Возвращение домой

– Бирутоксин бы. – Джейк не удержался от вздоха, – Хотя бы один шприц. Обезболить…

Лейтенант слабо шевельнул рукой, будто хотел дотянуться до кармана на левом плече. Джейк слышал не раз, что сионийцы, живущие на своей ледяной планете в постоянной опасности, всегда носят с собой автономную аптечку с минимальным запасом необходимых медикаментов. Такие же аптечки имели в своём обмундировании и сионийские военные.

В маленькой плоской коробочке из сверхпрочного пластика был неширокий пятиметровый бинт, несколько ампул: иммуналит, бирутоксин, очень сильный анальгетик, антирад, и пакетик драже с питательным концентратом.

Все инъекции Джейк сделал сразу, а потом взялся за перевязку. Две ноги, два перелома, страшное ранение очередью из пулемёта. Разве можно здесь что‑то сделать при таких возможностях?

Бирутоксин начал действовать в первые секунды, может, поэтому сиониец не издал ни звука, лежал, закрыв глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Как там? – Джейк вскинул голову на звук слабого голоса; слова, оптимистичные, ободряющие, готовые сорваться с губ, застряли в горле при встрече с глазами лейтенанта.

– Нормально! – улыбнулся как можно естественнее, но тут же скривился от боли и всю напускную бодрость как рукой сняло. – На первой же попутке в город, в госпиталь… Сейчас наши врачи такое делают!.. Танцевать ещё будешь!.. Умеешь танцевать?.. Ничего! Гриффитки здесь здорово танцуют. Научишься! – похлопал сионийца по руке, радуясь смущённой улыбке лейтенанта как самой большой награде за свою ложь. Конечно, в этих словах лжи малая толика. Про врачей всё правда, но вот с попуткой…

– У тебя, наверно, девушка на Сионе осталась, да? Не до гриффиток тогда тебе будет! – лейтенант улыбнулся, вовлекаясь в игру, но надолго его не хватило, – Я успел сигнальный маячок включить… Может, до взрыва кто‑нибудь успел поймать сигнал.

Джейк сразу погрустнел, и сиониец перестал отзываться, затих надолго.

Тишина давила, как гравитация при стартовых перегрузках, на каждую клеточку, до звона в ушах.

А ещё Джейку было страшно, до ужаса, до паники. Он боялся остаться один на один с человеком, медленно умирающим от потери крови, когда даже невозможно что‑то сделать, хоть как‑то помочь.

– Лейтенант! – позвал, пододвигаясь поближе, чтоб хотя бы рукой чувствовать прикосновение к пыльной ткани на плече сионийца, – Вам нельзя засыпать. Я должен точно знать, что вы в сознании. Говорите что‑нибудь. Расскажите о себе. О Сионе. Ведь я там не был ни разу… Давайте познакомимся наконец, чёрт возьми!.. Нельзя же так! Официально. Мы хоть и враги, но сейчас… – сам себя оборвал на полуслове, представился, – Я – Джейк Тайлер, рядовой в данный момент, из ниобианской армии…

– Знаю! – лейтенант усмехнулся, чуть двинул рукой, будто попытался отмахнуться от слов, – Знаю… Сержант говорил… Диверсионная группа, сплошь головорезы, спецназ, да?

– Да какой спецназ? – Джейк рассмеялся, откинувшись назад, но тут же скорчился со стоном, схватился за грудь, как будто это могло уменьшить боль в рёбрах, в страдающих лёгких. Добавил резко, немного отдышавшись. – Чушь это всё! Пехота я…

– А я лётчик. Авиационная разведка. Как тот… – сиониец неопределённо дёрнул подбородком в сторону дороги, где догорала машина, – Первое назначение. Прямо с Сионы, после Академии… Только вчера прилетел… – помолчал с минуту. – Странно, что ты остался… Ведь тебя же на допрос везли. В город. Под конвоем… Тебе повезло. Больше всех повезло… Больше всех нас. – Снова неопределённое движение головой в сторону машины. – Из них ведь тоже никто не выбрался, так же, как и «водила». А ты – ничего, легко отделался…

– Я не… – Джейк отшатнулся, и голос его сорвался на беззвучный болезненный стон, – Я не убивал никого из них… И пальцем не тронул!.. Я не спецназ, чтоб убивать голыми руками… Я всего лишь пехота! Я не убивал их…

– Пехотинца так не сопровождают… Да ещё и с наручниками. И допрашивать в Отдел? Кому это надо? – лейтенант рассмеялся, но тут же закашлялся, захлебнулся воздухом и затих. Голова его откинулась назад, как у мёртвого. Джейк, забыв о минутном раздражении, полез проверять пульс и тормошить сионийца.

