Рифейские горы

- Да-да, пожертвуй храму Матери что-нибудь. Необязательно много... Попроси о помощи...- повторил Лидас, допив вино. Кэйдар не ответил, крутил в пальцах нож для фруктов, продолжая обдумывать какие-то свои личные дела. А потом, будто спохватившись, сказал не к месту:

- Я оставлю пока эту карту себе. Хорошо?

- Да, пожалуйста!- Лидас встал из-за стола первым.- Если Ликсос добьётся чего-нибудь, сообщай и мне. Я хочу быть в курсе всех дел...

Кэйдар кивнул в ответ рассеянно, на Лидаса и глаз не поднял, остался в одиночест-ве сидеть за столом.

* * *

Ликсос стоял к Кэйдару спиной, даже на скрип дверных петель не обернулся: не расслышал.

- Осторожней, Арат! Не убей...- крикнул своему помощнику. Кэйдар не сразу понял, что происходит, прошёл ближе. Ликсос стоял, скрестив на груди руки, смот-рел, как его подручный охаживает марага. Тяжеленный кулак вминался в незащи-щённый живот. В тишине только глухие удары было слышно. И ещё Арат чуть слышно ругался сквозь зубы.

- Упирается?- спросил Кэйдар.

- Хуже, господин,- ответил Ликсос.- Убить себя хотел,- протянул на раскрытой ладони кусок черепка от глиняной миски.- Есть стал отказываться, так хоть воду решил ему на ночь оставлять. Пока пить будет, будет жить... Так он, гад, разбил и острым краем себе руку изрезал... Хорошо, я вернулся, от паттия застёжку где-то здесь обронил... А так бы обескровил себя до утра...

После очередного удара варвар на ногах не удержался, остался лежать на полу, скорчившись, зажимая сломанную руку. Арат не остановился, пинал в живот, в грудь, в лицо, особо не разбираясь.

- Хватит!- выкрикнул Ликсос.- Верни его на место!..- а к Кэйдару, повернувшись, пояснил:- Я его обычно на ночь отдохнуть отпускал, да и днём бывало - тоже!.. Пусть отлежится немного, думал... А то ослабеет слишком быстро... А он-то, вон, что удумал...- покачал головой сокрушённо, встряхнув коротко стриженными чёр-ными волосами.- Теперь хватит его баловать... Себе дороже...

Кэйдар не добавил ничего на эти вполне разумные слова, разделяя мнение Ликсоса целиком и полностью. Стоял и смотрел, как Арат, выполняя приказ, привязывает марага обратно к пыточному столбу. Железные кольца оков скреплялись болтами накрепко, плотно охватывая сбитые в кровь запястья.

Варвар, несмотря на побои, находился в сознании, но не сопротивлялся, застонал лишь сквозь стиснутые зубы, когда Арат вздёрнул повыше перебитую руку. Ей и сейчас досталось. Грубые порезы от осколка чашки пересекали руку от запястья и до локтя в нескольких местах. Ещё сочились кровью, оставляя подсохшие дорожки, спускающиеся вниз до самого плеча.

Чувствуя на себе взгляды, варвар медленно поднял голову, глазами - чёрными, громадными в полумраке - с глазами Кэйдара встретился. Этот взгляд, излучающий ничем не прикрытую ненависть, заставил невольно вспомнить тот случай на корабле, то покушение нелепое, неудавшееся. Глаз не отвёл даже тогда, когда Кэйдар руку занёс для удара, только напрягся всем телом, яростно зубы стиснул, до ломоты в скулах.

Пощёчина пришлась по правой щеке, худой и грязной. У марага откинуло голову назад, затылок глухо о бревно ударился. Удар сильный получился, у Кэйдара у само-го аж в ушах зазвенело.

Крепкими пальцами поймал марага за подбородок, побеждая внутреннее сопротив-ление, заставил повернуть голову к себе:

- Ну, смотри же, гадёныш! Смотри!.. Что ж ты теперь отворачиваешься? Боишься меня, мразь? Боишься!..

Варвар всем телом свои худым измученным рванулся, будто надеялся от цепей освободиться, по-волчьи клацнул зубами, укусить пытаясь. Кэйдар рывком запроки-нул рабу голову, так, что позвонки в шее хрустнули, зашептал, глядя в расширенные от боли зрачки:

- И это всё, что ты можешь?.. Ты же не царевич, ты - тварь безмозглая и безъязы-кая!.. Ты грязи под моими ногами не стоишь... слабак и мальчишка... Щенок слюня-вый!.. Невесту свою помнишь? Ириду золотоволосую? Дочку Тирона?.. Она ведь в ту ночь мне досталась... Мне!! Я был у неё первым - не ты!..- Варвар при этих словах снова дёрнулся, пытаясь столкнуть руку Кэйдара, сжимающую горло, - бесполезно! Сглотнул только слюну со вкусом собственной крови, так, что плечи передёрнулись.

