Возвращение домой

Джейк глянул по сторонам. Он отсюда слышал, что по лестнице спускается кто‑то. Но по которой именно? Той, что справа, или – слева?

– Лео… О Боже!

По глазам ударил луч, снимающий рисунок сетчатки, но результатов сличения он уже не услышал: дверь со знакомым шипением разъехалась, впуская их внутрь.

* * *

На снятие кода входного замка у Лео ушли последние силы, он настолько сильно отяжелел в руках, что Джейк тут же, где стоял, опустил его на пол. Сбившаяся повязка пропиталась кровью насквозь. Хорошо бы асептический бинт…

Поправляя повязку, Джейк почувствовал, что кровь под его пальцами больше не толкается, не бьётся в вене, позвал с холодящим ужасом, сначала шёпотом, а потом и громче, встряхнул за плечи:

– Лео… Ты что же это, Лео?!! Ведь мы же выбрались, видишь?! Лео?!.. Не надо! Не надо, слышишь?!.. Что же я делать буду?! Что я буду делать здесь один? Куда ты меня завёл?!.. Лео, не смей!.. Не смей, слышишь?!!

– Жизненные функции организма прекращены полностью. И реанимация невозможна: повреждены ткани…

«Кто‑то ещё?! Кто‑то третий!!! Растяпа!!!»

Джейк, по‑прежнему ловкий и стремительный, перекатился на несколько метров в сторону, поворачиваясь лицом на голос, выставляя автомат, готовый к стрельбе.

Мальчик! Ребёнок! Лет десяти, возможно, двенадцати. Бейсбольная кепка козырьком на затылок, расстёгнутая лёгкая куртка поверх футболки со странной надписью: «Ты – всё!», брюки от спортивного костюма, белые кроссовки.

Одного короткого взгляда хватило, чтобы полностью охватить щуплую детскую фигурку, а в голове уже звенел тревожно вопрос: «Откуда он такой?!»

Мальчишка был абсолютно спокоен, будто не смотрело ему в грудь дуло автомата, стоял, пряча руки в карманах куртки. Такие же спокойные глаза, а на губах – еле различимая улыбка.

– Кто ты?

Джейк выдохнул с облегчением, опуская автомат. Ребёнок не представлял опасности, а кроме него в зале, обставленном всевозможной электронной аппаратурой, не было больше никого.

– Я – Торар! – Губы мальчика двигались, но звук голоса, казалось, исходил откуда‑то со стороны. Ну, да! С динамика у потолка.

Джейк вгляделся чуть повнимательнее: ну, конечно же! И как только раньше не понял? Сразу. Это же голограмма. Цветная, высококачественная, но голограмма. С такой отлично сделанной объёмной картинкой Джейк ещё не сталкивался.

Мальчик всё также стоял неподвижно, и сквозь него очень слабо просвечивались стул и стена, и светящиеся лампочки на одной из панелей управления.

– Я – Торар. А вот фамилии у меня нет. Меня оставили только с именем. – Он говорил звонким, чистым голосом, детским до последней нотки, с таким искренним, по‑настоящему человеческим сожалением, что Джейк не мог не удивиться. Какое качество, подумать только! Кто делал его, этого мальчишку?

И всё‑таки это не живой человек. Это не Лео…

Джейк, забыв о голограмме, вернулся к «информатору».

Пульс не прощупывался, и сердце молчало. А по лицу ползла смертельная обескровленная бледность. Искусственное дыхание? Массаж сердца?

Несколько толчков на грудину. Ещё раз. И ещё. Бесполезно. Только из рта вниз по щеке потекла алая струйка крови.

– Чёрт!! Лео… Лео, что мне делать, а? – ударил кулаком об пол со всей силы, чуть не угодил в натёкшую лужицу крови.

– Я – Торар! – Голограмма, по всей видимости, реагировала на голос человека. Он и сейчас продолжал говорить о том, на чём остановился, он знакомился с гостем.

«Да заткнись ты! – Чуть не крикнул в ответ, но сдержался в последний момент. – Это же картинка. К тому же ребёнок.»

– А это Леонардо Киапарелли. Я пропустил его сюда. Он работал со мной раньше. Но спецдопуска у него нет. Разрешение отсутствует.

– Да какое теперь разрешение?! – Джейк не выдержал, сорвался. – Неужели не видно, что он умер?! Не надо ему твоего разрешения! Ничего ему больше уже не надо…

Отвернулся: трёхмерное изображение, так сильно повторяющее живого человека, его раздражало. На одном из стульев кто‑то оставил белый халат, Джейк прошёл по залу, взял его, вернулся, набросил на умершего, пряча измазанное кровью лицо, ставшее совершенно чужим после смерти.

