Повесть о детстве

— Бабушка,— оборвал её Сёма,— это пустые сны. Ничего не выйдет, и можете не торопиться с кастрюлями.

— Почему? — дрогнувшим голосом переспросила бабушка,— Собрались ведь не мальчики, а взрослые люди и решили купить корову. И каждый вносит свою долю... Эх, Сёма,— мечтательно произнесла она,— если у кого-нибудь, не дай бог, заболеет ребёнок, так пошли надоили — и есть молоко. Ты понимаешь, что это значит?

— Нет,— признался Сёма.— Что касается меня, так я люблю солёные огурцы...

В тот же день Пейся, смеясь, рассказывал Сёме об утреннем совещании у отца:

— Ты бы видел, какие у них были лица. Такие важные и серьёзные, как будто они уже имеют стадо. А папа мой — самый важный, потому что он мясник и больше всех понимает в коровах. Они уже советовались, в чьём дворе держать корову, и каждый хотел, чтоб корова стояла у него.

— А на выгон кто будет гонять?

— По очереди. Их же целых восемь хозяев...

* * ф

Прошло несколько дней, и незаметно для себя Сёма тоже увлёкся будущей коровой. Он разговаривал о том, какие бывают масти, чем лучше кормить и поить их собственную Машу. Дух хозяина неожиданно проснулся в Сёме. И, беседуя с бабушкой, он, к её удовольствию, с важностью повторял: .«Наша корова должна быть...» или «У нашей коровы должно

быть...» Он уже видел её, живую, перед своими собственными глазами.

В среду к бабушке пришли все компаньоны на деловой совет. Пришёл Лурия, избранный кассиром и доверенным лицом по покупке коровы. Пришёл Пейсин папа, Шлема, поставлявший мясо царю. Пришла банщица Фейга — двоюродная сестра бабушки. И пришёл просто так кучер Магазаника, Агафон, в котором неожиданно заподозрили большого знатока коров. Пришли Сома и Пейся.

— Да...— задумчиво произнёс Лурия, когда все уселись вокруг большого обеденного стола.— А сколько, к примеру, она может дать молока в день? Как вы думаете, Агафон?

Лица всех гостей стремительно повернулись к кучеру. И Агафон, смущаясь и всё же важничая, сообщил:

— Смотря но тому, какая бывает корова. Есть, допустим, корова калмыцкая...

— Калмыцкая? — с тревогой воскликнула бабушка, как будто в этом слове таилось для неё что-то ужасное.

—, Да,—подтвердил Агафон, обрадованный действием своего рассказа.— А бывает, допустим к примеру, корова немецкая. Так вот немецкая калмыцкую перешибает, как всё равно пить дать!

— Что он говорит? — опять взволновалась бабушка, не понявшая последних слои Агафона.

— Ничего особенного,— успокоил её Лурия.— Если будет что-нибудь важное, я вам дам знать.

— Ну хорошо,— согласился Пейся,— а немецкая сколько даст в день?

— Я думаю...— нетвёрдо ответил Агафон, не зная, что же от него ждут: уменьшения или увеличения цифры,— я думаю, кварт восемь набежит.

— Это нас вполне устраивает...— опять подал свой голос Пейся, почувствовавший себя хозяином коровы.

Но неожиданно его оборвал отец:

— Что ты суёшься? Тебя не спрашивают, что тебя устраивает!.. Скажите, Агафон, сколько корова весит?

— Весит? — удивился кучер.— Смотря какая...

— Ну, приличная.

— Приличная — пудов пятнадцать.

— Хорошо! — вздохнул мясник, привыкший больше иметь дело с тушами.— А сколько, пан кассир,— обратился он к Лурии,— мы имеем денег?

Лурия вытряхнул на стол содержимое своего кошелька и,, внимательно подсчитав все деньги, сообщил:

— Девять рублей.

— Голова и передние ноги,— деловито прикинул мясник.

— Оставьте ваши шутки, Шлема,— улыбаясь, сказал Лу-рия.— А как мы будем делить молоко, если она, предположим, даст меньше, чем восемь кварт?

— Как? — Шлема удивлённо поднял брови.— Прежде всего молоко больному ребёнку, а потом остальным.

— Интересно,— возмутилась бабушка,— у меня один мальчик, а у вас шестеро, так у вас же всегда есть шанс, что один заболеет!

Сёма и Пейся дружно прыснули, но бабушка сердито посмотрела на пих, и опи замолчали. Взяв в руки карандаш, Лу-рия припялс.я подсчитывать, сколько ещё нужно денег для покупки приличной коровы. Все с затаённым дыханием следили за его карандашом.

