Сфабрикованный Иисус

Однако эти возражения легковесны. Если мы говорим, что сам Иисус не считал себя Сыном Божьим (в каком бы то ни было смысле) — приходится задаться вопросом, почему же его таковым считали другие? С древнейших времен христиане видели в Иисусе Сына Божьего. Почему его не считали великим Пророком, если это все, на что он претендовал? Почему не считали великим Учителем, если сам он не видел в себе ничего большего? Мне думается, древнейшие христиане видели в Иисусе Мессию и Сына Божьего, потому что именно так понимали его ученики — и Иисус позволял им понимать себя именно так.

Возражение, что ученики не присутствовали на допросе, не слышали разговор Иисуса и Каиафы и, следовательно, не могли знать, что там произошло, — попросту наивно. Неужто можно поверить, что ученики, позже ставшие ревностными проповедниками своего Учителя и его учения, так и не позаботились выяснить, что произошло, на каких основаниях власти его осудили? Это противоречит здравому смыслу. Даже если все законы Мишны (ок. 220 г. н. э.) в начале I века не действовали — смертный приговор, скорее всего, оглашался публично, как требует Мишна. Заявление Иисуса, что он — Мессия Израиля, привело к его распятию римлянами и к установке над его головой таблички (titulus) с надписью: «Царь иудейский». Ибо притязать на то, что ты Мессия, означало тем самым притязать на царское звание. Почти невероятно, чтобы ученики ничего об этом не знали. Однако то, что ученики при этом не присутствовали, возможно, объясняет, почему допрос Иисуса передан в евангелии (Мк 14:55–65) так кратко и схематично.

Наконец, возражение, связанное с невозможностью одновременно сидеть и двигаться, также оказывается легковесным, стоит только вспомнить, что престол, на котором восседает Бог, — это колесница. Этот престол описан в Дан 7:9, где Ветхий днями (Бог) сидит на своем престоле, к которому приближается Сын Человеческий: «колеса Его — пылающий огонь», говорится там. Каиафу, очевидно, поразило не только то, что Иисус смело притязал на мессианское достоинство, но и его дерзкое заявление, что он будет сидеть на престоле Божьем[4]. Ответ Иисуса был не только государственной изменой в глазах Рима, но и богохульством в глазах благочестивого иудея, не разделявшего таких мессианских идей, — а первосвященники–саддукеи во времена Иисуса к мессианским верованиям относились скептически. Иисус заявил, что придет день, когда Каиафа и прочие увидят его, «Сына Человеческого», сидящим по правую руку от Бога на Его престоле–колеснице, с грохотом мчащейся по небесам судить народы. Человек, говорящий такое, в их глазах определенно выглядел богохульником[5].

Цели Иисуса

С вопросом о самосознании Иисуса тесно связан вопрос о его целях. «Старый поиск исторического Иисуса» (иногда называемый «Поиском XIX века») начался, когда ученые начали задаваться вопросом о намерениях Иисуса. Германн Самуэль Реймарус писал в своих записках, опубликованных после его смерти (1774–1778), что Иисус стремился стать земным, политическим царем Израиля[6]. Этот вызывающий тезис привел к новому, критическому прочтению евангелий. Все причудливые изгибы и повороты Старого поиска красноречиво описал и дал им оценку Альберт Швейцер в своем труде «Поиск исторического Иисуса», который также давно стал классикой[7]. С возникновением в 1920–х годах метода анализа форм, ранние сторонники которого полагали, что большая часть евангельского материала создана в церкви и не восходит к Иисусу, многие отказались от Поиска. Считалось, что он невозможен, — а, по мнению некоторых богословов, еще и богословски неприемлем. Однако в 1950–х годах начался Новый поиск, цель которого — найти связь между Иисусом истории и «Христом веры»; а в 1980–х годах он перешел в новую фазу, теперь называемую «Третий поиск»[8].

Каковы же были непосредственные цели Иисуса? Они тесно связаны с вопросом, что означала его проповедь царства (или порядка) Божьего. С тем что Иисус проповедовал царство Божье и призывал людей изменить свои взгляды и поведение ввиду его приближения, согласны практически все.

