Страница 32 из 49
Еще до войны, до начала массовых репрессий, Микоян, курировавший всю пищевую промышленность в СССР, присылал по-дружески домой Сталину грузинские и крымские вина. «Но с началом репрессий и усилившейся мнительностью Сталина, – пишет Микоян, – я перестал это делать. Когда же появился Берия, то он стал присылать Сталину разные сорта вин. А пили мы их все вместе. В последние годы, когда мнительность Сталина резко возросла, он делал так: поставит новую бутылку и говорит мне или Берии: “Вы, как кавказцы, разбираетесь в винах больше других, попробуйте, стоит ли пить это вино?” Я всегда говорил, хорошее вино или плохое – нарочно пил бокал до конца. Берия тоже. Каждое новое вино проверялось таким образом. Я думал: почему он это делает? Ведь самое лучшее – ему самому попробовать вино и судить, хорошее оно или плохое. Потом мне показалось и другие подтвердили, что таким образом он охранял себя от возможности отравления: ведь винное дело было подчинено мне, а бутылки присылал Берия, получая из Грузии. Вот он нас и проверял»[170].
Как известно, после XIX съезда Молотов и Микоян не были допущены в новый высший партийный орган – Бюро Президиума ЦК. Незадолго до смерти Сталин перестал их приглашать на свои ночные посиделки, намекая, что они американские «шпионы» и т. д. Многое говорит о том, что он готовил новый грандиозный процесс по типу процесса 1938 года, причем со сходной расстановкой фигур: вместо Бухарина, Томского и Рыкова – Молотов, Ворошилов и Микоян, вместо Ягоды, возможно, – Абакумов. Так же как в 30-х годах, он заранее очищал свое ближайшее окружение – убрал долголетнего личного секретаря Поскребышева, посадил за решетку верного сторожевого пса, начальника личной охраны генерала Власика. Сторонники версии заговора против Сталина (Авторханов, Радзинский и др.) считают, что все это происходило вследствие дальновидных происков Берии. Но для таких предположений нет никаких оснований. Сталин просто-напросто повторял, даже в деталях, схему 1937–1938 годов, когда накануне «великой чистки» был почти заново обновлен руководящий состав личного секретариата вождя и его охраны. Сталин прекрасно понимал, что и Поскребышев, и Власик, и другие люди из личного окружения слишком многое знают о его истинных взаимоотношениях с будущими фигурантами процесса и даже невольно могут стать опасными. Да и время подошло для очередной «смены караула». Она имела странную закономерность – десятилетний ритм. Пик репрессий приходился обычно на очередной революционный юбилей: 1937, 1947, а впереди страну ждал 1957 год. В 1953 году начинался очередной забег на новую вершину. Сталин вершил судьбы страны ритмично и планово. А вот Берия вряд ли был заинтересован в устранении хорошо ему знакомых в окружении Сталина людей и наверняка многим ему обязанных.
Так же как в 1938 году, но в больших масштабах и в несколько иной последовательности, в процесс вовлекалась целая группа врачей, причем главным образом лечивших его, Сталина. Многие из этих врачей выступали в 1938 году с обличительными статьями, хотя и были учениками казненных тогда профессоров. Пока это новое дело «убийц в белых халатах» разворачивалось на фоне борьбы с «космополитизмом», что придавало ему особо зловещий «сионистский» (то есть антисемитский) фон, здоровье Сталина между 1948 и 1953 годами было все в том же неустойчивом состоянии. Вопреки широко распространенному мнению, согласно которому Сталин в последние годы жизни якобы совсем не обращался к врачам, он по крайней мере шесть раз приглашал к себе медиков. Приглашал главным образом по поводу простуды, гриппа и вновь – понос, рвота, температура… Последний раз его осматривал врач в связи с заболеванием фарингитом в середине апреля 1952 года[171]. Были и еще вызовы врачей до 2 марта 1953 года, но документы, свидетельствующие об этом, не доступны, хотя информация о болезни проникла в зарубежную печать тогда же.
Конечно, вряд ли в эти годы его оставляла надежда на реальную помощь медицины, не только в достижении бессмертия, но и в способах продления жизни без ставших обычными мучений. Как выяснилось, он много болел всю жизнь и волей-неволей должен был привыкнуть к своим тяжелым хроническим недугам. Но и о скорой смерти он явно не задумывался, а готовил страну к очередной масштабной дыбе. Но наш мир устроен так, что всему приходит свой срок. Он умер в тот момент, когда подготовил очередную удавку своему рабски покорному, пресмыкающемуся советскому народу.
