Рифейские горы

Лидас обернулся на звук открываемой двери и встретился глазами с рабыней.

Стифоя!

- Ой, простите, господин!- опустила голову, отступила на шаг.- Я просто хотела...- В её руках Лидас увидел лейку и сам, заметно смутившись, заговорил:

- Проходи! Проходи, не бойся!.. Я только хотел видеть господина Кэйдара...

Рабыня прошла вперёд, к окну, принялась поливать декоративную розу в высоком глиняном горшке. Сам Кэйдар к цветам в своём кабинете был равнодушен, убери - и не заметит, но цветок создавал определённый уют, а сейчас, поздней осенью, его зелень радовала глаз.

- Я бы не советовал тебе таскать тяжести,- упрекнул Лидас, наблюдая за движе-ниями служанки. Смущение, с которым он тщетно пытался справиться, сделало голос недовольным и даже сердитым.- Неужели больше некому, кроме тебя, полить цветы?

- Я сама предложила помочь...- Стифоя повернулась к нему, стояла, склонив голо-ву и виновато опустив руки.- Простите, господин...- Лидас болезненно поморщился.- Мне и так ничего не разрешают делать... И гулять в саду запретили...- "Почему?"- Лидас вслух не спросил, лишь бровью дёрнул, а рабыня уже ответила: - Госпожа боится, как бы не простыла...

- Она не обижает тебя?- поинтересовался Лидас осторожно после секундного мол-чания.

- Госпожа?- Стифоя удивлённо улыбнулась, на щеках её появились знакомые ямоч-ки. Хрупкая, как у ребёнка, неопытная красота, - вот какое ощущение всегда остава-лось у Лидаса после близости с этой девочкой. Оно и сейчас появилось, при одном только взгляде на неё. Когда боишься грубое слово сказать, неосторожное движение сделать, чтоб не разрушить этого ощущения... И ведь грубость с ней допустил одна-жды, пришёл к ней после ссоры с Айной, сорвался именно на ней, так, что самому потом стыдно стало и нехорошо. Понял, что обидел, долго не мог того взгляда за-быть, когда она смотрела на тебя с ужасом, как на грубого насильника.

Она же не Айна. Это та любит силу, напор, властность. И при этом сама не прочь подчинять. А здесь надо быть осторожным, как если бы с бабочкой, опустившейся на пальцы.

- Госпожа, она добрая,- Стифоя смотрела на него с нескрываемым обожанием, такого взгляда от Айны Лидас не встречал ни разу. Аж волной тепла окатило будто. Свято имя твоё, Создатель!

- Добрая,- повторил Лидас с невольной усмешкой, в задумчивости потёр щеку. Вспомнил слова, брошенные женой: "Она... тебя любит."

До этого Лидас только сам любил, мучительно, потому что без взаимности, отчаянно и глухо, с одной лишь надеждой, что чувства этого на их двоих с Айной хватит. Не хватило... Любить или не любить заставить себя невозможно. А уж что тогда говорить о других, если с собой справиться не можешь?

- У тебя когда срок?- спросил, резко меняя тему. Стифоя покраснела от смущения, но ответила:

- В конце января, господин.

- Так ты уже знала ещё до моего отъезда?!- Лидас ещё раз смерил девушку взгля-дом. Свободное платье с тоненьким пояском, кружевная шаль на плечах, скреплён-ная на груди бронзовой застёжкой. За всей этой одеждой живот почти не виден, но в фигуре и в движениях уже появилась свойственная всем будущим матерям мягкость, осторожность.

Стифоя не ответила, виновато опустила голову.

- Почему не сказала никому? Мне не сказала?

- Я думала, госпожа... Думала, госпожа будет очень недовольна,- набравшись смелости, она всё же взглянула ему в лицо - глаза их встретились на короткий миг - и Стифоя снова отвела взгляд.

- Она же добрая,- невольно вырвалось у Лидаса.

- Да, господин, но я же не знала тогда...

Лидас рассмеялся в ответ, а сам подумал с горечью без всякой радости: "Конечно, кто из нас знал тогда, что вся её любовь, вся её ревность - это лишь игра, бездарная игра в чувства? Никто из нас не знал: ни я, ни ты, ни сама Айна..."

- Я решил дать тебе вольную, независимо от того, кто родится. Но ребенок, во всяком случае, останется здесь.

- Вы примете его господин?!- Стифоя взглянула на Лидаса с изумлением.

