Страница 181 из 187
– Мы с вами, Петр Петрович, такое тут завернем, что на нас начальство поневоле внимание обратит. А места тут у вас замечательные!
Спустя полмесяца Нечаев окончательно освоился со своей опытной станцией. Он намеревался с весны следующего года начать скрещивание различных сортов пшеницы и развернул для этого подготовительную работу.
Станция имела много видов пшеницы. Были здесь пшеницы высокорослые с длиной колоса в 10-12 сантиметров, низкорослые, колос которых был не более 2-3 сантиметров, были пшеницы с белыми, черными, желтыми и красными колосьями, были остистые, безостистые, с крупным и с мелким зерном, с тонкой и толстой соломой. Все эти многообразные виды нужно было тщательно проверить и отсортировать.
Петр Петрович много помогал Михаилу в его работе, но делал все это вяло, без охоты.
– Смотрю я на вас, Петр Петрович, – сказал ему как-то Михаил, – и удивляюсь вашему равнодушию. Неужели вас не захватывает эта работа?
– Не захватывает, – откровенно признался агроном, – скучная, однообразная работа.
– Всякая работа скучна, если ее не любишь, – убежденно заметил Нечаев.
Замечание было резким и не совсем приятным для Петра Петровича, но он отнесся к нему с полнейшим равнодушием и даже не нашел нужным сказать что-либо в свою защиту.
Лаборант Круглов был не похож на Петра Петровича. Живой, веселый парень, он увлекался всем на свете и, как обыкновенно бывает в таких случаях, ничего не знал основательно. Он коллекционировал марки, писал стихи, увлекался астрономией и даже боксом. В момент приезда Нечаева в поселок Красный огородник Круглов купил себе «фотокор» и решил стать фоторепортером «Воронежской коммуны». Он никак не мог сосредоточиться и остановиться на чем-нибудь одном. Работу свою в лаборатории опытной станции он выполнял добросовестно, хотя и считал ее малоувлекательной служебной обязанностью. Работал, что называется, без души…
Новый начальник понравился Семену. В свободное от работы время он любил побеседовать с ним.
– Так вы говорите, Михаил Андреевич, что селекционирование – интересное дело? – наивно спрашивал он Нечаева. – Вы хотите получить засухоустойчивую пшеницу? Как же вы думаете это сделать?
Михаилу был симпатичен этот любознательный парень, и он охотно посвящал его в свои планы.
– Вы знаете, Сеня, – говорил Нечаев, – что в мире существует чрезвычайное разнообразие видов пшеницы. Во Всесоюзном институте растениеводства насчитывается до тридцати четырех тысяч разновидностей. Само собой понятно, что каждый из образцов наделен различными полезными свойствами. Одни из них обладают засухоустойчивостью, другие скороспелостью, третьи устойчивостью к грибным заболеваниям. Однако найти в готовом виде пшеницу, которая имела бы одновременно все эти полезные свойства, очень трудно. И нам, селекционерам, которые поставили своей целью получить такую пшеницу, приходится проделывать огромную работу.
– Я знаю, Михаил Андреевич, – перебил Семен Нечаева, – что хорошие сорта пшеницы выводятся путем скрещивания различных форм с ценными свойствами, но где же достать такие формы?
– Вы слышали, наверное, что по инициативе академика Вавилова были предприняты экспедиции почти во все страны земного шара? – спросил Нечаев. – В средиземноморских странах этими экспедициями были обнаружены чрезвычайно ценные в селекционном отношении виды и разновидности пшеницы, устойчивых к ржавчине, головне и другим болезням. Маленькая горная Аравия дала исключительно интересную группу культурных растений, отличающихся самой большой скороспелостью в мире. В Абиссинии обнаружены ценные твердые безостые пшеницы, до сих пор неизвестные агрономам. В Западном Китае оказались наиболее хладостойкие в мире пшеницы, превосходящие в этом отношении даже такие замечательные сорта, как «гостианум 237». Вот с этими-то образцами растений и предстоит теперь большая селекционная работа.
– А ведь все это может быть чертовски интересным, – в раздумье сказал Семен.
