Страница 8 из 11
— Денис Анатольевич, а Вы как считаете, хорошо мы воевать умеем? — это он уже мне вопросики подкидывает.
— Мы, Анатолий Иванович, воевать умеем, но не так хорошо, как могли бы. А еще умеем геройствовать и этим геройством хорошо умеем хвастаться.
Я предостерегающе поднял руку, чтобы вскинувшийся Дольский дал мне договорить.
— Я не в том смысле, что позволяю усомниться в Вашей храбрости, да и многих других тоже…Вы спросили мое мнение — я его высказываю: героизм — это способность забыть себя для блага Родины, способность принести жизнь в жертву ради возвышенной цели. Вспомните слова князя Святослава: "Положим живот за други своя. А мертвые сраму не имут!" Однако, у нас часто бывает, что героизм одного — это действия в ситуации, созданной незнанием, ленью, разгильдяйством других. Если каждый будет исполнять свой долг на совесть, то вышеупомянутые случаи просто перестанут иметь место. Вот это, мне кажется, и называется умением воевать.
— Но, позвольте, а откуда Вам знать, как воевать по-другому? Этого даже в Генштабе не знают, -
Дольский холодно-презрительным тоном пытался доказать мне мою несостоятельность в военных вопросах. Я не сдержался и перефразировал анекдот из далекого будущего:
— Господин поручик, в чем, по-Вашему, заключается долг российского военного?
— Умереть за Веру, Царя и Отечество!
— А я думаю, что долг заключается в том, чтобы немцы умерли за свою веру, своего кайзера и свое Отечество…
— Анатоль, довольно, — это уже произнес Бойко, обращаясь к поручику.
— Если позволите, я продолжу о героизме в стихах…
…Всякому хочется жить. Но бывает, поверь,
Жизнь отдают, изумиться забыв дешевизне.
В безднах души просыпается зверь. Тёмный убийца.
И помысла нету о жизни…
Гибель стояла в бою у тебя за плечом…
Ты не боялся её… И судьбу не просил ни о чём…
Что нам до жизни, коль служит расплатою Честь,
Та, что рубиться заставит и мёртвые pyки.
Что нам до смерти и мук, если есть
Ради кого принимать даже смертные муки?
Тех, кто в жестоком бою не гадал, что почём,
Боги, бывает, хранят и Своим ограждают мечом…
Кончится бой. И тогда только время найдёшь
Каждому голосу жизни как чуду дивиться.
Тихо баюкает дерево дождь…
Звонко поёт, окликая подругу, синица…
Вешнее солнце капель пробудило лучом…
Павших друзей помяни…
И живи… И не плачь ни о чём…
(Стихи Марии Семеновой)
За столом воцарилось молчание, потом кто-то из "сестричек" вздохнул:
— Красивые стихи… И страшные… Как мороз по коже…
— Денис Анатольевич, а Вы хорошо держите удар, — теперь уже дружелюбно обратился Дольский ко мне, — с Вами можно будет иметь дело.
— А в чем будет заключаться это дело?
— Ну, скорее всего в том, чтобы как можно быстрее одолеть супостата, — включился в разговор капитан, — но давайте лучше поговорим об этом завтра, а то дамы заскучали от наших разговоров.
— Да, дамы заскучали и хотят веселиться, — это проявилась давешняя Катя, — поручик, расскажите еще что-нибудь смешное…
— Ну, скорее всего в том, чтобы как можно быстрее одолеть супостата, — включился в разговор капитан, — но давайте лучше поговорим об этом завтра, а то дамы заскучали от наших разговоров.
— Да, дамы заскучали и хотят веселиться, — это проявилась давешняя Катя, — поручик, расскажите еще что-нибудь смешное…
— Недавно наш батальонный вестового проучил за то, что тот в сарае дрых безбожно средь бела дня. Позвал денщика, тот ведро с водой на дверь сверху поставил, чтобы оно упало, когда дверь откроется, да как закричит: "Пронькин, собачий сын! Ко мне бегом!" Тот спросонья плечом — в дверь, а на него сверху — вода. Сразу проснулся, — завел Дольский очередную байку…
Я посмотрел на Дарью Александровну и встретился с ее смеющимися глазами.
