Перпендикулярный мир. Сборник

Минц уже проснулся, он сидел на диване, закутанный в одеяло.

– Удивительное дело, – сказал он при виде Удалова. – Не могу встать. Слабость такая, даже стыдно.

– Ничего, – ответил Удалов. – Давайте не будем терять времени даром. Лекарства принимали?

Удалов скинул плащ, быстро согрел чайник, по-товарищески приготовил завтрак, а тем временем Минц рассказал ему, что надо делать.

Переходить в параллельный мир придется в особой точке, которую вычислил Минц. Находится она в лесу, за городом, на шестом километре. И это хорошо, потому что переход сопровождается выбросом энергии, а выбрасывать ее лучше в безлюдном месте, чем среди людей, которых можно повредить. Для перехода надо вынуть из чемодана набор ограничителей, похожих на столовые ножи, воткнуть их в землю вокруг себя, затем нажать на кнопку энерготранслятора. Там, в параллельном мире, следует также оградить место входа ограничителями и запомнить его – в другом не перейдешь.

Выслушав инструкции, сложив в портфель набор ограничителей и прикрепив к рубашке маленький энерготранслятор, Удалов был готов к походу.

– Учтите, мой друг, – сказал Минц. – Перейти может только один человек. Я не смогу прийти к вам на помощь. Но я убежден, что в любом параллельном мире профессор Минц останется таким же профессором Минцем, а Корнелий Удалов – таким же отважным и добрым, как здесь. Так что при любых трудностях обращайтесь ко мне или к себе.

Минц приподнял слабую руку.

– Жду! – сказал он вслед Корнелию. – Со щитом, но не на щите.

Удалов вышел, раздумывая над смыслом неизвестной ему поговорки. Что, интересно, имел в виду профессор под щитом? Но вскоре он выкинул эту мысль из головы и поспешил к автобусу.

Автобус был полон – час пик, все спешат на работу. Он долго кружил по узким улицам, минут пять стоял на перекрестке – такое интенсивное движение было в Гусляре. И Удалов проникся важностью своей миссии. Именно он призван разгрузить транспортные потоки и спасти город. Народу трудно.

У гастронома в автобус влез Пупыкин. Как всегда, подобострастный, улыбающийся.

Как странно, подумал Удалов, что этот человечек с потными ладошками целый год пробыл во главе города и, не возмутись общественность, не наступи эра демократии, сейчас продолжал бы сживать со свету честных людей.

– Корнелий Иванович! – пискнул Пупыкин. – Какое счастье. А я на утренний пробег спешу. Вы не бежите сегодня?

– Дела, – сказал Удалов. – Некогда сегодня. Завтра побегу.

– Ах, у меня тоже дела, – признался Пупыкин. – Но надо показаться товарищу Белосельскому. Он может подумать, что я манкирую своим здоровьем. Правда?

– Не знаю, что думает товарищ Белосельский, – ответил Удалов. – У него и без вас забот много.

– Да, Николай Иванович страшно занят! Я лучше любого другого могу понять и разделить его заботы. Я слышал, что в управлении охраны природы ищут инструктора по пернатым. Вы не могли бы замолвить за меня словечко?

– Но я-то при чем? – с тоской спросил Удалов, глядя в окно автобуса.

– Вы имеете связи, – сказал Пупыкин убежденно. – Сам товарищ Белосельский с вами советуется.

– Какие уж там связи!

– Нет! – взвизгнул Пупыкин и попытался игриво ткнуть Удалова пальчиком в живот. – Есть связи, есть! А мне на пенсию рано. Бурлит энергия, хочу внести вклад!

Тут автобус остановился, и водитель произнес:

– Пристань. Следующая остановка – городской парк.

Удалов сильно подтолкнул Пупыкина к выходу, и тот пропал в толпе.

Еще недавно ты был другой, подумал Удалов, совсем другой. А какой настоящий? Этот Пупыкин или тот, кто вызывал Удалова на ковер и прочищал ему мозги?

…В лесу на шестом километре Удалов отыскал нужное место.

Там Минц уже пометил мелом два ствола, между которыми надо ставить ограничители.

Удалов открыл портфель. В лесу было тихо, даже птицы не пели. Осень. Только случайный комар крутился возле уха.

