Возвращение домой

Как хорошо, когда рядом есть кто‑то, кто может понять без всяких объяснений, понять без осуждения, даже слабости, и не потерять уважения после этого… Тайлер всё понимает, даст время пережить, перебороть, справиться со слабостью. Но и потом он никогда не напомнит об этом, сохранит всё в себе и ни на йоту не изменит своего отношения… Драгоценный человек…

– Так, где ты там, говоришь, службу проходил? Где готовился? – Дюпрейн приоткрыл зоркие глаза, сверкнул ими из‑под ресниц. Он снова стал прежним: сильным, властным профессионалом, способным держать себя в руках. Джейк неопределённо хмыкнул, пожал плечами, опустил голову, стал разглядывать приклад автомата, будто это было для него важней всего. «Сказать правду? Всё равно не поверит… Не поверил же тому, что Алмаар из ОВИС.» – Я за свою жизнь только одного человека видел, выжившего после встречи с подобной миной. Он с биопротезом был… А это? – Дюпрейн чуть двинул головой в сторону магистрали. – Или что, дилетантам везёт? – хохотнул с горькой досадой, а потом добавил серьёзно, строго, до озноба между лопатками: – Везёт, но не сапёрам!

Джейк и на этот раз промолчал, её пристальней уставился себе под ноги.

– Ты из Гвардии, да? – Дюпрейн спросил неожиданно, и Тайлер резко вскинул голову, полосонул взглядом, ясным и без слов: «Откуда?!» Капитан беззвучно рассмеялся. – Ребята, Моретти и Кордуэлл, они вчера говорили… Это опять от Алмаара тянет. Я поэтому и всерьёз этих слов не принял… Так это – правда? Правда про Гвардию?

– Да! – Джейк снова отвернулся, незаметно вздохнул: «Проклятый Алмаар! Всё ему неймётся!.. Что за человек?»

– И как ты здесь оказался? На Гриффите?.. В армии?.. В общевойсковой?.. – Дюпрейн был восхищён и поражён. Не то слово!

Джейк заметно сконфузился: говорить об этом он не хотел.

– Долго рассказывать, – ответил неохотно. Эта тема была ему действительно неприятна. Его даже передёрнуло от внутренней боли.

– Но гвардеец!.. Из самой Гвардии?! Это же – элита! Элита!!! – Дюпрейн раздражённо взмахнул рукой, стремительно вскочил, клацнув автоматом. – Так ты ниобианин!.. То‑то я и смотрю, о жизни на Ниобе рассуждаешь… О сопредельных землях… – он что‑то говорил быстро, малопонятно, словно думал вслух, но совсем ведь не об этом хотел бы поговорить с гвардейцем, с настоящим гвардейцем. «Так вот… Так вот вы, значит, какие…» Он ходил туда‑сюда, раздражая зрение, движение помогало ему мыслить; вдруг остановился напротив Джейка, чуть наклонился к нему, спросил, глядя прямо в лицо: – И давно ты здесь, на Гриффите?

– Больше месяца уже… Да, почти пять недель, – ответил Джейк, не глядя на Дюпрейна.

– И как же тебя так угораздило?.. Из элиты и в пехоту? – тот сокрушённо покачал головой: всё никак не мог поверить. – Как же так?..

– Просто, господин капитан, очень просто! – Джейк взглянул на него снизу вверх, зло сверкнул в полумраке белками глаз. – Меня не спрашивали: кто я и откуда… Даже с Ниобатой не связались! Вы же знаете: я без индикатора… Без индикатора и без документов. Кто мне поверит? – опять сверкнул глазами, перешёл в наступление. – Вот вы бы поверили? Нет!..

Дюпрейн даже растерялся, таким он Тайлера ещё не видел: злым, резким, раздражённым, отчаявшимся.

– Но… – Дюпрейн начал что‑то, но мысль ускользнула, осталось одно удивление и растерянность. Он и вправду никогда бы не поверил, что видит перед собой гвардейца, гвардейца из Личной Императорской Гвардии. Об этих парнях ходили легенды и слухи, один другого невероятнее… А тут, вот он, живой представитель! Часть всех этих легенд – двадцатилетний мальчишка с серьёзными глазами…

Да, мальчишка! Но как ловко он управляется с минами! Одним ножом сделал то, за что не всякий специалист со стажем рискнёт взяться, даже перекрестившись и скрестив пальцы на удачу!

Сумасшествие какое‑то! Сплошной идиотизм!

Выбрал себе в группу тех, кого не жалко на смерть тащить: преступника, безработного компьютерщика и двух бродяг… Все почти круглые сироты, если верить личным делам… И что же на самом деле? Что?..

