Рифейские горы

О, этот извечный конфликт двух сильных личностей! Кэйдар, сам человек с харак-тером, независимый и очень сильный, не осознавая того, стремился и женщину ря-дом с собой видеть под стать себе, сильную, умную, с характером. Но, как всякий мужчина, он не мог терпеть независимость и гордость в женщине, которой обладает, ему хотелось почти инстинктивно подавить эту волю, эту независимость и гордость. Возможен ли компромисс в таких случаях? Вряд ли! Но этого понять они оба не могли... И пока выясняли, кто слабее, страдал их ребёнок. Он ещё не мог говорить, не мог рассказать, как ему не хватает матери, он мог лишь протестовать против той жизни, которая его окружала, протестовать своим поведением, своим равнодушием, своим плачем.

Это долго могло продолжаться, ведь Кэйдар был ещё тот упрямец, но Лил, мудрый, спокойный Лил, при осмотре мальчика сказал то, что запало в душу надолго:

- Тут, господин, никакие лекарства не помогут... Я не смогу заставить его есть силой, не смогу заставить полюбить кормилицу как родную мать... Таких лекарств в природе нет, их никому не придумать... Тут одно лекарство ему поможет - его ма-ма!.. Пока не поздно, пока ему хватает и сил, и здоровья...

- Я обещал ей, что она его больше не увидит,- возразил Кэйдар, поглаживая сидя-щего на ложе малыша по спинке. Ребёнок даже не улыбался в ответ на ласковое прикосновение, с безразличием смотрел на разложенные перед ним игрушки, даже приход Лила встретил равнодушно, хотя за время болезни подружился с ним.

- Видите, господин, это всё от слабости. Он очень плохо питается, не развивается совсем... В таком возрасте для ребёнка каждый день важен... Что дороже вам: соб-ственный сын или желание побольнее ударить его мать?- Лил говорил негромко, он не обвинял, не упрекал, не подчёркивал превосходство своего личного жизненного опыта, говорил ровным мягким голосом, так, как он обычно разговаривал с больны-ми или с детьми.- Она виновата, конечно, этого я не отрицаю, она должна быть нака-зана... Но ведь тут ещё и ребёнок страдает... А он-то в чём виноват? Ему нужна мать... Нужна её забота, её присутствие, её молоко... Без них он не будет нормально расти, нормально развиваться... Правда же, маленький?- Лил улыбнулся, осторожно потрепав мягкие волосы, спадающие мальчику на лоб. Тот слабо улыбнулся в ответ, устало потёр кулачком глаза, зевнул.- Ну, вот, он уже хочет спать... Укладывайте его, господин...- поднялся на ноги уходить.- Я сегодня снова ночую здесь, если что-то понадобится вдруг, зовите...- вышел, Кэйдар проводил его задумчивым, отрешён-ным взглядом, погружённым куда-то вовнутрь.

Кроме маленького ребёнка Кэйдара, Лил присматривал ещё и за Айной. Она уже выздоравливала и не требовала больших забот. Но был ещё один человек, нуждаю-щийся в помощи, правда, о его существовании Лил узнал случайно, от тюремной охраны, не в меру болтавшей за обедом. Судя по их разговорам, этот больной не мог попросить о помощи, поэтому-то Лил и отправился в подземную тюрьму сам, по своей личной инициативе.

- ...он третий день уже в беспамятстве... Горячий и бредит... И дрожит, как лист... Я постоянно проверяю, не помер ли...- надзиратель шёл впереди, при каждом шаге позвякивая связкой ключей у пояса, держал высоко в руке масляный светильник. Тени, качаясь, плыли по высокому каменному коридору, колеблющееся пламя вы-светляло двери по обеим сторонам. Здесь держали провинившихся рабов, пойманных беглых, наиболее опасных преступников. Лил спустился сюда впервые, но всё равно особого желания оглядеться не испытывал. Сырые холодные стены из плотно подог-нанных друг к другу каменных блоков давили на плечи. А провожатый продолжал спокойно:- Господин Наследник запретил пускать к нему... И Ликсос тоже не захо-дит, говорит, что пока мараг не очухается, ему с ним делать нечего... Да-а,- протянул озабоченно, остановившись перед нужной дверью,- это раньше его все хотели ви-деть... Ликсос, тот по три раза на день приходил...