- Конечно же!- Лидас улыбнулся. "Ей идёт куда больше, когда она улыбается. Как мало же надо иногда, чтоб доставить другому радость..."- И тебя отсюда гнать никто не собирается. Захочешь остаться во Дворце, - пожалуйста.

- Спасибо вам, господин!- глаза Стифои чуть не светились от счастья. О большем она и думать не смела. Быть рядом с любимым мужчиной, быть матерью его ребёнка, иметь возможность видеть его хоть каждый день... Сейчас-то, от того, что он обра-тил на ней внимание, говорил с ней, аж ноги подкашивались, как от мгновенной слабости. Стояла, глаз поднять не смея, но исподволь любуясь им, каждым его дви-жением.

Лидас чувствовал этот её взгляд на себе, поэтому и некоторая скованность была ему понятна, хотя и не совсем. Не думал сам никогда, что присутствие рабыни может вызывать такое смущение. Когда лишь большим усилием воли приходится застав-лять себя быть беззаботным, спокойным, как обычно.

- Альвита уже осматривала тебя? Кого ты сама ждёшь?- Лидас старался не отхо-дить от темы, связывающей их двоих, - их общего ребёнка, чтоб не выказывать излишней заинтересованности. А сам понимал, что совсем не знает эту Стифою. Кто она? Откуда? По купчей она лагадка. Лагады соседствуют с иданами, часто их даже путают между собой, хотя между ними почти никакого сходства, кроме одного: оба народа живут в Иданских горах. Если ехать к иданам, лагадов никак не минуешь, они занимают земли у подножия гор, вокруг болотистых берегов Стирингского озера. Вода, камыши, сотни крошечных островков - для земледелия бесполезная земля. Потому аэлы смирились с такими соседями. Народ лагадов немногочисленный, живёт охотой и рыболовством, никогда не пытался воевать с потомками Солнцели-кого. Исправно платит все налоги сушёной и копчёной рыбой, вяленым мясом и живой птицей, даже перья стирингских цапель для столичных модниц сдают, как положено, не требуя платы - всё в счёт налогов. С неуплатой у аэлов строго, могут и детьми забрать недоимки.

Может, и эта Стифоя из таких, вот, кого взяли в счёт налогов. Айна же что-то гово-рила... "...Она попала в наш город совсем малышкой...", так, кажется.

Интересно, а кто был её прежним хозяином?

- Я не знаю, господин,- Стифоя отвлекла Лидаса от его сумбурно несущихся мыс-лей,- госпожа управительница говорит, что по форме живота и по другим признакам наверняка будет мальчик.- На щеках её горел румянец смущения. Столь пристальное внимание к собственной персоне её пугало. Да ещё этот прямой взгляд господина, его знакомая до дрожи лёгкая улыбка в уголках губ. В этой улыбке ни капли на-смешки, одно лишь понимание. Будто и ему самому не раз приходилось попадать в неловкое положение, когда кажется, что все вокруг видят твою неуклюжесть, твою скованность и начнут смеяться над тобой с минуты на минуту.

- А сама кого больше хочешь? Девочку или мальчика?- Лидас повторил вопрос.

- Я ещё и не думала совсем, господин,- Стифоя повела плечами, а потом искренне призналась:- Вам же, наверное. Лучше будет, если мальчик родится... А мне лучше, как вам...

Лидас рассмеялся. Её честность показалась ему забавной. Стифоя тоже улыбну-лась, добавила:

- От нас, людей, мало, что зависит. Как Создатель решит, тот и родится...

- И вправду!- Лидас опять рассмеялся. Он чувствовал, что смех добавляет ему свободы, какой-то ребячьей раскованности и лёгкости. И Стифоя, будто, тоже по-немногу освободилась от напряжения. Чаще стала поднимать на Лидаса глаза, смот-реть смелее, без страха и внутренней скованности.

Эта естественность шла ей куда больше. Глядя на неё, Лидас не мог отделаться от одной мысли: "Как женщину ты узнал её раньше, чем как собеседницу. А ведь всё должно быть наоборот! Сначала знакомство, общение, а постель - это последнее. А тут же - всё кувырком! А если так, то что тебя смущает? Что в этой девчонке такого, что заставляет дрожать голос и пальцы? Вон, письмо даже пришлось положить на место, и прочитать не удалось..." В её искренности, в её нескрываемом обожании, в этой неопытности в проявлении чувства есть что-то приятное, какое-то незнакомое удовольствие. Приятно осознавать, что тебя любят, что ради тебя другой человек на всё пойдёт.