Страница 22 из 25
Полного рассказа о правлении Теодориха в Италии составить невозможно. Трудно сказать, как много материала было изначально в утраченной истории готов, написанной Кассиодором. Созданная в начале 520-х гг. на закате правления короля, она помещалась в двенадцати книгах и по тону была, безусловно, полна гордости за достижения готов. Но мы не знаем, насколько объемной была каждая книга, и Иордан предпочел не включать многое из того, что эта история могла рассказать о деятельности Теодориха в его зрелые годы. Как мы видели в последней главе, «Гетика» углубляется в некоторые подробности возвращения Теодориха из Константинополя и событий, приведших к наступлению на Фессалонику в 473 г., но последующие 53 года представляет фрагментарно, выставляя напоказ только немногие яркие моменты. За этим следует такое же краткое изложение произошедшего после смерти Теодориха (что не могло быть взято из первоисточника Кассиодора), которое заканчивается капитуляцией Витигиса в 540 г.
Делая запись об этой капитуляции, которая привела Кассиодора в Константинополь и побудила его к работе над Variae, Иордан делает следующее замечание:
«Так, прославленное королевство и самый храбрый народ, который в нем царил, были в конце концов повержены почти на две тысячи тридцатом году их истории»[62].
2030-й год – весьма странное число, которое на самом деле может быть лишь экстраполяцией записи о предполагаемой 2000-й годовщине возникновения королевства готов. Вычтя «почти» тридцать из 540, мы приходим приблизительно к 510 г. и попадаем, безусловно, во временные рамки теперь уже утраченной истории, написанной Кассиодором. Я совершенно уверен, что Иордан нашел эту мнимую годовщину в произведении Кассиодора еще и потому, что последний установил образец в сфере хронологических вычислений к тому времени, когда писал свою историю, перед этим создав дошедшую до 519 г. всемирную летопись. Поэтому не стоит особо напрягаться, чтобы обнаружить его плодовитый ум за измышлением такой грандиозной годовщины для готов. Когда же вы возвращаетесь к тому, какие события того времени могут быть воссозданы, также важно то, что на самом деле существует лишь один возможный кандидат, связанный с этой самой впечатляющей из годовщин. Чтобы понять почему, необходимо снова приподнять двойную завесу создания имиджа, с которой мы встретились в Variae: изначальные притязания Теодориха на Romanitas, усиленные еще больше потребностью Кассиодора прикрыть свой тыл, когда в конце 530-х гг. с повозок готов уже отваливались колеса.
Я не верю в мнимые скандинавские корни готов (эта идея опять-таки обнаруживается в «Гетике» и вполне могла также звучать в «Истории» Кассиодора), но образ внешней политики Теодориха, который возникает из первоначального прочтения Variae, все же делает ее похожей на норвежскую мирную миссию. Как мы уже видели, он одобрял дипломатические брачные союзы: сам женился на сестре Хлодвига и был «вооружен» многими своими родственницами – и не боялся использовать их. Большинство из них в должный момент благополучно выдали замуж за королей или принцев вестготов, бургундов и вандалов. Что могло больше способствовать миру между народами, чем распространение сети брачных уз с отпрысками рода Амалов на пространстве послеримской Европы?
Есть еще его запись о крупном вопросе в сфере международных отношений того времени: не на Среднем Востоке, а в Галлии. Когда в 476 г. низвергли Ромула Августула, Галлия была поделена не на три части, как на тот момент, когда туда пришел Цезарь, а на четыре. Господствующей державой считалось королевство вестготов, охватывавшее все пространство от долины Луары в южном направлении, за исключением верхней и средней Роны, где сформировалось ядро Бургундского королевства, хотя вестготы снова контролировали территорию, где река достигает Средиземного моря, ныне это Французская Ривьера. Северо-восток Галлии находился под властью франков, тогда как вся земля, находившаяся к западу от Суассона, была в руках местных, более или менее римских, вооруженных сил того или иного рода (карта 3, с. 82).