Кэйдар сам отпустил марага, таким движением, что тот опять затылком ударился. Отступил. А варвар вдруг сам спросил, выкрикнул хрипло посаженным голосом:

- Что ты с ней сделал?! Где она?!.. Куда ты...- не договорил - Кэйдар впечатал кулак ему в живот, сбивая дыхание.

- Я позволял тебе "тыкать"? Позволял?- Кэйдар разъярился, ещё раз ударил, и ещё. А потом напоследок - и в лицо. Взглянул на руку, на сбитую на костяшке кожу, слизнул выступившую кровь, поморщился недовольно. Варвар рядом дышал тяжело, с хрипом, выступившие рёбра ходуном ходили под иссечённой кожей. Наколка марагская на груди варвара привлекала взгляд своеобразной дикарской красотой туго переплетённых линий. И сразу же вспомнилась Айна. Что общего у них могло быть? Как она - она! твоя сестра по отцу - могла спутаться с этой тварью?! Как она могла?!

- Ты подыхать собрался, да? Подыхать?! А у меня ты разрешения спросил?- Варвар уже не пытался вырваться, когда Кэйдар схватил его за волосы, запрокидывая тяжело склонившуюся голову.- Я не для того на тебя столько денег потратил, чтоб ты сейчас сдох... Ты жить будешь до тех пор, пока я хочу, чтоб ты жил... И сдохнешь, когда я захочу... Понятно?!- Ненависть и отвращение в глазах марага рождали двоякое чувство. Кроме злости, Кэйдар чувствовал ещё и удивление. На него давно уже ни-кто не смотрел так: без страха, без подобострастия, с искренностью сумасшедшего. Такое он спускал только одному лишь человеку, вернее, одной. Виэлийке Ириде!

А раб будто мысли его прочитал, спросил, с трудом выталкивая слова через разби-тые в кровь распухшие губы:

- Где она...

- Жена раба - тоже рабыня, помнишь?.. Такая горячая, такая молодая, и без всякого опыта... Я сделал то, чего ты, сопляк, не смог...- Кэйдар улыбался, глядя варвару в глаза. Видел, что каждое произносимое слово будто гвозди раскалённые в него вко-лачивало. Видел, как мараг всем лицом своим закаменел, и добавил:- Твоя жена или невеста - тебе тут лучше знать! - стала моей шлюхой...

- А твоя сестра - моей...- мараг улыбнулся тоже.

Кэйдар молотил его обеими руками, пока не устал. Ликсос не вмешивался, попро-сту не решился. Он мало что расслышал. Беспокоился, конечно, за жизнь раба, гос-подин в своей безграничной ярости мог и до смерти забить, но и встревать под руку побоялся. Знал по опыту: Кэйдар в гневе страшен. Зачем его ярость на себе испыты-вать? Прибьёт - так это сам, своими же руками, тут винить некого.

А Кэйдар неожиданно из камеры ушёл. Ушёл, даже слова не сказав, не отдав ни одного распоряжения. Просто развернулся и вышел...

* * *

Он здесь, во Дворце! И он - живой!!!

Эта новость была для Айны всем! Ещё бы! Ведь она же считала своего Айвара погибшим, оплакивала его душу в мире теней и представить не могла, что он жив.

А они молчали все эти дни. Ни Лидас, ни Кэйдар словом не обмолвились. А Айна всё равно узнала всё. Рабы на кухне о многом болтали, сюда же и охрана приходила на кормёжку, и сам Ликсос-палач со своими подручными.

Айна действовала с предельной осторожностью, расспросила девушек-рабынь как бы между делом, и к вечеру знала о ритуальном поединке на арене, о допросах и пытках - обо всём!

Еле-еле ночи дождалась, места себе не находила. Дотерпелась, пока все в Доме не уснули, и отправилась на разведку. Лицо спрятала под накидкой, как будто её кто-то из окружения мог в ней не узнать, но как-то оно так поспокойнее казалось. Взяла с собой лишь кувшин с водой, тот, что ей на случай жажды оставляли в спальне.

Крадучись прошла малознакомым маршрутом, мимо постов круглосуточной охраны. Те, узнавая госпожу, без лишних вопросов, молча разводили копья, пропус-кали вперёд.

Надзиратель подземной тюрьмы обомлел при виде Айны, и всё равно слабо попы-тался загородить собой дорогу. Отступил под безмолвным взглядом, и браслет се-ребряный с руки госпожи принял с жадностью, как плату за молчание. Сам проводил до нужной двери, открыл засов, пообещал посторожить и предупредить в случае чего. Даже одолжил свой светильник.