Страница 39 из 49
Кроме этих комнат, на первом этаже дачи был еще один банкетный зал с роялем, куда приглашали по ночам членов Политбюро, а также несколько детских комнат и бильярдная. Со временем хозяин приказал все детские комнаты объединить в одну, куда велел внести диван, постелить ковер и поставить стол, как в других жилых комнатах. Там же стоял еще один книжный шкаф.
В фойе первого этажа по всем стенам были развешаны карты. Работать с картами Сталин любил еще со времен Гражданской войны не меньше, чем с книгами. Молотов вспоминал: «…он очень карты любил географические, вот здесь Азия была, Европа, все карты. Здесь мы топтались подолгу… Как бы Северный Ледовитый океан, сибирские реки, богатства Сибири использовать – этим он очень интересовался, особенно устьем Оби… Как бы там построить порт…»[208] В архивном фонде Сталина сейчас собрано почти двести самых различных карт: военных, географических, политико-экономических, исторических, относящихся к различным частям света, территориям СССР, отдельным республикам и регионам. На большинстве из них есть пометы, сделанные рукой Сталина. И в книге, не важно, относилась ли она к современности или к глубокой древности, если в ней имелись карты, он обязательно что-нибудь отмечал цветными мягкими карандашами.
Во время войны, в 1941 году, точно так же, как Ближняя дача, было оборудовано для вождя жилище в Куйбышеве, куда предполагался переезд правительства после сдачи немцам столицы. Туда перевезли библиотеку из кремлевской квартиры, а Ближнюю дачу заминировали. Во время войны даже его бомбоубежище в Кремле было оборудовано по тому же принципу, что и дача. Был у него свой кабинет с книгами и картами в бомбоубежище Генерального штаба. Всю войну библиотека из кремлевской квартиры находилась в Куйбышеве.
К концу жизни Сталин был охвачен зудом перестройки своего старого жилища и строительством новых дач. На Ближней даче помимо перестройки старого дома он приказал возвести отдельный деревянный флигель-склад, наполовину врытый в землю. В нем были сооружены стеллажи из неструганых сосновых досок, на которых и расположилась большая часть книг его библиотеки, насчитывавшей несколько тысяч томов. Видевший эту библиотеку Ю. П. Шарапов вспоминал: «Там находилась литература, которую он стал собирать еще в 20-е годы. В первую очередь это были книги по гражданской истории, истории войн, различные варианты уставов Красной армии, а также художественная литература»[209].
При демонстративной нетребовательности к бытовому комфорту, Сталин, как древнеримские императоры, обожал строить новые виллы. (Не случайно история императорского Рима его так сильно волновала.) У него было три дачи на Кавказе. Одна в Сочи, в районе серных источников Мацесты. Другая дача в Абхазии – высоко в горах по дороге на Гагру. По замыслу, она напоминала «Орлиное гнездо» Гитлера в Альпах. И еще один дом на берегу Черного моря в районе Зеленого мыса на территории огромного парка. Помимо дач на Кавказе была дача и в Крыму. Везде, судя по всему, Сталин обустраивал свои жилища по все той же привычной схеме с обязательными диванами, коврами, бильярдом, магнитолой (или другими музыкальными устройствами) и библиотекой. В отличие от книг, патефонные пластинки с итальянскими певцами, русскими оперными ариями, грузинскими, украинскими и русскими народными песнями, с записями любимого им Хора имени Пятницкого он заказывал не только в СССР, но и за границей[210]. Согласно описи имущества дачи, сделанной после смерти Сталина, в его коллекции было девяносто три грампластинки оперной музыки, восемь пластинок балетной музыки, пятьсот семь пластинок русских и украинских песен[211]. Прямо на пластинках Сталин писал: «хорошая», «очень хорошая», «плохая», «пустое», «дрянь», «не годится»[212]. Судьба пластинок из сталинских фонотек неизвестна. Возможно, они до сих пор находятся на бывшей даче вождя.
