Возвращение домой

Он смотрел на Клейтона, чуть наклонившись вперёд, через Агдальского и Айяххо. И Клейтон, глядевший на улыбающегося Императора чуть ли не с ненавистью, склонил голову и отвернулся, переведя взгляд на Дорожного и Дениэлса, те в этот момент очень тихо переговаривались о чём‑то.

– Надеюсь, вы, Ваше Величество, человек разумный и сумеете понять господина Клейтона? – спросил Малиновски, пытаясь «замять» возникшее недоразумение. – Мы все здесь находимся в излишнем напряжении. Немного нервничаем… злимся… Это естественно.

– Ладно, продолжайте дальше! – Император кивнул головой, всем видом показывая, что извинения приняты.

– На западе, у Лазурного озера, вот здесь, – Малиновски, как ни в чём не бывало, принялся рассматривать голограмму, – у нас есть прекрасная база отдыха. Великолепная природа, горное озеро, чистейший воздух, – одним словом, все удобства для полноценного отдыха…

– В обмен на что? – Его Величество прищурился, прикидывая что‑то в уме.

– Наша граница должна проходить не больше, чем в двух километрах от Чайна‑Фло, – предложил Малиновски, даже глазом не моргнув. – Она пройдёт чуть по касательной, градусов на тридцать на запад. Таким образом, на вашей территории останется треть Лазурного озера вместе с нашей здравницей. Мы вам её отдаём взамен на ваши земли…

– По‑моему, это лучший вариант из всех предложенных, – оживился молчавший всё это время Верховцев, человек угрюмый и потому всегда задумчивый.

– Почти сорок километров вдоль всей границы в обмен на базу отдыха?! – Император скривился. – На таких условиях там смогут отдыхать только дети миллиардеров! Нет, меня больше устраивает нынешнее положение!

– Но оно не устраивает нас. Совсем не устраивает!.. – Малиновски сокрушенно покачал головой. – Да и граница у нас с вами «прозрачная». Все едут, куда хотят, никакого контроля. Что говорить в таком случае о пограничных кордонах? Их попросту не существует!

– Такой несерьёзный подход повлечёт за собой новые трудности! – добавил Дорожный. – Между сионийским и вашими городами – между Флореной и Чайна‑Фло – расстояние всего двадцать километров по прямой через джунгли. И между ними никакой границы! Я был во Флорене в прошлом месяце – полнейший интернационал! И национализм, кстати…

В один магазин вход только для сионийцев, в другой – только для ниобиан. А какие надписи на стенах в пригородных районах! А какая из‑за всего этого неразбериха! Это нужно видеть своими глазами…

– Так наведите там порядок! Ведь Флорена – это ваш город! – Его Величество лишь пожал плечами в ответ.

– Как? Выселить силой всех ниобиан? – воскликнул Марчелл, вскакивая.

– Этот город строился сообща, – заметил как бы невзначай Малиновски. – Как же теперь решать, кто имеет больше прав на проживание? Хотя земля наша…

– Вот и предоставьте решение этого вопроса местным властям, – ответил Его Величество, прекрасно справившись с расставленной ловушкой, цель которой была сбить Императора с толку. – У нас есть дела поважнее! А насчёт границы вы правы, господа! Завтра же я отошлю бургомистру Тонненгу распоряжение об организации полного контроля над перемещением населения. Будем строить границу!

– Но ведь ещё не решена линия, по которой она будет проходить! – Дорожный уже больше не старался скрыть раздражение и готов был сорваться на крик.

– Почему это – не решена? – Его Величество удивился. – Я же сказал: оставим всё, как есть. Можете внести это решение в международный договор.

– Что?!! – Марчелл снова вскочил. – Это издевательство! Почти два часа бьёмся, и всё на том же месте! Хватит держать нас за мальчишек! Мы не курсанты из вашей Гвардии, ясно?!

– Сядьте, Марчелл! – тихим, но твёрдым голосом приказал Малиновски и потянул сионийца за рукав костюма вниз.

– Нет! – рявкнул Марчелл, рывком высвобождая руку. – Или он договаривается на наших условиях, или мы начинаем операцию по захвату территорий! Вы меня слышите?!!

