Страница 20 из 102
— Ты, стало быть, не знаешь? — Джефф Бэйнс зевнул. — Слушай, это на тебе что, униформа, что ли?
— Да.
— Самая что ни на есть настоящая униформа?
— Конечно.
— А, — сказал Джефф. — На этом-то я и купился: пришел ты один, сам по себе. Если бы вы приперлись целой оравой, да еще одинаково одетые, я бы сразу понял, что это униформа. Ведь в этом и есть смысл униформы, чтобы все были одинаковые. Так, что ли?
— Должно быть, так, — согласился Гаррисон, никогда раньше над этим не задумывавшийся.
— Значит, ты с того корабля. Я мог бы и сразу догадаться, да что-то туго соображаю сегодня. Но никак уж не ожидал увидеть кого-нибудь из вас, шатающегося в одиночку на этой штуке с педалями. Это о чем-то говорит, разве нет?
— Да, — сказал Гаррисон, поглядывая в сторону велосипеда, проверяя, не увел ли его кто, пока хозяину заговаривают зубы. Машина была на месте. — Это о чем-то говорит.
— Ну ладно, выкладывай, зачем пришел.
— Да я же все время пытаюсь объяснить. Меня послали, чтобы…
— Послали? — Глаза Джеффа полезли на лоб. — Ты хочешь сказать, что ты действительно позволил кому-то послать себя?
Гаррисон уставился на него:
— Конечно. А почему нет?
— Кажется, я наконец понял, — сказал Джефф, и его обескураженное лицо мгновенно прояснилось. — Ты меня просто сбил с толку своей странной манерой выражаться. Ты хочешь сказать, что имеешь об?
В отчаянии Гаррисон спросил:
— Да что это такое — об?
— Он не знает, — прокомментировал Джефф Бэйнс, вперив в потолок молитвенный взгляд. — Он даже этого не знает! — И отрешенно вздохнул. — Ты случаем не голоден?
— Скоро буду.
— Лады. Я, конечно, мог бы тебе сказать, что такое об, но сделаю лучше. Я тебе покажу, что это такое. — Джефф сполз с табурета и переместился к задней двери. — Не знаю даже, с чего это я должен стараться и учить уму-разуму человека в униформе. Так разве что, от скуки. Иди за мной.
Гаррисон покорно последовал за ним во двор. Джефф Бэйнс показал на груду ящиков:
— Консервы. — Потом показал на склад рядом. — Вскрой ящики и сложи консервы в складе. Тару сложи во дворе. Хочешь — делай, хочешь — нет. На то и свобода, не так ли?
Он потопал обратно в лавку.
Предоставленный самому себе, Гаррисон почесал уши и задумался. Дело пахло каким-то розыгрышем. Кандидата Гаррисона искушали сдать экзамен на диплом сопляка. Но, с другой стороны, стоило посмотреть, в чем дело, и перенять трюк. И вообще, риск — благородное дело. Поэтому он сделал все, как было сказано. Через двадцать минут энергичного труда он вернулся в лавку.
— Так вот, — объяснил Бэйнс, — ты сделал что-то для меня. Это значит, что ты на меня имеешь об. За то, что ты для меня сделал, я тебя благодарить не буду. Это ни к чему. Все, что я должен сделать, это погасить об.
— Об?
— Обязательство. Я тебе обязан. Но зачем тратиться на длинное слово, когда и короткого хватает? Обязательство — это об. Я с ним обхожусь таким путем: здесь через дом живет Сет Ворбертон. Он мне должен с полдюжины обов. Так что я погашу об тебе и дам возможность один об погасить Сету следующим образом: пошлю тебя к нему, чтобы он тебя покормил. — Джефф нацарапал что-то на клочке бумаги. — Отдашь это Ворбертону.
Гаррисон уставился на записку. Очень небрежным почерком там было написано: «Накорми этого обормота».
Несколько ошарашенный, он выбрался за порог, остановился у велосипеда и перечитал записку. «Обормот», — гласила она. А на корабле подобное выражение многих бы привело в ярость. Но внимание Гаррисона привлекла витрина через дом от лавки Джеффа. Она ломилась от яств, а над ней висела вывеска из двух слов: «Харчевня Сета». Приняв (не без подстрекательства со стороны желудка) твердое решение, инженер вошел в харчевню, все еще сжимая записку в руке, как смертный приговор. С порога его встретил запах кушаний и звон посуды. Он подошел к мраморному столику, за которым сидела сероглазая брюнетка.
