Стихотворения

Ошибка

Это было в провинции, в страшной глуши.Я имел для душиДантистку с телом белее известки и мела,А для тела —Модистку с удивительно нежной душой.Десять лет пролетело.Теперь я большой…Так мне горько и стыдноИ жестоко обидно:Ах, зачем прозевал я в дантисткеПрекрасное тело,А в модисткеУдивительно нежную душу!Так всегда:Десять лет надо скучно прожить,Чтоб понять иногда,Что водой можно жажду свою утолить,А прекрасные розы – для носа.О, я продал бы книги свои и жилет(Весною они не нужны)И под свежим дыханьем весныКупил бы билетИ поехал в провинцию, в страшную глушь…Но, увы!Ехидный рассудок уверенно каркает: «Чушь!Не спеши —У дантистки твоей,У модистки твоейНет ни тела уже, ни души».<1910>

Факт

У фрау Шмидт отравилась дочка,Восемнадцатилетняя Минна.Конечно, мертвым уже не помочь,Но весьма интересна причина.В местечке редко кончали с собой, —Отчего же она отравилась?И сплетня гремит иерихонской трубой:«Оттого, что чести лишилась!Сын аптекаря Курца, боннский студент,Жрец Амура, вина и бесчинства,Уехал, оставивши Минне в презентПозорный залог материнства.Кто их не видел в окрестных горах,Гуляющих нежно под ручку?Да, с фрейлейн Шмидт студент-вертопрахСыграл нехорошую штучку!..»В полчаса облетел этот скверный слухВсё местечко от банка до рынка,И через каких-то почтенных старухК фрау Шмидт долетела новинка.Но труп еще не был предан земле, —Фрау Шмидт, надевши все кольца,С густым благородством на вдовьем челе,Пошла к герр доктору Штольцу.Герр доктор Штольц приехал к ней в дом,Осмотрел холодную МиннуИ дал фрау Шмидт свидетельство в том,Что Минна была невинна.<1911>

Любовь не картошка

Повесть

Арон Фарфурник застукал наследницу дочкуС голодранцем студентом Эпштейном:Они целовались! Под сливой у старых качелей.Арон, выгоняя Эпштейна, измял ему страшно сорочку,Дочку запер в кладовку и долго сопел над бассейном,Где плавали красные рыбки. «Несчастный капцан!»[184]Что было! Эпштейна чуть-чуть не съели собаки,Madame иссморкала от горя четыре платка,А бурный Фарфурник разбил фамильный поднос.Наутро очнулся. Разгладил бобровые баки,Сел с женой на диван, втиснул руки в бокаИ позвал от слез опухшую дочку.Пилили, пилили, пилили, но дочка стояла как идол,Смотрела в окно и скрипела, как злой попугай:«Хочу за Эпштейна». – «Молчать!!!» —«Хо-чу за Эпштейна».Фарфурник подумал… вздохнул. Ни словом решенья не выдал,Послал куда-то прислугу, а сам, как бугай,Уставился тяжко в ковер. Дочку заперли в спальне.Эпштейн-голодранец откликнулся быстро на зов:Пришел, негодяй, закурил и расселся как дома.Madame огорченно сморкается в пятый платок.Ой, сколько она наплела удручающих слов:«Сибирщик! Босяк! Лапацон! Свиная трахома!Провокатор невиннейшей девушки, чистой как мак!..»«Ша… – начал Фарфурник. – Скажите, могли бы ли выКупить моей дочке хоть зонтик на ваши несчастные средства?Галошу одну могли бы ли вы ей купить?!»Зажглись в глазах у Эпштейна зловещие львы:«Купить бы купил, да никто не оставил наследства…»Со стенки папаша Фарфурника строго косится.«Ага, молодой человек! Но я не нуждаюсь!Пусть так.Кончайте ваш курс, положите диплом на столе и венчайтесь —Я тоже имею в груди не лягушку, а сердце…Пускай хоть за утку выходит – лишь был бы счастливый ваш брак.Но раньше диплома, пусть гром вас убьет, не встречайтесь,Иначе я вам сломаю все руки и ноги!»«Да, да… – сказала madame. – В дворянской бане во вторникУже намекали довольно прозрачно про вас и про Розу, —Их счастье, что я из-за пара не видела, кто!»Эпштейн поклялся, что будет жить как затворник,Учел про себя Фарфурника злую угрозуИ вышел, взволнованным ухом ловя рыданья из спальни.Вечером, вечером сторож билВ колотушку что есть силы!Как шакал, Эпштейн бродилПод окошком Розы милой.Лампа погасла, всхлипнуло окошко,В раме – белое, нежное пятно.Полез Эпштейн – любовь не картошка:Гоните в дверь – ворвется в окно.Заперли, заперли крепко двери,Задвинули шкафом, чтоб было верней.Эпштейн наклонился к Фарфурника дщериИ мучит губы больней и больней…Ждать ли, ждать ли три года диплома?Роза цветет – Эпштейн не дурак:Соперник Поплавский имеет три домаИ тоже питает надежду на брак…За дверью Фарфурник, уткнувшись в подушку,Храпит баритоном, жена – дискантом.Раскатисто сторож бубнит в колотушку,И ночь неслышно обходит дом.<1910>вернуться

184

Нищий.