Страница 4 из 9
Однако по понятным причинам существуют организации и структуры, на которых такая праздничная лафа не распространяется. Медики, пожарные, аварийщики коммунального хозяйства, связисты, транспортники, эмчеэсовцы, милиционеры…
Поэтому утром девятого января полковник милиции Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД РФ неторопливо шагал на любимую службу, благо жил Гуров близко, в двух автобусных остановках от здания ГУ, а погодка выдалась превосходная.
Случаются зимой в столице такие изумительные деньки, прямо по Пушкину: мороз и солнце, небо высокое, бледно-голубое, и ажурные невесомые снежинки тихо плывут вниз, возникая словно бы из прозрачного студеного воздуха. Москва становится редкостно красива, особенно в центре, скажем, на Никитском бульваре, по которому шел сейчас Лев Иванович. Даже бензиновый чад и гарь автомобильных выхлопов точно примораживаются, дышится легко и свободно.
Лев Иванович, когда не было необходимости спешить, вообще предпочитал ходить пешком: для здоровья полезно, думается на ходу лучше, да попросту приятно, наконец. Можно полюбоваться на родной город, из автомобильного окошка так Москву не увидишь.
Полковник Гуров был спокоен и даже несколько расслаблен, что случалось нечасто. Лев Иванович по праву считался сыщиком самого высокого уровня, одним из лучших оперативников не только в Москве, но во всей России. У специалистов такого класса дел обычно бывает выше крыши, причем каких дел! Шерлок Холмс вкупе с Эркюлем Пуаро от многих из них в обморок бы попадали, такова уж российская криминальная специфика начала нашего века. Но случаются изредка совсем недолгие периоды, как сейчас, когда старые дела закрыты, а новых пока нет, остается лишь служебная рутина. Вот в такие редкие моменты можно почувствовать себя не сыскарем-волкодавом, а почти обычным человеком. И даже спокойно встретить с женой Рождество, а на следующий день выбраться в зимний подмосковный лесок на лыжную прогулку.
Тихонько насвистывая что-то из репертуара «Deep Purple», Гуров прикидывал планы на сегодняшнее утро. В такт его насвистыванию под ногами весело поскрипывал выпавший ночью свежий снежок.
Сегодня Лев Гуров собирался заниматься делами как раз рутинными: разобраться с некоторыми архивными материалами, составить перечень экзаменационных вопросов по курсу «Тактика оперативной работы», который он вел в ВАМВД им. Дзержинского, и все прочее в подобном же спокойном духе. Ни засад, ни погонь, ни перестрелок. Кабинетная работа, без которой тоже нельзя. Кстати сказать, помянутую оперативную «р‑ро‑мантику» типа ошалелой беготни с пальбой и тотальным мордобоем полковник Гуров терпеть не мог, считая ее браком в грамотной сыскной работе. Хоть приходилось порой и побегать, и пострелять, не без этого…
Однако дойти до собственного кабинета, который полковник Гуров делил со своим заместителем и ближайшим другом, Станиславом Васильевичем Крячко, Льву Ивановичу не довелось. На площадке второго этажа он увидел спускающуюся навстречу Верочку, секретаршу своего шефа.
– Здравствуйте, Лев Иванович! – радостно улыбнулась она. – Я как раз от вас, внутряшка не отвечает, я подумала, что сломалась. А генерал…
– Срочно захотел меня увидеть, – кивнул Гуров. – Здравствуй, Веруня! С чего бы это Петр с утра обо мне соскучился, не знаешь?
Петром полковник Гуров называл своего непосредственного начальника, генерал-лейтенанта милиции Петра Николаевича Орлова, возглавлявшего ГУ угрозыска МВД.
Петр Орлов, Лев Гуров и Станислав Крячко давно работали вместе и съели не один пуд соли! Их отношения были несколько странными, нетипичными для жесткой иерархической структуры МВД. Генерала Орлова и двух его лучших сыщиков связывало прежде всего глубокое взаимное уважение и доверие. Они были не столько сослуживцами, сколько друзьями и единомышленниками, делающими общее, порой очень трудное дело. А то, что уровень власти, полномочий и ответственности у генерал-лейтенанта был повыше, так ведь весь вопрос в том, как этой властью распоряжаться!