К тому времени, когда два десятилетия спустя Теодорих достиг вершин богатства, расширение власти франков требовало изменить ситуацию. Это уходило корнями, как мы уже видели, в процесс, схожий с тем, который вывел династию Теодориха на передний план. В случае с франками это была команда отца и сына – Хильдерика и Хлодвига; главную роль сыграл сын, который объединил многие, до этого независимые, военные отряды и создал беспрецедентно большой опорный пункт силы, который к первому десятилетию VI в. занимался тем, что перекраивал карту после-римской Западной Европы, особенно Галлии. На тот момент различные группы римлян на северо-западе уже давно были завоеваны, и давление франков в южном направлении – на Вестготское и Бургундское королевства – нарастало. Хлодвиг также поглядывал на алеманнов – соседей бургундов на северо-востоке. Это достигло своего апогея около 505 г., когда Хлодвиг впервые сокрушил независимость алеманнов, а затем начал наступать на вестготов, вынуждая бургундов стать его младшими подельниками в этом преступлении. В 507 г. последовала знаменитая битва при Пуатье, в которой армия вестготов была разгромлена, а их король Аларих II убит. И тогда, согласно французскому национальному мифу, впервые более или менее прорисовались границы современной Франции: разделенная Галлия превратилась в объединенную Франкию[63].
Начиная с года этого сражения в Variae сохранилось несколько писем, которые демонстрируют, что Теодорих – к чести своей исторической репутации – терпит неудачу, пытаясь сохранить мир. Запах конфликта, возможно, носился в воздухе, но представителя династии Амалов он не отпугнул. Своему зятю королю вестготов Алариху II он написал следующее:
«Не позволяй слепому негодованию завладеть тобой. Сдержанность благоразумна и спасительна для племен; гнев же часто ускоряет кризис. И только тогда, когда справедливости уже нет места в отношениях с противником, полезно обратиться к оружию»[64].
Король Бургундии Гундобад получил в письме смесь наставления и призыва:
«Не подобает таким могущественным королям [Хлодвигу и Алариху] искать достойных сожаления ссор друг с другом, в результате которых, к несчастью, причиняется вред и нам. Поэтому пусть твой братский труд с моей помощью восстановит между ними согласие»[65].
А могущественный Хлодвиг?
«Что бы ты сам подумал обо мне, если бы знал, что я не придал значения вашим разногласиям? Пусть не будет войны, в которой один из вас потерпит поражение и хлебнет горя… Я решил отправить… своих посланцев к тебе. Я также отправил письма через них твоему брату и моему сыну Алариху, чтобы никакая чужая злая воля не посеяла ссор между вами. Вам лучше жить в мире и покончить с теми ссорами, какие есть, при посредничестве ваших друзей… Вам следует доверять тому, кто, как вы знаете, радуется вашей выгоде, потому что человек, который направляет другого по опасному пути, не может быть честным советчиком»[66].
Все это могло быть напрасно, но Теодориха из Variae нельзя обвинять в том, что он посылал письма и доверенных лиц, которые курсировали между королевскими дворами на послеримском пространстве Западной Европы, отчаянно пытаясь предотвратить надвигающуюся решающую схватку. Действительно, если взять все это вместе с необычным письмом Анастасию, с которого мы начали повествование, то нарисуется почти неотразимо притягательный портрет. Так Теодорих вошел в историю как бывший заложник римлян, который был настолько впечатлен римскими ценностями за десятилетний срок своего пребывания в Константинополе, что провел остаток своих дней, пытаясь сохранить порядок в стаде неуправляемых варваров, которые захватили остальную часть Западной Римской империи.
62
«Гетика» 69: 313.
63
Хорошее изложение можно найти у Джеймса (1988), с. 3; Вуда (1994), с. 4. Главными пунктами разногласий являются подробная хронология и размер экономической единицы, образовавшейся вокруг Суассона.
64
Variae 3.1.2–3.
65
Variae 3.2.3–4.
66
Variae 3.5.2–5.