— Гусар, — одними губами, что бы никто не услышал, сказала она и комично развела руками, мол, что с него возьмешь. Тут уже я не выдержал и улыбнулся.
Один из врачей-ординаторов вышел и вскоре вернулся с гитарой в руках.
— Давайте устроим небольшой концерт! К участию приглашаются все, умеющие играть и петь.
"Медсестрички" оживились:
— Олег Сергеевич, спойте! Просим, просим!
— Пожалуйста, "Гори, гори, моя звезда"!
— Нет, нет! Лучше "В лунном сиянии"! А мы будем Вам подпевать!
Доктор-певун откашлялся, приосанился, и довольно приятным голосом исполнил требуемое. После чего испросил антракт на пару глотков чаю и папиросу.
— Денис Анатольевич, будьте так любезны, передайте инструмент. — Дольский, видимо, решил показать себя со всех лучших сторон. Я поднялся, взял гитару в руки, и тут пальцы сами пробежали по струнам, проверяя строй… Будучи курсантом, все мы немного поигрывали на гитаре, но сейчас в руках была… семиструнка! Это что-же, мне вот такое "наследство" привалило? Ну ни ну…
— Вы тоже играете? — Анатоль заметил мои телодвижения.
— Одна дама, когда ее спросили: "Играете ли вы на рояле?", ответила: "Не знаю, я еще ни разу не пробовала!". Держите, Анатолий Иванович.
Дольского хватило на два цыганских романса и "Белую акацию", после чего он протянул гитару мне:
— Сыграйте что-нибудь, Денис Анатольевич!
Ну и что мне вам играть? Битловскую "She loves you" или "Поворот" Макаревича? Ха-ха три раза… Хотя есть идея… Этот марш очень люблю, аж до мурашек по коже. И написан он в 1912-м, сам интересовался. Только слова — из будущего, ну да будем надеяться, прокатит.
— Эта песня написана три года назад, но уже обрела популярность. Называется она "Прощанье славянки"
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.
Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовет нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков…
В комнате стало тише, присутствующие внимательно слушали…
…Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости — прощай, прости — прощай…
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Не все из нас придут назад…
…Летят, летят года,
Уходят во мглу поезда,
А в них — солдаты.
И в небе темном
Горит солдатская звезда…
— Я слышал эту песню, но слова были другие. — подключился к разговору Валерий Антонович, — А эти откуда? Кто автор, не знаете?
— Эти слова разучивали в школе прапорщиков, когда учился, автора назвать, к сожалению, не могу.
— Господа, хватит о грустном! Поручик, развеселите нас, расскажите что-нибудь еще смешное…
Компания разделилась. Трое "сестер" постарше и фельдшер вели между собой неторопливый разговор, скорее всего о семьях, о том, что сейчас творится в тылу, молодые "сестрички" смеялись от фраз Дольского, который был в ударе и вне конкуренции по части смешных историй и шуток, Михаил Николаевич с капитаном и врачом дымили папиросами возле открытой форточки и неспешно беседовали.
А я сидел рядом с Дарьей Александровной, смотрел на нее и не мог оторваться… Вот как понять женскую красоту? Изобретаем себе эталоны красоты, начиная от Венеры Милосской, вплоть до Барби-гёлз, спорим что красиво, а что нет. А тут смотришь на НЕЕ и не можешь отвести глаз, хочется смотреть и смотреть бесконечно, и не надо ни с кем сравнивать — так ОНА завораживающе красива сама по себе…
Я помимо этого еще что-то ей говорил, какую-то смешную ерунду, наверное, потому, что она смеялась и краснела от моего взгляда… Но потом время, отведенное Судьбой для счастья, закончилось. Доктор, оторвавшись от беседы, подозвал Дарью Александровну:
— Голубушка, будьте любезны, сходите, посмотрите нашего оперированного, как он там. По времени должен уже отходить от наркоза. Там "сиделец" дежурит, но мне спокойней будет, если Вы посмотрите.