Не убежишь...

Рин обернулся и глянул на неё так, что девочка невольно попятилась.

— Сейчас не время для глупостей, ясно тебе?? Вот поправится он — тогда и обрадуй, да погляжу я, что он тебе на это ответят. А пока под ногами не мешайся!

Она неохотно послушалась, но в отместку показала в спину парню язык.

— Тебе просто завидно, что я не в тебя влюбилась! А на что льститься‑то? Ни рожи, ни кожи, волосы как солома и весь нос в веснушках, фу!

Фаня гордо удалилась, а Лиита едва удержала неуместный смех. Вот же маленькая язва!

Самого Рина эти слова неожиданно задели. Нахмурился, засопел, как сердитый ёжик, губы поджал… Глупый, неужели не понимает, что не во внешней красоте дело? Да, в таких, как Ярам, влюбляются чаще — всякие легкомысленные трещотки, но ведь по — настоящему любят за другое. Рин хороший парень и достоин того, чтоб его полюбила хорошая девушка. Тогда и не вспомнит он про сегодняшние злые слова, не жить — летать будет. И мир тогда совсем другим покажется, разноцветным и сияющим, как перо сказочной жар — птицы… Так матушка сказывала.

Посидели молча. Рин — на лавке у окна, Лита — на краешке кровати. Взгляд то и дело останавливался на усталом, неспокойном лице раненого. Ввалившиеся щёки, на левой — воспалённая отметина от вчерашнего боя. Шутка ли, двоим двенадцать человек положить… А они смогли. И потом ещё по темноте лошадей своих искали и из леса выбирались. Тяжело пришлось. Рин пободрее выглядит, да и рукой уже вовсю шевелит. А Яр? Сможет ли вернуться на княжескую службу, или?..

Думать о плохом не хотелось. Как бы то ни было, зла Лиита ему не желала. Наоборот… Где ж и в самом деле лекарь??

Рин легонько коснулся её рукава и показал глазами на свою лавку. Помолчал, собираясь с духом, уставился взглядом в стену и выдавил:

— Знаешь… Хотел тебе сказать, да не успел вчера. Это ведь я во всём виноват, не он. Мы совсем в другую сторону повернули. А ночью мне сон приснился: что ты лежишь в какой‑то избе посреди леса, верёвками обмотанная, а над тобой рожи разбойничьи склонились, разглядывают, ухмыляются и обсуждают, что они с тобой сделают. Так ярко это было, будто и не сон вовсе… И тут Яр меня за плечо затряс, спрашивает, что ты так разорался, ну я спросонья и рассказал ему всё. А через десять минут мы уже неслись обратно. Он вообще‑то ни в приметы, ни в сны не верит, но тут словно толкал его кто. Коней наших чуть не уморил… А если б я промолчал тогда, ничего бы этого не было. Понимаешь теперь? Разбойники ведь тебя не тронули?

— Хотели, да не успели, отец помешал.

— Сильно напугалась?

— Сильно. Сама я в том виновата, Рин. Не ты, не Ярам. Потому и винить вас не буду, скорей это мне у вас прощенья просить надо. А если он?..

Голос дрогнул, и руки оруженосца осторожно обняли, прислонив щекой к тёплому надёжному плечу. Не больному ли часом?

— Нет, Лита, Яр не умрёт. Не тот он человек, чтоб из‑за таких царапин умирать. И похуже бывало… Выберется. Только вот, боюсь, не покривел бы лицом… время‑то уходит.

Девушка чуть отстранилась от повлажневшей рубахи, снова взглянула на спящего — и едва удержалась, чтобы не броситься к нему, покрывая поцелуями израненную щёку. Что с ней такое??

— Рин, я такая глупая… Забыла совсем, что вчера, когда вещи свои перебирала, нашла коробочку с маминой мазью. Её даже разбойники не тронули, пахучая больно… Но раны мигом заживляет! Сейчас принесу!

Вихрем вылетела из комнаты и почти тут же вернулась.

— Только ты сам намажь, когда я уйду. Неловко мне. И ногу тоже.

— Ногу не буду, у тебя её и так мало.

— И что? Это вам, насовсем. Я потом новую сделаю, я умею. Может, ещё не поздно вытянуть эту заразу!

— А если поздно? И Яр больше никогда не будет таким красивым, как прежде?

— Для меня в том нет разницы…

— Для меня тоже! — громким шёпотом заявила Фаня, просовывая голову в дверь. — Я за него хоть за страшного, хоть за безногого пойду!

