Страница 16 из 48
– Что значит "реальное"? Играть покойницу в фильме класса Б? Сначала трахаешься, потом умираешь.
– Это не так уж мало, Парис. Да, это не бог весть что – дрянные роли в дрянном кино, но я добилась этого своим трудом. Трудом. Я могу посмотреть на все, что у меня есть, и сказать: я это заработала. Ты хоть знаешь, как пишется "заработать"? А если не знаешь, тебя небось даже на то, чтобы в словаре посмотреть, не хватит.
Кайла владела сарказмом, как иные владеют боевым искусством. Она могла им убить.
– Не базарь. Я себе на хлеб зарабатываю. У меня есть работа.
– У тебя есть работа или ты еле-еле сводишь концы с концами? А давно ли ты последний раз говорил себе, что с прозябанием покончено бесповоротно?
Давно ли? После тридцати ночей службы в гастрономе "24/7" желание Париса уволиться набухло гнойником, который ему очень хотелось выдавить.
Поставив Париса на место, Кайла продолжила наступление.
– Этот... миллион долларов. Сколько часов честного труда ты потратил на то, чтоб его заработать? Сколько собственного пота, крови и ума вложил?
Парис молча тер одну ногу о другую. Кайла покачала головой. Она была раздражена до предела.
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– Нет. Может, расскажешь мне, в чем моя проблема?
– Ты жил на всем готовом. Тебе все само шло в руки. Чудесная загородная жизнь в Ирвайне. Белая изгородь и маленькие красненькие корпуса школы. Чуть дальше по улице Оззи и Гарриет, в соседнем доме Бив[7], а мамуля с папулей дают тебе все, что ты пожелаешь.
– Прости, что не сбежал со шпаной и не устроил кражу со взломом. Тогда бы я нравился тебе больше?
– Ты нравился бы мне больше, если бы в тебе была одержимость. Ты нравился бы мне больше, если бы тебе хватало огня биться за что-то, а не мечтать, что все свалится на тебя само. Парис, черт возьми, взгляни на себя, взгляни на свою жизнь. Когда настало время проявить самостоятельность, ты прикатил в Лос-Анджелес, потому что это под боком. Ты рвешься в шоу-бизнес, чтобы жить припеваючи. А как только тебя прижмет и тебе не хватает на еду или на квартплату, кому ты первым делом звонишь?
Парис открыл рот. Кайла опередила его:
– Из меня ты уже что мог вытянул, кто на очереди?
Парис на секунду открыл рот и сразу закрыл, не сказав ничего в свою защиту. Он знал, о чем речь. Он знал, куда звонить. Десятизначный номер, начинающийся с междугородного кода 714.
– Черт возьми, Парис, тебе уже поздно быть бездельником, но еще рано быть бродягой. Ты никогда не мог довести дело до конца, и теперь тебе нечем доказать, что ты на что-то способен.
Мощные удары достигли цели. Все до одного. Они должны были выбить Париса из игры. И выбили бы, если бы он ничем не располагал. А он кое-чем располагал. Он располагал кассетой стоимостью один миллион долларов и теперь намеревался получить то единственное, что ему всегда было нужно. Ее.
– Малютка... малютка, как ты не понимаешь? На этот раз все реально; тут уже без вариантов. – Пробив брешь, Парис тронул Кайлу за плечи, обнял ее. Ее дельтовидные мышцы, крепкие, как и все остальное тело, дрогнули в его руках. – На этот раз я пробьюсь. И когда я получу деньги, тебе больше не нужно будет бегать на прослушивания вместе с сотней девок, чтобы получить пару вшивых ролей в каком-нибудь поганом сериале. Миллион долларов. Распорядиться ими как следует – и ты вообще никаких забот не будешь знать.
– Парис...
– На этот раз я добьюсь своего, малютка. Добьюсь ради тебя. Ради нас.
Ничтожный фантазер, мечтатель... однако довольно приятно было вернуться в объятия Париса. Как разношенную туфлю надеть.
Просто.
Вот как она жила с ним, вспомнила Кайла: полтора года они были вместе, у них был роман. В самом деле просто. Но так можно жить, если не нужно заботиться о деньгах и работе. Чего заботиться, если нет ни того, ни другого? На квартиру кое-как наскребем. На еду где-нибудь раздобудем. А дни можно проводить в мечтах о лучших временах. В перспективе маячат быстрые машины, дорогие рестораны, отвязные каникулы, а средства на все это... откуда-нибудь появятся. Контракт с киностудией или с фирмой звукозаписи, новое хитовое телешоу – Парис когда-нибудь станет сценаристом. Смотри на вещи проще.
