Полмира (ЛП)

– Тогда говори.

– Что я здесь делаю?

– Боже мой, святые мужчины и мудрые женщины задают этот вопрос уже тысячу лет, и даже не приблизились к ответу.

– Попробуй поговорить на эту тему с Бриньольфом-клириком, – проворчал Ральф, отталкиваясь от пристани тупым концом копья. – У тебя уши завянут от его болтовни о всех этих «почему» и «по какой причине».

– И в самом деле, – пробормотал Ярви, хмуро глядя на далекий горизонт, словно мог увидеть ответы, начертанные на облаках, – кто может постичь грандиозный замысел богов? С тем же успехом можешь спросить, куда ушли эльфы! – Старый и молодой мужчины ухмыльнулись друг другу. Видимо, это было для них не внове.

– Очень хорошо, – сказала Колючка. – Я имею в виду, зачем вы притащили меня на корабль?

– А. – Ярви повернулся к Ральфу. – Как думаешь, почему вместо того, чтобы пойти по легкому пути и раздавить ее камнями, я подверг опасности наши жизни, притащив на свой корабль пресловутую убийцу Колючку Бату?

Ральф оперся на свое копье и почесал бороду.

– Не имею ни малейшего понятия.

Ярви посмотрел на Колючку широко раскрытыми глазами.

– Если я не делюсь мыслями со своей левой рукой, зачем бы мне делиться ими с кем-то, вроде тебя? Я хотел сказать, ты воняешь.

Колючка потерла виски.

– Мне нужно присесть.

Ральф по-отечески положил руку ей на плечо.

– Понимаю. – Он толкнул ее на ближайший рундук так сильно, что она с криком свалилась на колени мужчине позади.

– Это твое весло.  

Семья

– Ты поздно.

Рин была права. Когда Бренд, пригнувшись, прошел через низкую дверь, Отец Луна ярко улыбался, его дети-звезды мерцали на небесной ткани, и узкая лачуга освещалась лишь светом углей от очага.

– Прости, сестренка. – Он, сгорбившись, прошел и с долгим стоном упал на свою лавку. Стащил сапоги с ноющих ног и вытянул пальцы к теплу. – Но у Харпера надо было нарезать торфа, потом надо было помочь Старухе Топи притащить несколько бревен. Самой ей их не расколоть, и топор у нее был тупой, так что пришлось его наточить, а на обратном пути у телеги Лема сломалась ось, и некоторые из нас помогли…

– Твоя проблема в том, что ты делаешь чужие проблемы своими.

– Если помогать людям, то, может, и они помогут, когда понадобится.

– Может. – Рин кивнула на горшок, стоявший на углях. – Вон ужин. Видят боги, оставить было нелегко.

Он похлопал ее по колену и наклонился за горшком.

– Но, сестренка, пусть они благословят тебя за это. – Бренд был ужасно голоден, но не забыл поблагодарить Отца Мира за еду. Он помнил, каково это, когда ее нет.

– Вкусно, – сказал он, заставляя себя проглотить.

– Было вкуснее, когда я только приготовила.

– Все еще вкусно.

– Уже не так.

Он пожал плечами, выскребая горшок, желая чтобы там было что-то еще.

– Теперь, когда я прошел испытание, все будет по-другому. Из таких набегов, как этот, люди возвращаются богатыми.

– Люди заходят в кузницу перед каждым набегом и рассказывают, какими богатыми они станут. Иногда они не возвращаются.

Бренд ухмыльнулся ей.

– Ты от меня так просто не избавишься.

– Я и не хочу. Дурачок, другой семьи у меня нет. – Она вытащила что-то из-за спины и протянула ему. Сверток из запятнанной и потертой шкуры.

– Это мне? – спросил он, потянувшись к свертку через тепло над угасающим огнем.

– Составит тебе компанию в твоих великих приключениях. Будет напоминать о доме. О семье. Какая уж она есть.

– Ты – вся семья, что мне нужна. – В свертке был нож, блеснула отполированная сталь. Боевой кинжал с длинным прямым клинком, крестовиной из пары извивающихся змей и навершием в форме головы рычащего дракона.

Рин села, в нетерпении глядя, понравится ли ему ее подарок.

– Однажды я сделаю тебе меч. Пока что это лучшее, на что я способна.

– Ты сама его сделала?

– Гаден немного помогла с рукоятью. Но сталь вся моя.