«Будем надеяться, – сказал себе Удалов, – что там, в параллельном, тоже нет дождя».

Он расставил ограничители, воткнул их поглубже в землю, чтобы кто из грибников не польстился на блестящие ножики, забросал их бурыми листьями.

Потом вошел в круг, нащупал у воротника кнопку на энерготрансляторе и, зажмурившись, нажал на нее.

И тут же его куда-то понесло, закрутило, он потерял равновесие и стал падать, ввинчиваясь в пространство.

На самом же деле он никуда не падал, и если бы случайный прохожий увидел его, то поразился бы полному, средних лет человеку, который отчаянно машет руками, будто идет по проволоке, но притом не двигается с места. И постепенно растворяется в воздухе.

Когда верчение и дурнота пропали, Удалов открыл глаза.

Путешествие закончилось. А может, и не начиналось. Потому что вокруг стоял такой же тихий лес и точно так же звенел у уха поздний комар.

Потом далеко-далеко закуковала кукушка. Удалов стоял, слушал, сколько лет ему осталось прожить. Получалось тринадцать. Приемлемо. Как раз до пенсии. Откуда-то донеслись выстрелы. Неужели и здесь не истребили браконьеров?

Удалов огляделся, посмотрел, стоят ли ограничители. Ограничителей не было. Земля пустая. А раз сказок и чудес на свете не бывает, значит, Удалов уже в параллельном мире. И надо его тоже пометить ограничителями.

Что Удалов и сделал. И так же, как в своем мире, он засыпал их сухими листьями.

Потом посмотрел на небо. Небо было пасмурным, дождь мог начаться в любую минуту. Куда идти?

«Глупый вопрос, – ответил сам себе Удалов. – Идти надо в город, к себе домой».

Удалов решительно пошел к шоссе.

Первое различие с собственным миром Удалов заметил на автобусной остановке.

Сама остановка была такая же – бетонная площадка, на ней столб с номером и расписанием. Только столб покосился, а расписание было настолько избито дождями и ветрами, что не разберешь, когда ждать автобуса.

Время шло, автобус не появлялся. Мимо проехало несколько машин, но ни одна не остановилась, чтобы подобрать Удалова.

Тогда Удалов пошел пешком. До города шесть километров, но километра через два будут Выселки, а оттуда ходит «двадцатка» до самой Пушкинской.

Шагая, Удалов внимательно осматривался, отыскивая различия.

Различий было немного. Например, шоссе. В нашем мире его еще прошлой весной привели в порядок. Здесь, видно, недосуг это сделать. Встречались выбоины, ямы, кое-где большие трещины. Как специалист, Удалов понимал, что, если не заняться шоссе в ближайшее время, придется вкладывать в ремонт большие деньги. Надо будет сказать. А кому сказать? «Скажу Удалову», – решил Удалов.

Наконец впереди показались крыши Выселок. Удалов вышел на единственную улицу поселка. У магазина на завалинке сидели два грустных местных жителя. Дверь в магазин была раскрыта. На автобусной остановке ни души.

Удалов подошел к магазину и спросил у местного жителя:

– Автобус давно был?

– Автобус? – Человек поглядел на Удалова как на психа. – Какой тебе автобус?

– До центра, – сказал Удалов.

– Ему нужен автобус до центра, – сообщил человек своему напарнику.

– Бывает, – ответил тот.

Из дверей вышел еще один человек, постарше. Он нес в руке темную бутыль.

– Есть политура, – сказал он и быстро пошел прочь.

Собеседники Удалова помчались вслед за обладателем бутылки.

Удалов закричал:

– Автобус когда будет?!

Мужчины не ответили, но старушка, что вышла из магазина вслед за человеком с бутылью, сказала:

– Не будет автобуса, милок. Отменили.

– Как отменили? Надолго?

– В виде исключения по просьбе трудящихся.

– А когда он придет?

– Никогда он не придет, – объяснила старушка. – Зачем ему приходить, если у нас есть такая просьба, чтобы он не приходил.

– Но до города четыре версты пехом!

– А ты не спеши, воздухом дыши. Потому автобус и отменили, чтобы люди больше воздухом дышали. Для здоровья.

– Ты, бабушка, не шутишь?

– Не дай бог! Васька Иванов пошутил. Где он теперь? Молчишь? То-то.