Проще смотри.
Не потому ли ее к нему и тянуло – сильнее, чем к другим лос-анджелесским парням, убежденным в своих правах на все, что у нее есть? Эта застенчивость, эти его воздушные замки, от которых Кайла балдела...
Да, Кайле нравились прикосновения Париса. Его стремление смотреть на вещи проще ей тоже нравилось. Почему бы и нет? Может, уже достаточно надрывать задницу? Почему бы не отдаться на волю волн? Ведь им с Парисом было не так уж и плохо вместе, правда же? Случались скандалы, драки и взаимные пожелания "убираться в жопу", но виной всему этому была обыкновенная любовная страсть. Какие же любовники откажут себе в удовольствии немного поскандалить?
Боже, как нравятся Кайле прикосновения Париса. И что-то еще. Что-то большее. Что-то такое, чего не было, когда они последний раз обнимались. Привкус власти. Привкус могущества. Может быть, она почувствовала привкус денег?
На мгновение все стало как прежде – старые фото, подержанные воспоминания: Парис обнимает Кайлу, Кайла улыбается. Они вместе, им хорошо.
На мгновение все стало так.
Время имеет свойство проходить.
Она почувствовала, что опускается.
Хуже того.
Она почувствовала, что падает.
Глубже и глубже.
Она почувствовала, что сейчас у нее из-под ног вышибут табуретку и на кончике веревки затянется роковая петля. Веревкой был Парис, и этой веревки Кайле хватило бы, чтоб удавиться.
Все, все. Довольно.
Кайла вытравила из себя Париса и успешно прошла период посттравматической адаптации. Она пересмотрела свои отношения с этим мужчиной. Драки между ними были именно драки, а никак не любовные игры. Они абсолютно искренне посылали друг друга в задницу. И вообще: Кайле не хотелось, чтобы все снова стало легко.
И вот теперь, пережив все это, разве она может хоть на долю секунды снизойти до этого недозрелого, недоделанного недоноска, опять забившего себе голову какой-то туфтой?
Нет, не может.
– Убирайся! – Ни в коем случае. Ни за что.
– Кайла...
– Для меня все умерло, Парис. Ты умер для меня. Все кончено, понимаешь? То, что было между нами, прошло. Так что давай. Тебя ждут большие деньги... Купи себе на них жизнь.
Но Парис хотел купить только ее, только ее хотел, Кайлу. Он хотел ее. Он любил ее. Она ему не принадлежала. Она не могла ему принадлежать. Прежде не могла. Никогда не сможет. Кайла была неумолима, как фатальный диагноз: между ними все кончено.
И Парис ушел. Последнее дуновение красного жасмина – и Париса как не бывало.
Он, должно быть, страшно переживал, что ему в очередной раз дали отставку: Кайла, с криком захлопнувшая дверь, подарила Парису незабудку, которая будет вновь и вновь напоминать ему о том, что он неудачник, неудачник и никто больше, и навсегда останется неудачником. И боль разлуки, осознание, что все бренно в этом мире, – это для него должно быть просто невыносимо.
Должно быть.
А не было.
На этот раз, против обыкновения, Парис не слышал, как хлопнула дверь, как визгливо-истошным голосом ему указали его место. На этот раз, против обыкновения, он не задержался за дверью, крича, рыдая, обрывая звонок, пробивая молитвами о прощении и помиловании дюймовый слой древесины. На этот раз, против обыкновения, у Париса, хоть он и потерял женщину, перина была подбита миллионом долларов – для мягкой посадки.
На этот раз, против обыкновения, Парис ушел с легким сердцем.
Что касается гастрономов "24/7", то Маркус с Джеем приходили к выводу: между всеми этими гастрономами существует эдакое приятное сходство. Зайди в один – и узнаешь, где в любом другом найти замороженные буррито, размещенные напротив лотка с хот-догами, от которого рукой подать до бутыли "Биг Газзл", которую можно прихватить на пути к прилавку, с которого можно взять на пути к выходу пригоршню "Спим Джим". Побывать в одном гастрономе"24/7" – значит побывать во всех остальных. Маркус с Джеем побывали уже в шести. Теперь они направлялись в седьмой. За прилавком стоял человек. Маркус двинулся прямиком к нему.
7
Оззи, Гарриет, Бив – персонажи сериалов об идиллической жизни американского среднего класса.