– Рин, это прекрасная работа. – Чем пристальней он рассматривал, тем лучше кинжал выглядел. На змеях можно было различить каждую чешуйку, дракон скалился на него мелкими зубами, сталь была яркой, как серебро, и острие было смертельно острым. – Боги, это работа мастера.

Она беспечно откинулась назад, словно знала все это и так.

– Думаю, я нашла лучший способ плавки. Больше жара. В глиняном сосуде, в общем. Кость и уголь, чтобы связать железо в сталь; песок и стекло, чтобы вывести грязь и сделать сплав чище. Но все дело в жаре… Ты не слушаешь.

Бренд извинительно пожал плечами.

– Ну, я могу махать молотом, но не понимаю магию всего этого. Ты в десять раз лучший кузнец, чем я когда-либо был.

– Гаден говорит, что меня коснулась Та Кто Бьет по Наковальне.

– Она должно быть счастлива, как ветер, что я ушел из кузницы, и ты стала у нее подмастерьем.

– У меня есть дар.

– Дар скромности.

– Скромность для тех, кому нечем похвалиться.

Он взвесил кинжал в руке, проверяя прекрасный вес и баланс.

– Моя маленькая сестренка, госпожа кузницы. Мне никогда не дарили подарка лучше. – Не то что бы ему много их дарили. – Хотел бы я подарить тебе что-нибудь в ответ.

Она легла на лавку и набросила на ноги старое одеяло.

– Ты дал мне все, что у меня есть.

Он поморщился.

– Это не так уж и много.

– Я не жалуюсь. – Она протянула над огнем свою сильную, загрубевшую и покрытую мозолями от ковки руку, он взял ее и пожал, а она пожала ему в ответ.

Он прочистил горло, глядя на утрамбованную землю пола.

– Как ты будешь тут, пока я буду в набеге?

– Как пловец, сбросивший доспехи. – Она скорчила презрительное лицо, но он смотрел сквозь него. Ей было пятнадцать лет, и всей ее семьей был Бренд. Ей было страшно, и от этого боялся и он. Боялся сражений. Боялся уезжать из дома. Боялся оставить ее одну.

– Я вернусь, Рин. Прежде чем ты заметишь.

– И, конечно, весь в сокровищах.

Он подмигнул.

– О моих геройских поступках сложат песни, и со мной будет дюжина прекрасных рабов-островитян.

– Где они будут спать?

– В огромном каменном доме прямо у цитадели, который я тебе куплю.

– У меня будет комната для одежды, – сказала она, постукивая пальцами по стене из прутьев. Дом у них был так себе, но видят боги, они были благодарны и за него. Были времена, когда у них над головой не было ничего, кроме непогоды.

Бренд тоже лег, согнув колени, поскольку его ноги свисали со скамьи, и начал раскатывать свой вонючий кусок одеяла.

– Рин, – он понял, что говорит. – Возможно, я совершил глупость. – У него не очень-то получалось хранить секреты. Особенно от нее.

– Что на этот раз?

Он принялся ковырять дыру в одеяле.

– Сказал правду.

– О чем?

– О Колючке Бату.

Рин закрыла руками лицо.

– Что там у тебя с ней?

– Что ты имеешь в виду? Она мне даже не нравится.

– Она никому не нравится. Она – заноза в заднице мира. Но ты к ней так и липнешь.

– Похоже, у богов привычка сталкивать нас.

– Ты пробовал пойти в другую сторону? Она убила Эдвала. Она убила его. Он мертв, Бренд.

– Я знаю. Я был там. Но это не было убийством. Скажи, раз ты такая умная, что мне было делать? Держать рот на замке и дать им раздавить ее камнями? Мне было этого не вынести! – Он понял, что едва не кричит, гнев кипел в нем, и он постарался говорить тише. – Я не мог.

Они в тишине хмуро смотрели друг на друга, пока огонь не потух, пустив облако искр.

– Почему всё всегда кончается тем, что ты должен всё исправить? – спросила она.

– Думаю, больше никто этого не делает.

– Ты всегда был хорошим мальчиком. – Рин смотрела наверх, в дымовое отверстие, в которое был виден клочок звездного неба. – Теперь ты хороший мужчина. В этом твоя проблема. Я никогда не встречала мужчины лучше, который делал бы хорошее с такими плохими результатами. Кому ты рассказал свою историю?