— Подслушиваешь, малявка?! — рассердился Рин. — Да он на тебя и не посмотрит даже!

— Из‑за Литы? Ну и зря! А она, между прочим, за моего батюшку замуж собирается. Вчера с ним полночи наедине в комнате просидела! Нянька говорила, что они вместе брагу пили и… Ой!

Бамс! Кованый мужской сапог со стуком ударился о косяк совсем рядом с её головой. Дверь захлопнулась, и Ярам, тяжело дыша, повалился обратно на подушку.

— Что за противный ребёнок… Нету сил её слушать…

Он не спал! И как долго?!

Лита подхватилась с лавки, но Рин мягко удержал её за руку.

— Побудь с ним немного. Пожалуйста…

Ярам молчал. От его взгляда у девушки тут же предательски запылало лицо, а ноги стали словно ватные. Села обратно.

Рин вышел за дверь, сказав, что постоит в коридоре, покараулит 'от всяких'.

Молчание затянулось… А потом Лита и сама не заметила, как снова оказалась на краешке кровати. Как робко коснулась лежащей поверх одеяла большой смугловатой руки, погладила прохладную, чуть шершавую кожу.

— Прости меня, Яр.

Качнул головой, не принимая. Не прощение — вину. Вторая рука медленно и осторожно провела по её виску, щеке, мимолётно скользнув по шее, спустилась к плечу. Запёкшиеся губы дрогнули в улыбке — невесёлой, горькой.

— Останься на день. О большем не прошу.

Лиита кивнула и, поддавшись порыву, склонилась к нему и тронула губами воспалённую корку.

— Чего удумала! Мало ли там зараза какая?!

Тон нарочито недовольный, но близкие глаза вмиг засияли — словно звёзды в небе зажглись.

Тук, тук!

— Хозяин приехал, спрашивает, можно ль зайти?

— Конечно! Эх…

Лиита чуть улыбнулась и поскорее пересела обратно на лавку.

Ерох приехал не один — привёз лекаря из соседнего села, отрекомендовал как более толкового, чем ихний, и оставил раненого, наказав обращаться, если им что‑то понадобится. Лита тоже вышла, и, смущаясь, попросила разрешить ей остаться в его доме до завтрашнего утра. Купец на это лишь понимающе хмыкнул в бороду.

— Ты не голодная? Пойдём‑ка поедим, а после побеседуем.

Зазвав девушку к себе в комнату, Ерох не стал расспрашивать её о причине задержки — и так всё понял. Приступил сразу к делу: торжественно вручил в подарок большие неровные бусы из крашеного дерева, настолько аляповатые и грубые, что на них бы даже нищий не польстился. Получил вежливое 'спасибо' и довольно рассмеялся.

— А теперь погляди‑ка на фокус!

Надавил на два противоположных конца бусины — и деревяшка бесшумно приоткрылась.

— И так в каждой!

— А зачем?

— А ты подумай.

Лита покусала губу и тоже засмеялась.

— Для самоцветов?

— Для них, родимых! Ну что, хороший фокус?

— Да!!

— Дерево это крепкое, и под сапогом не расколется. Так что, надеюсь, хоть камни свои ты сбережёшь. С деньгами же я вот что надумал…

Лита и не подозревала, что в каждом мало — мальски крупном городе существуют такие ссудные лавки, хозяева которых 'одним людям деньги дают, забирая взамен драгоценности, корову или иное имущество с возможностью выкупить их обратно, а другие люди сами им деньги дают, на хранение да приумножение. Процент за это ссудники берут небольшой, зато получить своё злато — серебро обратно можно в любой момент и даже в другом городе'.

— Скажем, отдашь отцов кошель у нас, а получишь хоть в Соколином, хоть и в самой столице. Всё сразу или частями, как захочешь.

— А как же там меня узнают, ссудник‑то там другой!

— Другой. А узнает по метке специальной, она на каждую сумму своя. Сама меточка маленькая, с таким оттиском, что никто пока подделать не смог. Ты её или в бусину спрячь, или в тряпки свои как следует закопай, никто и не сыщет…

Тут хозяин стукнул себя по лбу и засмеялся.

— Вот я старый пень! Вещаю тут, забиваю твою голову разными хитростями, а нужны ль они тебе нынче? С таким‑то защитником?

Лита в ответ не улыбнулась, кивнула твёрдо.

— Нужны.

— А за…

Тут в дверь постучали, и нянька втащила в комнату упирающуюся Фаню.