Демократизация

Маттис Богаардс (гл. 15) – профессор политических наук Университета Якобса в Бремене (Jacobs University Bremen), Германия

Майкл Браттон (гл. 22) – заслуженный профессор политических наук и профессор Центра африканских исследований Университета штата Мичиган (Michigan State University), США, бывший исполнительный директор Afrobarometer

Мервин Бэйн (гл. 19) – преподаватель политических наук и международных отношений Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Джейсон Виттенберг (гл. 17) – доцент политических наук Калифорнийского университета в Беркли (University of California at Berkeley), США

Катрин Вольтмер (гл. 16) – старший преподаватель политических коммуникаций Лидского университета (University of Leeds), Великобритания

Ричард Гантер (гл. 18) – профессор политических наук Университета штата Огайо (Ohio State University), США

Донателла делла Порта (гл. 12) – профессор социологии Департамента политических и социальных наук Европейского университетского института (European University Institute) во Флоренции, Италия

Хакан Йылмаз (гл. 7) – профессор Департамента политических наук и международных отношений Университета Богазичи (Boĝaziçi University), Стамбул, Турция

Франческо Каваторта (гл. 21) – преподаватель Школы права и государственного управления Городского университета Дублина (Dublin City University), Ирландия

Наталия Летки (гл. 11) – доцент Департамента политических наук Университета Collegium Civitas, Варшава, Польша

Иан МакАллистер (гл. 13) – профессор политических наук Исследовательской школы социальных наук Австралийского национального университета (Australian National University), Австралия

Джон Маркофф (гл. 5) – профессор социологии, истории и политических наук Университета Питтсбурга (University of Pittsburg), США, и профессор-исследователь Университетского центра международных исследований Университета Питтсбурга

Леонардо Морлино (гл. 14) – профессор политических наук Итальянского института гуманитарных наук (Istituto Italiano di Scienze Umane), Флоренция, Италия, и директор Центра исследований Южной Европы в Университете Флоренции

Андреа Ольснер (гл. 19) – преподаватель политических наук и международных отношений Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Памела Пакстон (гл. 10) – доцент Департамента социологии Университета штата Огайо (Ohio State University), США

Гарри Раунсли (гл. 16) – профессор азиатских международных связей Лидского университета (University of Leeds), Великобритания

Федерико М. Росси (гл. 12) – исследователь Департамента политических и социальных наук Европейского университетского института (European University Institute) во Флоренции, Италия

Ричард Роуз (гл. 2) – директор Центра изучения публичной политики и профессор политических наук Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Роллин Ф. Тусалем (гл. 23) – аспирант Департамента политических наук Университета Миссури (University of Missouri), США

Стивен Уайт (гл. 13) – профессор международной политики и старший научный сотрудник Школы центрально– и восточноевропейских исследований Университета Глазго (University of Glasgow), Великобритания

М. Стивен Фиш (гл. 17) – профессор политических наук Калифорнийского университета в Беркли (University of California at Berkeley), США

До Чулл Шин (гл. 23) – профессор политических наук Университета Миссури (University of Missouri), США

Глава 1. Вводная

В 1989 г. впервые в мировой истории (не считая краткого периода после Первой мировой войны) число демократий, неуклонно увеличивавшееся с начала 1970‑х годов, превысило число автократий. Действительно, данные проекта Polity IV указывают на то, что число «полных демократий» (full democracies) в мире возросло с 44 в 1985 г. до 93 в 2005 г. (см. рис. 1.1). За два десятилетия численность демократических режимов увеличилась более чем в 2 раза, в то время как количество автократий уменьшилось вдвое. Такое стремительное развитие представляло собой глобальную волну демократии.

Рис. 1.1. Глобальная волна демократии

Примечание: Демократии, показанные на графике, – это «полные демократии», представленные странами в верхнем квартиле по шкале «демократия – автократия» Polity IV, а «полные автократии» – это страны в нижнем квартиле. Переходные типы режимов не представлены на графике.

Впервые в истории человечества большая часть населения мира живет в странах, которыми управляют правительства, избираемые на свободных выборах. Сэмюэль Хантингтон[11] называл это явление «третьей волной демократизации» и характеризовал его как «одно из наиболее значимых изменений в истории человечества». Данное утверждение не является преувеличением. Демократия приводит к улучшению жизни людей во многих отношениях. По сравнению с недемократическими режимами демократические страны лучше справляются с обеспечением защиты и уважения прав человека применительно к своим гражданам[12]. Вероятно, демократия снижает риск гражданской войны[13] и даже риск терроризма[14]. Также имеются свидетельства того, что демократические страны придерживаются более мирной политики в международных отношениях[15]. Демократические государства являются, как правило, более богатыми и экономически развитыми, чем недемократические, хотя неясно, способствует ли экономическое благополучие демократии или наоборот, или же они взаимно друг друга поддерживают. Демократии приписывается создание более благоприятной среды для экономического развития и более справедливое распределение общественных благ[16], а также уменьшение наиболее экстремальных уровней бедности[17]. Однако доказательная база для последних двух утверждений неоднозначна. В то время как Брюс Буэно де Мескита и его соавторы[18] обнаруживают, что демократия ведет к снижению детской смертности, статистический анализ Майкла Росса[19] демонстрирует менее однозначные результаты. Куан Ли и Рафаэль Рёвени[20] считают, что демократические режимы лучше справляются с защитой окружающей среды, хотя имеются также и основания опасаться, что демократические институты способствуют безответственной политике в области экологии[21]. Наконец, существуют свидетельства того, что демократия приводит к росту уровня счастья и удовлетворенности жизнью[22]. Несмотря на некоторый скептицизм, демократии приписывается масса положительных результатов.

Многие из позитивных аспектов демократии слабее выражаются в новых демократиях, нежели в консолидированных[23]. Как показано на рис. 1.2, права человека, процветание, мир и социальные расходы имеют сильную взаимосвязь с уровнем развития демократии. Например, страны, демонстрирующие наивысшие показатели развития демократии, имеют усредненный уровень дохода, в 4 раза превышающий аналогичный показатель у стран с самым низким уровнем развития демократии. Столбцы здесь отражают силу корреляции. При внесении в модель в качестве контрольной переменной продолжительности демократического правления корреляция демократии с процветанием, миром и правами человека значительно снижается, что может свидетельствовать о сильной связи между продолжительностью демократического правления и факторами, перечисленными выше[24]. Но корреляции не исчезают, они сохраняют положительные значения и высокую статистическую значимость: даже новые демократии имеют более высокие показатели по параметрам прав человека, процветания, мира и социальных расходов, нежели недемократические режимы. Рост уровня развития демократии приводит к улучшению жизни людей во многих важных отношениях.

11

Huntington, 1991

12

Poe, Tate, 1994

13

Gurr, 2000

14

Li, 2005

15

Russett, 1993

16

Reuveny, Li, 2003

17

Sen, 1999

18

Bueno de Mesquita et al., 2003

19

Ross, 2006

20

Li, Reuveny, 2006

21

Gleditsch, Sverdrup, 2003

22

Inglehart et al., 2008

23

Rose, 2001

24

Gerring at al., 2005