У Сталина был небольшой, но приятный и, возможно, поставленный еще в семинарии голос. Во время застолий он вместе с партийными товарищами особенно душевно исполнял русские народные и белогвардейские песни. Если бы Троцкий об этом узнал в то время, когда начал писать биографию Сталина (конец 30-х годов), то он, без сомнения, обыграл бы это как прямое доказательство контрреволюционного перерождения сталинизма. Впрочем, Троцкий был человеком тонкого ума, а Молотов рассказал о песенных пристрастиях спустя почти три десятилетия после смерти вождя. Нечего и напоминать, что за исполнение белогвардейского песенного фольклора обычными смертными даже в очень узком кругу осуждение по статье – контрреволюционная агитация и пропаганда – было бы обеспечено. До конца жизни Сталин любил публично исполнять церковные распевы, разумеется, во время застолий.
В Подмосковье у него было еще несколько вилл. До того как в подмосковных Горках был организован музей Ленина, он, выселив оттуда Крупскую, на короткое время расположился сам. Под одну из дач была также приспособлена старинная барская усадьба «Липки» на двухсотом километре Дмитровского шоссе (Дальняя дача). Еще одна – новый дом, построенный перед войной в Семеновском (Средняя дача). И там оборудовалось все точно так же, как в Кунцеве.
Что случилось с содержимым этих дач и с книгами, сейчас установить трудно. На Кавказе обстановка сталинских усадеб стала растаскиваться в первый же год после смерти хозяина. Известно также, что сразу после смерти Сталина вся обстановка Ближней дачи, включая и библиотеку, была перевезена на склады МГБ по приказу Берии. Он был назначен членом комиссии по сохранению наследия вождя. Дом передали под детский санаторий. После расстрела Берии обстановка на Ближней даче была восстановлена со слов бывшей обслуги вождя. Предполагалось, что там будет мемориальный музей, который должен был открыться в сентябре 1953 года[213]. Музей был готов к открытию 13 февраля 1956 года. Думали, что первыми посетителями будут делегаты XX съезда партии, но по известным причинам, в связи с «разоблачением» на съезде культа личности, открытие музея не состоялось. Судьба музея решалась на самом высшем политическом и государственном уровне. В феврале того же года музей посетили Л. И. Брежнев и Е. А. Фурцева вместе с руководящими работниками ЦК. Походили, посмотрели и ничего не решили. Затем Н. С. Хрущев поручил разобраться с судьбой музея Д. Т. Шепилову. Музей-дача Шепилову понравилась, навеяла сентиментальные воспоминания о хозяине. Шепилов был умным и достаточно образованным человеком. После посещения квартиры он поговорил с Хрущевым, и музей, передав в Управление делами ЦК, законсервировали.
Пока мы задержались в 1956 году, у нас есть возможность «пройтись» по комнатам дачи Сталина, незримо следуя за Шепиловым и директором музея А. Я. Казаковым, который был его гидом[214].
Открыв дверь, входим в обширный вестибюль. Перед нами вешалка. На ней висят личные вещи вождя: бекеша на лисьем меху, драповое коричневое пальто, армейское пальто на котиковом меху. Напомним, что командование Советской армии запрещало надевать военнослужащим под мундир или шинель утепляющие неуставные вещи. Генералиссимус сделал себе исключение, чтобы зимой не замерзать на трибуне Мавзолея. На вешалке висят меховая шапка-ушанка, фетровая коричневая шляпа и разного рода военные фуражки. Внизу стоят старые мягкие подшитые валенки, которые заменяли стареющему вождю теплые домашние тапочки. Напомним – весь вестибюль увешан географическими картами с пометами Сталина.
Проходим далее в дом. К концу жизни хозяина на первом этаже дома было пять комнат, а на втором – две для гостей. На первом этаже у Сталина было три обжитых помещения, по которым он постоянно перемещался, видимо в целях безопасности. С той же целью дом был оборудован специальными датчиками, которые сигнализировали охране о местонахождении хозяина. Если он рано возвращался из Кремля, то обычно работал до 5 часов утра, а затем спал до 11–12 часов дня, а иногда и позже. Все помещения в доме, включая стены и потолки, были отделаны ценными породами дерева, а мебель была тяжеловесного официально-имперского стиля.
208
Сто сорок бесед с Молотовым. С. 296.
209
Шарапов Ю. Указ. соч.
210
Бармин А. Указ. соч. С. 317.
211
Красиков С. Указ. соч. С. 91.
212
Шефов А. Две встречи // «И примкнувший к ним Шепилов». Правда о человеке, ученом, воине, политике. М., 1998. С. 157.
213
РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 1487. Л. 106–108.
214
Шефов А. Две встречи. С. 151–159.