. Попереживал-попереживал – и перестал… воздерживаться.

Зоя даже поморгала глазами, как будто сморгнула ожившие воспоминания, и от Веры Семеновны не укрылось это непроизвольное движение.

– А-а… Ладно, не буду тебя об этом спрашивать, раз не хочешь сама говорить. Хорошо, чем помочь-то могу? Девочка нужна, на тебя похожая?

– Не обязательно на меня. Можно – на вас…

– Да ладно тебе, льстюха… Сейчас таких-то недокормышей не делают уже. Дай соображу…

Зоя стала перечислять «приметы» своей преемницы:

– Невысокая, спортивная, чтобы и девочка, и мальчик, и с пальчик…

– Вспомнила! Есть такая. Наташа Рыбкина. 3 курс. Не совсем «с пальчик», но невысокая. Ловкая такая, сальто крутит. Сама увидишь. Пошли, позову ее, у них сейчас сцендвижение как раз…