Петр Николаевич Орлов распоряжался ею с умом и пользой. В МВД генерала Орлова безоговорочно уважали за четкость позиции, за то, что «да» у него означало «да», а «нет» – означало «нет», без всяких там полутонов и переходов. А еще за то, что Петр Николаевич ни разу не поступился совестью и служебным долгом, мало того – эти понятия были для Орлова нераздельно связаны.
Лев Гуров и Станислав Крячко походили в этом на своего начальника.
«Раз приглашает к себе в кабинет, – подумал Гуров, – значит, спокойная жизнь мне сегодня не светит. И Станиславу тоже. Но и ничего сверхэкстремального, иначе объявился бы у нас сам».
Когда работаешь со своим начальником долгие годы, начинаешь разбираться в тончайших нюансах и оттенках его поведения. Это как в отношениях перешедших рубеж золотой свадьбы супругов: слова зачастую не нужны, своего рода бытовая телепатия начинается.
Так издавна повелось: если Орлов вызывал полковников Гурова и Крячко к себе, то предстоящая задача оказывалась умеренно сложной, если приходил к ним в кабинет сам, то дело обещало быть отменно «головоломным», ну а если предпочитал встретиться вообще вне стен ГУ, то наклевывалась работенка типа «тушите свет, сливайте воду, рубите мебель на гробы!».
Простыми, обычными, рутинными делами сыскной тандем Гуров – Крячко давно уже не занимался. Друзьям на долю всегда доставалось нечто особенное, с изюминкой, эксклюзив, как стало модно нынче выражаться. Лев Гуров и Станислав Крячко на такую суровую судьбину не жаловались, напротив, гордились такой своей «особостью», как были горды, наверное, ветераны – легионеры Древнего Рима, когда слышали от Цезаря: «Дошел черед и до триариев!»
Гуров захлопнул за собой тяжелую дверь генеральского кабинета. Орлов поднялся из-за стола, шагнул навстречу:
– Здравствуй, Лева. Присаживайся.
– Здравствуй, Петр, – Гуров пожал протянутую генералом руку и уселся на стул, который привычно считал своим.
Из угла кабинета донеслась длинная переливчатая трель. Это подал голосок любимец генерала Орлова – Капитан Флинт, желтенький кенар, похожий на лимон с лапками. Громадная клетка с птичкой несколько нарушала строгий интерьер кабинета начальника ГУ угрозыска МВД России. Там же, рядом с клеткой, над компьютерным столиком висела крупно распечатанная на принтере цитата из указа – наставления императора Петра Первого для младших чинов: «Подчиненному перед начальством иметь вид бравый и придурковатый, дабы своею разумностью не смущать старшего». У Петра Николаевича Орлова было своеобразное чувство юмора…
– Что, Петр, без предисловий обойдемся или как? – спросил Орлова Гуров. – Какую очередную дырищу нам с Крячко предстоит затыкать своими… э-э… телами? Как-то не верится, что ты пригласил меня к себе поутру потому, что ужасно соскучился по моей физиономии. Что стряслось?
– Если, как бы сказать, вразбивку, то ничего, что требовало бы вмешательства нашего управления и конкретно вас со Станиславом, – задумчиво ответил Орлов. – А вот если вместе и в комплексе… Впрочем, суди сам. Но сначала ответь мне: ты как к Лермонтову относишься?
– Очень хорошо отношусь, – чуть изумленно отозвался Гуров, который, впрочем, привык за годы совместной службы к тому, что вопросы генерала могут быть весьма нестандартными. – С любовью и уважением. Прекрасный русский поэт. Да что там, поэт мирового уровня. Превосходный прозаик. Настоящий мужчина. С трагической судьбой.
Лев прикрыл глаза, вспоминая, а затем процитировал:
– «Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки…»
– «…состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии», – продолжил генерал Орлов, который тоже на память не жаловался. – Да, русский язык у Михаила Юрьевича был изумительный. И стихи волшебные.
– Совершенно с тобой согласен, – градус удивления в тоне Гурова существенно повысился, – но… Ты собрался переменить род деятельности? Нет, профессор филологии из тебя получится на загляденье, однако в качестве генерала милиции и моего начальника ты мне как-то больше нравишься.