Император, даже не взглянув на Марчелла, перевёл взгляд на гриффита и вдруг спросил с искренним любопытством и с таким видом, будто с нетерпением ждал свободной минутки, чтоб поговорить с гостем:

– Вы уже, наверное, соскучились по своему дому? – на момент он замолчал, давая возможность Джейку перевести вопрос. Айяххо, внимательно выслушав переводчика, заулыбался в ответ, часто‑часто кивая головой, правда, поначалу его улыбка получилась какой‑то неуверенной и вялой. И Джейк, глядя на гриффита, понял, что тот просто боится вмешиваться в отношения между людьми, особенно в такой ситуации. – А как вам наш мир? Мы – люди? Наверное, впечатлений масса? Вы уже были на Сионе? А на Ниобе?

Его Величество засыпамл вопросами, Джейк еле успевал переводить. Люди вокруг замолчали, даже Марчелл повалился в кресло, видя, что его протест – бесполезная трата сил и времени. Все знали: если Император игнорирует что‑то, он игнорирует до конца. Его уже никак нельзя заставить взяться за решение проблемы, пока он сам не вернётся к этому, когда посчитает нужным…

– Очень приятно знать, что мы не одни в этом мире, – заговорил Айяххо, видно было, что он немного волнуется и с трудом поэтому подбирает слова. – Мы считали всегда, что наш мир – это одна большая капля воды, застывшая навеки, до тех пор, пока по велению судеб всесильный ветер не смахнёт её в вечное падение в бездну. Но, оказалось: существует много таких капель, и все они живут по своим законам. Я не знаю, вообще‑то, мне очень сложно объяснить всё, что я видел…

Я много видел… Многое не понял и не понимаю до сих пор. Это прекрасно! Это удивительно! Самое, пожалуй, удивительное – это наш мир, висящий в бездне и никуда не падающий!.. Такое сложно представить до тех пор, пока сам своими глазами не увидишь…Огромный голубой, зелёный шар, а мы на нём такие крошечные и всё равно живые!..

Айяххо говорил, с такой удивительной поэтичностью облекая известные любому человеку факты в такие формы, что невозможно было не заслушаться. А Джейк, как автомат, почти не думая, переводил его рассказ, а сам смотрел на гриффита и думал: «Так вот вы какие, оказывается, гриффиты! Сколько мама о них рассказывала, сколько песен на их языке пела и сказок всяких (откуда только знала всё это?!), а сколько они изучали их в Академии, и сколько он сам узнал про этот народ, копаясь в архивах библиотеки!

А тут только сейчас и увидел живого гриффита во плоти! И ничем он вроде от нас не отличается! Немолодой мужчина, лет так за пятьдесят уже, не старик ещё, конечно. Лицо приятное, красивым был в молодости – это сразу видно. Кость тонкая, с изяществом, как у потомственного аристократа, глаза тёмные и брови – совсем не выгорели за столько лет. И лента эта через лоб. Чудно! И что в них такого необычного учёные нашли? И строение черепа у них, видишь ли, отличается от общего человеческого предка, и строение глаза по другому принципу… И дикари они все, хотя и не без достоинств, которые у людей не открыты до сих пор. Это все знают! А дальше наука пока не идёт, не может добавить ничего нового к уже известному…»

Айяххо вдруг неожиданно замолчал на полуслове, как будто только сейчас вспомнил о чём‑то важном, а потом произнёс:

– Извините, но мне кажется, что я отвлекаю вас от работы?

– Ну, что вы?! – Его Величество улыбнулся в ответ. – Мы уже всё решили. Все наши важные вопросы…

Джейк заметил, как при этих словах смертельно побледнел Малиновски, как он убрал под стол руки, скрывая от всех нервную дрожь в пальцах.

– Нет, Ваше Величество, мы ещё совсем ничего не решили. Мы только начинаем переходить к главному вопросу, – тихим голосом предупредил Клейтон, медленно вставая и не сводя при этом глаз с Императора. «Сейчас кинется!» – невольно подумал Джейк и чуть подался вперёд, готовый отразить нападение. Но тут уже не выдержал сам Император! Он поднялся на ноги одним стремительным движением и произнёс, чётко выговаривая каждое слово:

– Всё! Хватит меня пугать, господа! Совещание – или, скорее, его жалкая пародия – окончено!