Тишину нарушил Агафон неожиданным предложением.

— А всё-таки,— серьёзно сказал он, обводя глазами присутствующих,— я бы лучше купил лошадь!

— Зачем она нам, чудак? -— удивился Шлема.

— Ездить,— резонно ответил Агафон, п только в эту минуту все заметили, что кучер изрядно игл пил и его клонит ко спу.— Ездить! — упрямо повторил он, ища поддержки.

Но никто ему пе сочувствовал, только Сёма и Пейся в душе были за лошадь — ведь это большое удовольствие прокатиться в своём фаэтоне!

* * *

В один из праздничных дней Шлема и Лурия отправились на ярмарку в соседнее местечко покупать корову. Их возвращения ждали с тревогой и страхом.

— Только бы им не подсупули калмыцкую! — беспокоилась бабушка.

— Это ещё хорошо,— подливала масла в огонь жена Лу-рии.— А вдруг дадут слишком старую?

— А глаза у них есть? — возмущалась бабушка, уже готовая принять бой.

Компаньоны вернулись поздним вечером. Впереди вала;о шёл Шлема, обмотав тяжёлой верёвкой руку; за ним медленно плелась корова, уныло и тягостно мыча. В стороне по деревянному настилу шёл Лурия, задумчпвый и грустный,— видно было, что его терзают большие сомнения.

— Купили? — остановила его бабушка.— В добрый час! Ну как, ничего себе корова?

— Посмотрите,— уклончиво ответил Лурия.

— Но сейчас ведь темно.

— Придёте утром в сарай.

— Лурия,— обратился к старику Сёма, силясь сдержать улыбку,— это корова или так просто?

— Кажется, так просто? — шёпотом ответил сапожник.— Мпе что-то пе нравится её вид.

Утром во дворе Лурии собрались компаньоны, сумрачные и ветре ноже иные. Посреди двора стояла корова на худых пятнистых ногах и, смущённо опустив голову, ковырялась в земле.

— Что она ковыряется? — тихо спросила бабушка.— Она уже ела что-нибудь?

— Ела,— ответил Шлема, глядя куда-то в сторону на забор.

— Ну,— деловито сказала бабушка, засучивая рукава,— теперь надо брать ведро и доить!

— Уже пробовали! — прошептал Шлема, угрюмо почёсывая затылок.

·— Что значит — пробовали?

— «Что значит, что значит»! — рассвирепел мясник.— Ни одной капли из неё не выгонишь! Не корова, а несчастье на мою голову!

— Волноваться не надо,— неожиданно успокоила его бабушка,— А вдруг она такой породы, что доится через день? Надо позвать Агафопа!

Все согласились, и кучер немедленно был приглашён на осмотр. Он вошёл, важно пригладил бороду и, нахмурив брови, приблизился к корове. На её широкой костлявой шее дрожал маленький, застенчивый колокольчик.

— Так вот что,— наконец произнёс Агафон, снисходительно прогоняя мух от коровы,— есть ещё такие коровы — яловки. Она, видно, из них.

— Что, что? — переспросила бабушка.— Что это вдруг за яловки?

— Ничего, говорю,— повторил Агафон,— корова как корова, всё на месте, только молока, извините, не даёт... Сказывал вам— лошадь покупайте! — с злобой добавил он и пошёл со двора.

— Куда же вы смотрели? — встрепенулась бабушка.— Двое мужчин поехали — и такой позор! Этот жулик па ярмарке вас ждал! Нельзя было спросить? Нельзя было подождать? Или вам деньги жгли карман?

— Это он,— показал Лурия па Шлему и улыбнулся. Обычное смешливое настроение вернулось к нему, и он уже со стороны смотрел и на себя и па корову.

— Это вы? — удивилась бабушка.— Вы, мясник, позволили себе влезть в такую лужу?

— Ещё можно выручить часть денег,— извиняющимся голосом произнёс Шлема и вытер пот с лица.—Только её придётся убить.

— Убивайте, режьте, делайте, что хотите!..— Бабушка мах-пула рукой.— Сёма, пойдём!

Но уйти сразу же не удалось. Распахнув настежь ворота, во двор ввалился Мойше Доля.

Он строго посмотрел на собравшихся, потом шлёпнул ладонью по спине коровы, со злостью сплюнул и выругался.

— Кто здесь старший? — спросил он сердито.— Вы, Шлема? Будьте любезны вернуть мою долю!