После всего произошедшего пришла неожиданная усталость и опустошение. Что теперь делать? Куда идти? И как отсюда выбираться?

Джейк сел на стул боком, упираясь локтем в спинку, помолчав с минуту, поднял глаза на голографическое изображение. «Вот ведь делать кому‑то было нечего. Ребёнок‑привратник.»

– Торар ты, значит, – произнёс с усмешкой. – Да ещё и без фамилии… А я Джейк. И фамилия моя Тайлер. – Представился неожиданно, хоть и не видел в объёмной картинке собеседника.

– У тебя не может быть фамилии. Только люди имеют на это право. А ты – не человек… – Мальчишка смотрел на Джейка исподлобья. Ну, ребёнок и ребёнок! Все повадки…

– А кто ж, по‑твоему? – Джейк заинтересованно подался вперёд, разглядывая ребёнка с улыбкой.

– Ты представитель другого подвида «Хомо сапиенс» Ты только внешне похож… У тебя другое строение сетчатки. Я потому и впустил тебя сюда… Ты мне интересен…

– Спасибо! Благодарю за искренность! – Джейк отвернулся, озабоченно покусывая губы.

– Мне известно: таких, как ты, называют гриффитами… Если я проведу комплексный анализ одной особи, то сумею…

– Всё, хватит! – Обычный мальчишка в десятилетнем возрасте не может рассуждать так, да ещё такими словами. И вообще Джейк не хотел его слушать.

– Это будет нетрудно. Всего несколько капель крови… Можно волос…

– Про себя самого я и так неплохо знаю, – перебил мальчишку Джейк, – а вот кто ты такой?

– Я – Торар!

– Да слышал я это уже!

– Я – визуальное изображение компьютерной программы, отвечающей за существование всего комплекса. Мой отец создал меня таким… А всё вокруг – это моё тело и мой мозг.

Я сам решаю, кого впустить сюда… Ты не состоишь в штате моей обслуги, но ты интересен мне, ты – новая модель…

– Я не модель. О живых нельзя так говорить, – Джейк перебил его. Если б мальчик был живым, его бы, наверняка, обидел такой резкий тон, но Торар продолжал, как ни в чём не бывало:

– Я подчиняюсь главному правилу своей программы: стремись к новому и постоянно совершенствуйся. Ты – Джейк по фамилии Тайлер – новый источник информации для моего мозга. Ты – гриффит…

– Давай не будем об этом. Хорошо? – Джейк рывком поднялся, стул бесшумно откатился назад, только мальчик остался неподвижным, не двинулся с места.

– Ты лучше скажи, кто тебя таким сделал? Обычно компьютер не награждают визуальной картинкой, тем более, такой…

Остановившись напротив большого экрана, занимающего всю стену, Джейк посмотрел на отражение ребёнка, появившееся на экране, как в зеркале.

– Мой отец – Эрик Эрикссон…

– Эрикссон?! – Джейк аж присвистнул. – Он же погиб! Разбился в горах с женой и девятилетним сыном… Я помню… Читал как‑то архивную запись…

– Вот эту, да? – В верхнем правом углу огромного экрана сам собой загорелся маленький экранчик, на нём проявилась картинка: плоская фотокопия блока стереоновостей и надпись на Едином: «Падение Колосса!»

Обычная ниобианская семья, – мама, папа и их ребёнок – улыбаясь, смотрели в кадр, а снизу подпись: «Последнее фото. За пятнадцать минут до рокового вылета.» Джоан Эрикссон чуть в стороне от своих мужчин и даже глядит куда‑то вбок. Глаза серьёзные, только губы чуть улыбаются скорее по привычке. Может, она чувствовала что‑то, почти как все женщины, на уровне интуиции. Эрик же в тот момент не чувствовал ничего. Он был счастлив. А кто бы не был счастлив в такую минуту? Выбраться впервые за несколько лет на выходные в горы, да ещё всей семьёй к тому же? Кто откажется?

Эрик прижимал к себе сына. Мальчик смеялся, протягивая вторую свободную руку матери. Он был очень похож на отца. Те же светлые волосы, выбивающиеся из‑под бейсбольной кепки, повёрнутой козырьком назад. Те же глаза, и беззаботная счастливая радость на лице.