Один – «информатор», бывший, правда, но норов – дай Бог! Другой – из Гвардии, и как его сюда занесло? Да ещё и говорит об этом так, между делом, как о пустяке, будто эти гвардейцы – на дороге валяются! Чёрт знает, что с этим миром происходит! Всё с ног на голову встало с этой войной!

– А Алмаар тут при чём? Откуда он знает? – Дюпрейн вновь задал такой вопрос, ответ на который вряд ли мог хоть что‑то прояснить в хаосе сумбурных, противоречивых мыслей… Совсем не о том он спрашивал, совсем не то хотел бы услышать, но сейчас, именно в эти минуты понимал, что просто необходимо хоть о чём‑то спросить, даже задать вот эти нелепые вопросы… Всё словно из головы вылетело, всё значительное, устоявшееся в этой жизни смело одним махом, фактом присутствия здесь и сейчас этого парня – Джейка Тайлера – гвардейца…

Но в дань опыту, профессионализму, мастерству он понимал – надо о чём‑то говорить, надо, чтобы Тайлер доверился ему, заговорил сам, почувствовал участие капитана, чтобы сам объяснил более‑менее, что к чему, прояснил обстановку – не тянуть же с него каждое слово, словно клещами! Ведь не чужие они уже совсем, совсем не чужие после того, что пережили этой ночью, слишком многое перенесли, чтоб до конца не доверять друг другу…

– По моим краденным документам он пытался уехать на Ниобу, покинуть Гриффит. Сам он теперь невыездной… после того, как попал в опалу… Эти, из ОВИСа, его так наказали… за любопытство…

Дюпрейн остолбенел, замер, обдумывая услышанное. Всё становится на свои места. И Алмаар – «информатор» и Тайлер – гвардеец! Всё принимает чёткие очертания… Всё это – правда! Реальная, жестокая правда! И осознание этого опять лишило Дюпрейна дара речи, он вновь не знал, о чём спросить, принимая это всё; как он должен поступить в этом случае, случае нестандартном, выходящем за рамки обычного понимания…

– Вот ведь гадёныш! – в сердцах воскликнул Дюпрейн, всё его негодование выплеснулось против ненавистного Алмаара, дезертира и эгоиста. – Я знал, сразу понял, что нечто подобное он и выкинул… Ни на что нормальное не способен! Паршивец! Уголовник чёртов! – он снова заходил на этих нескольких метрах между деревьями, потом резко остановился, словно наткнулся на что‑то, будто вспомнил о чём‑то важном, перехватил автомат в другую руку и пошёл вперёд:

– Пошли!

Вопросов меньше не стало, – наоборот! – а вот операция, задание это последнее – для них – лежало грузом на плечах, и изменить что‑то Дюпрейн был не в силах. Что толку сейчас пытаться что‑то понять, во что‑то вникнуть, переживать за них, за каждого, даже за него – группу он отобрал сам!..

…Меньше чем через час они все уже подобрались к дороге, и капитан инструктировал первую пару, Моретти и Алмаара:

– Как только я дам знак, вы оба одновременно выходите на дорогу! И быстро! Бегом! Ждать будете нас поблизости… И с другой пары глаз не сводить!.. Моретти, на тебе ответственность за Алмаара! Откажется выполнять приказ – хоть один! – разрешаю стрелять!.. Далеко не уходить! Ясно?!

Пойдёте вот так! Прямо! – и Дюпрейн рукой указал направление движения. – И ни шагу в сторону! Везде мины… Главное – без суеты, между машинами у вас есть полторы минуты! Мы будем прикрывать вас, если что… Понятно? Вопросы есть? – Моретти мотнул головой, чуть слышно ответил:

– Вопросов нет, господин капитан. Приказ ясен.

Алмаар – вот ведь сволочная натура! – лишь ухмыльнулся. Казалось, для него всё это – лишь игра, игра в войну. Что‑то несерьёзное. И вся суровость капитана – тоже. Даже сейчас чувствовалось его немое сопротивление происходящему, его нежелание подчиняться приказам.

– А ты, Алмаар! – Дюпрейн зло сузил глаза. – Только дёрнись, и я сам тебя голыми руками задушу! – при этом предупреждении Янис презрительно фыркнул. – Я не шучу!.. – капитан ещё что‑то добавил, но шум проезжающей машины поглотил его голос, надо было как‑то встряхнуть этого негодяя, заставить его быть осторожным, бдительным, если ему дорога жизнь, но эта машина помешала проникнуться серьёзностью всей ситуации, не дала настроиться, собраться… Видно, во всём была виновата спешка…