Этот разговор с новым начальником долго не выходил из головы Семена. Впервые у него возникла мысль, что, может быть, напрасно так мечется он, увлекаясь вещами, по сути дела очень мало ему знакомыми. А ведь, пожалуй, собственная-то его работа не так уж скучна, как это ему казалось!
«Ищите новые пути»
Когда все приготовления к работам будущего года были закончены, Нечаев взял двухнедельный отпуск и отправился в Мичуринск.
Он приехал туда в пасмурное, осеннее утро. Непрерывно лил мелкий холодный дождь. Низенькие домики города стояли хмурые и неприветливые. Скользкая серая грязь на тротуарах казалась непроходимой. Нечаев взял извозчика и велел ехать к Мичурину. Малорослая лошадка не спеша побежала в город, звонко цокая копытами о булыжник мостовой.
С трепетом приближался Михаил к дому великого ученого, жизнь и работу которого считал образцом для себя. Еще задолго до поступления в институт увлекался он смелыми опытами Мичурина и с волнением читал скупые строки газетной хроники, сообщавшие о новых достижениях замечательного садовода. Нечаеву казалось, что Мичурин сразу же поймет его замыслы, может быть, даже похвалит его и во всяком случае поддержит.
Но все вышло не так, как предполагал Михаил.
Мичурин принял Нечаева не очень радушно. Он был нездоров и утомлен бесконечным паломничеством садоводов, агрономов и селекционеров, отвлекавших его от работы.
Расспросив Нечаева, кто он такой, Мичурин пододвинул ему стул и сказал сухо:
– Садитесь, молодой человек, и рассказывайте.
Михаил, несколько смущенный таким холодным приемом, сбивчиво рассказал знаменитому селекционеру о своих планах. Мичурин выслушал его равнодушно. Когда Михаил кончил, он встал, прошелся по комнате, почесывая седую острую бородку, и сказал сурово:
– Это все пустяки. Пшеницу с пшеницей всякий скрестить может, дело немудреное. А вы вот найдите пшенице такой объект, чтобы стоило ее скрещивать.
Он внимательно посмотрел на огорченного Нечаева, улыбнулся и добавил весело:
– Ищите новые пути, батенька!
В тот же день Нечаев выехал обратно в Воронеж. Вначале он ощущал неприятное чувство разочарования. Ему казалось, что знаменитый ученый принял его слишком холодно и не захотел вникнуть в его планы. Но, поразмыслив, Михаил решил, что Мичурин, собственно, был прав. Чем в самом деле хотел Нечаев удивить великого экспериментатора? Конечно, ему проект Михаила показался робкой, мальчишеской затеей. Чем больше об этом думал молодой ученый, тем сильнее убеждался в необходимости итти к созданию высокосортной пшеницы иными, более смелыми путями.
Сосун-трава
Зима была холодная, суровая. Нечаев провел ее в Воронеже, лишь изредка заглядывая на станцию. Петр Петрович взял отпуск и уехал к родственникам в Полтаву. За хозяйством станции присматривал один Семен Круглов.
Нечаеву было поручено заведывание курсами агрономов, и зима казалась ему бесконечной. И в самом деле, был уже на исходе март, а весны почти не чувствовалось. Только в начале апреля подули теплые ветры, потемнел снег, потекли с гор звонкие весенние ручьи.
– Ну, кажись, началась, – весело встретил Семен Нечаева, когда тот приехал на станцию. – Когда же вы к нам совсем переберетесь, Михаил Андреевич?
– На следующей неделе, – ответил Нечаев. – Мне теперь только конференцию агрономов и опытников Центрально-Черноземной области осталось провести.
Конференция состоялась 12 апреля. На нее собрались колхозники и агрономы со всей области. Здесь было много интересных людей: старых опытников, годами работающих над повышением урожайности и выведением высоких сортов пшеницы; людей передовой сельскохозяйственной техники, настойчиво и уверенно требовавших новых методов обработки земли; молодых советских агрономов, полных горячей любви к своему делу.
Эти люди казались Нечаеву какими-то очень близкими. Он видел в них ту силу, которая должна помочь ему в его смелых опытах. У них у всех была та самая «одержимость», та всепобеждающая жажда знания и творчества, которая отличала и Нечаева.