К умирающему Сталину вызвали лучших специалистов из тех, кто остался на свободе. И конечно, ни одного еврея. Вокруг последних часов жизни Сталина клубится множество различных легенд и домыслов. Для того чтобы всерьез все их рассмотреть, нужна специальная книга. Вот один пример. Соратники якобы сознательно оставили Сталина лежать почти сутки без врачебной помощи. Хрущев вполне разумно объяснил это тем, что вечером 1 марта, когда они по вызову охраны приехали первый раз на дачу, увидели лежащего на диване храпящего вождя, который к тому же перед этим обмочился, то решили, что он накануне «перебрал». Хрущев рассказал, что в ночь на 1 марта, провожая их после кино и длительного обеда, Сталин добродушно ткнул его в живот и назвал «Микитой». Это было явным признаком небольшого подпития вождя. А Хрущев эти нюансы научился различать с молодых лет. Поэтому причин для особых беспокойств не было, и, чтобы не ставить его в неловкое положение, они уехали. Через несколько часов их вызвали снова[172]. Совершенно очевидно, что никаких сознательных враждебных действий с их стороны не было, да и быть не могло. Тем более что Сталин в последние годы жизни особенно приблизил к себе Хрущева, о чем до конца жизни не мог забыть (и простить Сталину) Молотов. И эта благосклонность вождя имела особый, далекоидущий смысл. Совсем не случайно именно Хрущев после смерти Сталина занял высший партийный пост.
То же самое можно сказать о версии возможного отравления Сталина. На вакантные роли отравителей обычно выдвигают две фигуры: Берию (его людей в охране Сталина)[173] и таинственную еврейку, якобы родственницу Кагановича, как будто бы жену или давнюю любовницу Сталина, которая была у него в спальне в роковую ночь на 1 марта 1953 года. Почти наверняка все эти версии беспочвенны. Что касается Берии, то никакого влияния на обслугу и охрану Сталина он не имел и иметь не мог. Как не имели до него Менжинский, Ягода, Ежов. Начальник охраны и все службы всегда непосредственно подчинялись вождю. Тем более что Сталин во все времена, а в последние годы особенно, ко всем без исключения относился с крайним недоверием. И даже, как показывает эпизод с вином, рассказанный Микояном, держал под подозрением своего ближайшего подручного – Берию. А вот кремлевских врачей Берия курировал. И оказать на них давление действительно мог. Особенно на фоне борьбы с «космополитизмом». «Дело врачей» 1953 года, судя по всему, тоже возникло совсем не на пустом месте.
Еще в начале 1952 года, видимо, изнуренный очередными приступами хронических болезней, Сталин вновь вызывает к себе одного из кремлевских медицинских светил – профессора В. Н. Виноградова. Осмотрев пациента, врач пришел к выводу, что организм Сталина полностью изношен. Он сделал категорическое заключение, что пациент должен совершенно отойти от дел и заниматься своим здоровьем. Говорят, что Сталин, выслушав Виноградова, пришел в бешенство и приказал Берии разобраться с ним. Он, видимо, опять заподозрил врачей-«космополитов» в попытке таким путем устранить его от власти. Виноградова арестовали, но не сразу. Через некоторое время после визита к вождю профессор почему-то решил поделиться в своей клинике с коллегами (не по наущению ли Берии?) о том, что у Сталина уже было несколько опасных гипертонических кризов. Вот тогда и арестовали. Так началось знаменитое «дело врачей», о ходе которого Сталин требовал регулярных докладов от Берии, которого, как позже считали некоторые соратники Сталина, он подозревал в причастности к интриге. Как уже говорилось, Берия курировал Кремлевскую больницу.
170
Микоян А. Указ соч. С. 354.
171
РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 11.
172
Сходное описание обстоятельств смерти вождя оставил П. В. Мозгачев – заместитель коменданта дачи Ближняя, который работал в охране Сталина с 1938 г. Правда, Хрущева, приехавшего по вызову охраны вместе с Берией и Маленковым, он не упоминает. См.: Шефов А. Две встречи // «И примкнувший к ним Шепилов». М., 1998. С. 156.
173
Эту версию первым выдвинул А. Авторханов вскоре после кончины Сталина. С тех пор она в разных модификациях часто воспроизводится в некоторых исследованиях (См.: Авторханов А. Загадка смерти Сталина // Новый мир. № 5. 1991. С. 184–233. Его же. Еще раз о «Загадке смерти Сталина» // Новый мир. № 12. 1991. С. 235–242).