Лил узнал Виэла сразу же, хотя в жизни лечил и выхаживал многих. Он очень много сил потратил, много времени, чтобы вымходить этого парня, после такого не забудешь. Но сейчас? То, что сделали с ним сейчас, ни в какое сравнение не идёт с тем бичеванием на корабле. И как он ещё жив до сих пор?

Лежал на полу, скорчившись, будто замерзая, спрятав под себя руки, уткнувшись в кулаки лицом. Спина иссечена так, что не прикоснуться, но, кроме хлыста, тут ещё и следы от ожогов, и разрывы крючком, и просто порезы.

Не опоздал ли с помощью, подумал тревожно Лил, осторожно переворачивая ма-рагского царевича. Короткий стон сквозь стиснутые зубы был ответом на движение. Горячий и вправду, не притронуться. Жар, беспамятство, бред - по всем приметам лихорадка.

- Воды горячей неси!- приказал надзирателю, даже головы не поднимая.- И вина на пряностях попроси у Даиды... Она даст, если скажешь, для кого...

А сам быстрым опытным взглядом осматривал Виэла, осторожно прощупывая кости, изуродованные пальцы осмотрел особенно пристально. Ликсос ломал ему пальцы! Как можно? Так уродовать?! Не зря про него говорят, он ненавидит всех, кого Создатель наделил телесным совершенством. Калеча других, он себя человеком чувствует.

- Эх, бедняга...- пожалел Лил варвара, осматривая сместившуюся в месте перелома локтевую кость.- Не везёт тебе совсем...

Конечно, часто появляясь на кухне, Лил был в курсе того, что Наследник выкупил настоящего марагского царевича, что того допрашивают, хотят плыть на поиски марагских земель. Но то, что этот царевич - Виэл, телохранитель Лидаса, Лил только сейчас и узнал. Парень этот и правду оказался не так прост, как считали многие. Лил в нём не ошибся... Хотя сейчас его больше другое волновало: как перенесёт Виэл все эти пытки? Выживет ли? Не сойдёт ли с ума? Он - крепкий и выносливый парень, он должен справиться, но помочь ему всё равно необходимо.

И Лил взялся за привычное ему дело. Промывал и обрабатывал целебной мазью раны на теле Виэла, выправил сломанную руку, перевязал её тугой повязкой. Прово-зился до поздней ночи, аж сам устал. Сделал всё, что мог. А Виэл за это время так в себя и не пришёл, так и не удалось его горячим вином отпоить...

- Плохо здесь, сыро и холодно...- заметил Лил, укутывая больного своим плащом. Надзиратель, соглашаясь, покивал головой, сказал:

- Да-а, место не из лучших, уж поверьте мне. Кто сюда по доброй воле хочет?- а потом резко меняя тему разговора:- Вы за этого раба не волнуйтесь, я присматривать за ним буду... И вина дам, когда очухается...

- Я всё равно потом ещё зайду,- Лил поднялся, убирая под мышку коробку с лекар-ствами.- Посмотрю, как дальше дело пойдёт...

- Да, досталось этому марагу, ничего не скажешь,- надзиратель сокрушённо повёл подбородком.- Сам Ликсос пытал... Но теперь-то уж всё... Он,- качнул седой вскло-коченной головой в сторону марага, лежавшего на полу в углу камеры,- обещал помочь с картой, сказал, что укажет дорогу.

Лил на эти слова ничего не добавил, молча перешагнул порог.

* * *

Она дала ему странное имя. Варварское. Оно ничего не значит на языке древних, следовательно, не имеет никакой силы. А имя будущего Наследника должно быть звучным, должно ковать характер.

Вот взять, например, имя Кэйдар, "одарённый отвагой". Хорошее имя, оно подхо-дит воину как нельзя лучше. А Таласий? "Возносимый высоко"! Это имя Правителя, сразу видно. А что такое Тирон? Ничего! В нём есть что-то от птичьего свиста, это не имя героя.

- Я буду звать тебя Тавиний, "дарующий надежду",- Кэйдар прижал ребёнка к себе, и тот, устало и сонно нахмурив личико, положил голову отцу на плечо.- Так звали моего деда, он сорок лет правил Империей. Это был Воплощённый необыкновенной силы... Его всё ещё воспоминают... Да, Он мог управлять живым огнём... Взглядом зажигать вещи и тушить пламя в очаге...- рассказывал, укачивая мальчика на руках, прижимал его к себе, поддерживая одной рукой, ладонь другой - лежала у Тирона на спине.