— Вы не против? — вежливо осведомился он, опускаясь в кресло.
— Против чего? — Ее взгляд обследовал уши Гаррисона, как будто они были чем-то особенным. — Детей, собак, старости или прогулок под дождем?
— Вы не против того, чтобы я здесь сидел?
— Посмотрим, как мне это понравится. На то и свобода, не так ли?
— Ну да, — сказал Гаррисон, — конечно.
Пока он думал, что бы еще сказать, появился худенький человек в белой куртке и поставил перед ним тарелку с жареным цыпленком и гарниром из трех сортов неизвестных Гаррисону овощей. Содержимое тарелки привело его в изумление. Он и не помнил, когда в последний раз видел жареного цыпленка или когда ел овощи, кроме как в порошке.
— В чем дело? — спросил официант, не понявший, почему клиент уставился на тарелку пораженным взглядом. — Не нравится?
— Нравится. — Гаррисон отдал ему записку. — И еще как.
Взглянув на нее, официант крикнул кому-то, почти невидимому в струях пара за стойкой:
— Ты погасил Джеффу еще один.
И разорвал бумажку в мелкие клочки.
— Быстро это ты, — прокомментировала брюнетка, кивая на полную тарелку. — У кого-то об тебя накормить, и ты его сразу отоварил, так что все квиты. А мне придется за мой обед мыть посуду или погасить какой-нибудь об за Сета.
— Я перетаскал груду ящиков с консервами. — Гаррисон взял нож и вилку, чувствуя, как у него слюнки потекли. На корабле ножей и вилок не было: когда питаешься пилюлями и порошками, столовые приборы просто ни к чему. — А здесь особого выбора нет? Ешь, что дают?
— Есть, если имеешь об на Сета. Тогда он должен в лепешку для тебя разбиться. Так что, вместо того чтобы полагаться на судьбу, а потом жаловаться, сделал бы лучше что-нибудь для него.
— Я не жалуюсь.
— А это твое право. На то и свобода, не так ли? — Девушка поразмыслила немножко, потом добавила: — Не так уж часто бывает, чтобы Сет мне был обязан. Но когда такое случается, я требую ананасного мороженого, и он летит на всех парах. А когда я ему обязана, бегать приходится мне.
Ее серые глаза вдруг сузились от неожиданной догадки.
— Ты слушаешь, как будто это все тебе в диковинку. Ты не здешний?
Он кивнул, поскольку рот его был набит цыпленком. Прожевав, добавил:
— Я с того корабля.
— Ничего себе! — На лице девушки сразу же появилось ледяное выражение. — Антиганд! Кто бы мог подумать, ты же выглядишь почти по-человечески.
— Всегда гордился этим сходством. — Вместе с ощущением сытости к Гаррисону возвращалось чувство юмора.
Снова подошел официант.
— Что есть из питья? — спросил Гаррисон.
— Дис, двойной дис, шемак и кофе.
— Кофе. Черный и большую чашку.
— Шемак вкуснее, — посоветовала брюнетка, когда официант отошел. — Но с чего, собственно, я тебе буду подсказывать?
Кофейная кружка была объемом в пинту. Поставив ее на стол, официант сказал:
— Поскольку Сет погашает свой об, то выбирай сам, что тебе на десерт? Яблочный пирог, импик, тертые тар-фельсуферы или канимелон в сиропе?
— Ананасное мороженое.
Официант моргнул, укоризненно посмотрел на брюнетку и пошел за мороженым.
— Угощайтесь, — подвинул Гаррисон тарелочку через стол.
— Это твое.
— Не могу даже пробовать.
Он откусил еще кусок цыпленка, помешал ложечкой кофе и почувствовал себя в ладах со всем миром.
— В меня больше не влезет. Давай угощайся, и черт с ней, с талией.
— Нет. — Девушка решительно отодвинула лакомство обратно. — Если я его приму, то буду тебе обязана.
— Ну и что с того?
— Я не позволяю чужакам делать меня им обязанной.
— Ну и правильно. Очень с твоей стороны разумно, — одобрил Гаррисон. — Чужаки часто бывают со странностями.
Мороженое опять передвинулось на ее сторону стола.
— Если ты полагаешь, что я на тебя буду иметь за это об, то ты можешь погасить его вполне пристойным образом. Все, что мне нужно, — это некоторые сведения. Где мне найти самую важную птицу в городе?
— Иди к Алеку Питерсу, он живет на десятой улице. — С этими словами брюнетка запустила ложечку в тарелку.