По всей видимости (хотя некоторые это оспаривают), Иисус вслед за Иоанном Крестителем призывал к покаянию, считая этот призыв необходимой подготовкой к явлению Царства (см. Мк 1:15; 6:12). Иисус верил, что его приближение доказывается чудесами: «Если же Я пальцем Божьим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царство Божье» (Лк 11:20). Иисус призывал своих последователей иметь веру в Бога и прощать друг друга (Мк 11:22–25, Мф 6:14–15). Сами по себе эти призывы, разумеется, не отделяют Иисуса от иудаизма — но в свете проповеди Царства они окрашиваются немного иными оттенками. Иисус призывал своих последователей служить друг другу и не быть, как могущественные правители того времени, которые господствовали над другими и любили, чтобы им служили (Мк 10:35–45).

Иисус обещал своим ученикам, что они воссядут на престолах и будут судить двенадцать колен Израилевых (Мф 19:28, Лк 22:28–30). Это изречение ясно показывает нам цели Иисуса. Предполагалось, что по наступлении царства Божьего он и его ученики образуют своего рода новую «администрацию». Этому ожиданию соответствует притча о злых виноградарях (Мк 12:1–11), где Иисус угрожает иудейским властям Иерусалима потерей мест. «Виноградник», то есть Израиль, будет «отдан другим» — ученикам Иисуса. Это не означает, как говорят некоторые христианские и иудейские толкователи, что еврейский народ будет заменен язычниками или христианами. Такое истолкование анахронистично и неточно. Иисус, очевидно, ожидал, что в некое время, известное только Богу, его ученики образуют своего рода новое правительство — воссядут на престолы и будут судить (не в смысле «осуждать», а в смысле «управлять») двенадцать колен. Слова «двенадцать колен» ясно показывают, что Иисус ожидал восстановления Израиля — всего Израиля. Это хорошо сочетается с призывом к покаянию. Если весь Израиль покается — весь Израиль и будет восстановлен.

Одной из самых вызывающих и шокирующих черт служения Иисуса стало его общение с «грешниками», то есть людьми, не соблюдающими (действительно или по видимости) Тору (Мф 9:10–13, Мк 2:15–17, Лк 15:1–2). Вероятно, Иисус верил, что и на тех, кто пренебрегает законом Моисеевым или нарушает его, должно быстро и безоговорочно распространяться прощение. Однако это прощение требовало покаяния и веры (Мф 11:20–24; 12:39–42, Лк 7:47–50; 11:29–32; 13:1–5; 15:7).

Новые элементы в учении и проповеди Иисуса возникли в связи с противостоянием ему. Первосвященники не приветствовали Иисуса, когда он прибыл в Иерусалим (Мк 1:1–11). Он критиковал некоторые стороны храмовой политики и практики (Мк 11:15–19). Священники спорили с ним и требовали объяснить, какой властью он все это делает (Мк 11:27–33). После угрожающей притчи о злых виноградарях с Иисусом начали спорить самые разные люди и религиозные партии (Мк 12:13–34). Иисус не смягчал тон — напротив, призвал своих учеников остерегаться книжников, пожирающих состояния вдов (Мк 12:38–40). В качестве живой иллюстрации к своему предупреждению он оплакал судьбу вдовы, которая отдала свой последний грош богатой и, по мнению некоторых современников, алчной храмовой администрации (Мк 12:41–44).

Выйдя из Храма, Иисус сказал своим ученикам, что прекрасные строения Храмовой горы будут сровнены с землей: от них не останется камня на камне (Мк 13:1–2). Встретив сопротивление своим целям национального покаяния (и восстановления), Иисус, по–видимому, заговорил о грядущем суде над Иерусалимом и его прославленным на весь мир храмом (Лк 19:41–44; 21:20–24). Возможно, именно в этом контексте Иисус произнес слова, которые позже, во время слушаний перед Каиафой и синедрионом, обернулись против него: «И мы слышали, как Он говорил: Я разрушу этот храм рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный» (Мк 14:58).