– А, ты опять! – лейтенант посмотрел на Джейка, а потом снова устало отвёл взгляд. – Я уж думал, ты смылся… Можешь идти, если хочешь… Можешь даже «пушку» мою забрать. Иди! Я вмешиваться не буду, это ко мне не относится… Иди! Я отпускаю… И благодарю за помощь… Спасибо!

– Да никуда я не пойду! – взорвался Джейк. От этого крика голова и рёбра заболели ещё сильнее. И Джейк замолчал, сдавив раскалывающуюся голову руками, закрыв глаза, стиснув зубы до хруста. – Ты – дурак! Даром, что сиониец. Все вы такие. Тебе бы о себе подумать, а не меня отсюда гнать. Я сам уйду, когда надо будет. А вот ты…

Здесь машина может и до завтра не появиться. Много нам попуток попадалось? Да и кто тебя с дороги увидит? Никто! Тебе меня злить нельзя. Понял?

Сиониец не возражал, лежал молча, но хмурил тёмные брови, будто и вправду пытался что‑то понять.

– А тебе‑то это зачем, ниобианину? – спросил наконец.

– А это уже моё дело!

Лейтенант хмыкнул недоверчиво, сказал6

– Интересно, вы, ниобиане, все такие, или ты один?

– Какой?

– Вот такой вот! – сиониец скривил губы презрительно, а сам, не глядя на Джейка, попытался сесть: подтянул локти, упёрся ими в землю, оттолкнулся, сел, еле удерживая голову, клонящуюся на грудь. А потом перевёл довольный победный взгляд на Джейка. Конечно, без инъекции бирутоксина ему бы такое не суметь никогда. Не дай Бог, шевелиться, когда у тебя сломаны кости. А тут сразу обе ноги.

«Зря он. – Подумал Джейк с поразительным даже для самого себя равнодушием, но вслух ничего не сказал. – Зачем тело своё зря изматывать? И повязка может сбиться. Это же не тот эластичный бинт‑липучка, намертво закрывающий рану, а потом медленно рассасывающийся в ней и этим ускоряющий заживление. Здесь универсальный бинт, его используют тогда, когда медики рядом…»

– Плохо здесь! – лейтенант оглядывался, крутил головой, высказывая все свои замечания вслух, – Дорогу не видно. Как ты машину увидишь?

– Я её услышу, не переживай! Сначала ям должен увидеть, а потом уже – они!

– На своих надеешься? – сиониец недобро сузил карие глаза, изогнул брови в усмешке. – Здесь, кроме наших, никто не появляется. Это я точно знаю… Зря надеешься.

Джейк в ответ лишь плечами пожал, не сказал ничего. Сиониец ещё что‑то говорил, не хотел быть в тени, намекал, но открыто не жаловался, что ему сильно холодно на земле, да ещё на не прогретом солнцем месте. Просто он уже начал мёрзнуть от сильной потери крови, а помочь ему было нечем.

Джейк смотрел на сионийца, смотрел устало и равнодушно. Смотрел на его бледное, знакомое до последней чёрточки лицо (а ведь знает его буквально несколько часов!), скуластенькое, немного неправильное, а от этого по‑детски трогательное, с такими же ещё чуть припухлыми, как у ребёнка, губами. Хотелось пожалеть его, как своего младшего брата, тем более и братьев у Джейка не было. В семье он рос один, один ребёнок – это вполне естественно для перенаселённой Ниобы.

Джейк смотрел на сионийца до тех пор, пока лицо его не стало расплываться перед глазами. От сильной головной боли и слабости хотелось спать, и Джейк не мог сопротивляться этому желанию. Он и сам не заметил, как провалился в душную расслабляющую черноту. Это был даже не сон, а скорее потеря сознания. Слабость, усталость, боль навалились на плечи разом, а сил сопротивляться уже не было.

– Эй, ты, ниобианин! Ты что?! Спишь?! Спишь, да? – Лейтенант тряс Джейка за руку, почти кричал испуганно. Он упрекал Джейка, пытался смеяться над ним, но, оставшись в одиночестве, без собеседника, испугался, – Ты не засыпай, слышишь?! Не смей! А вдруг машина появится?..

– Да не провороню я её! – произнёс Джейк, недовольно хмурясь. Плохо, если уснул тогда, когда нельзя. Раньше такого с ним не бывало. Но сейчас вымотанное тело просило отдыха, коротенькой передышки.