Переспать на удачу

Она затрясла головой:

- Я не хочу, чтобы он снова причинил мне боль. Не хочу...

- Майя, посмотри на меня, Майя, - позвал Филипп, заставляя выбраться из тех мыслей, которые совсем ее поглотили, - Ты не узнаешь, если не спросишь.

Снова страх во взгляде.

- Майя, не совершай ту же ошибку, что и тогда. Тебе надо поговорить с ним и все выяснить раз и навсегда. И нечего трястись, как перед экзаменом. Ты никогда трусихой не была!

Взгляд, который она подняла на друга, говорил о том, что она сейчас не просто трусиха, а просто катастрофическая трусиха, и что этот разговор будет самым страшным экзаменом в ее жизни. Филипп сочувственно взглянул на нее, но тон его был серьезным и твердым:

- Ты должна это сделать, прежде всего, для себя. И нечего тянуть, только мучиться сомнениями будешь.

- Ой, не знаю.

- Зато я знаю. Как ваш лечащий психотерапевт, мадам Сухова, я вам прописываю сеанс откровенного разговора с предметом вашего воздыхания.

Она снова смотрела с сомнением, но Рудинский был непреклонен.

- Желательно сегодня же вечером. Завтра отчитаешься о проделанной работе! Так, все, цыгель, пора за работу приниматься.

- Молчал бы, психотерапевт хренов, небось к Эмме своей торопишься?

Обвинение было брошено наугад, но попало в точку. Рудинский засмущался и покраснел, Майя рассмеялась, настроение все-таки улучшилось. Еще бы набраться сил, да поговорить с Владом... Им действительно надо многое выяснить.

Глава 18.

Майя думала о том, что ей сказал Рудинский весь остаток дня, пока ехала домой, пока готовила ужин. Сергей заметил ее отстраненное и погруженное в себя состояние, и его это обеспокоило. Он уже привык к тому, что они встречаются по вечерам, ужинают втроем, и мать выглядит спокойной и даже довольной. И вот снова. Это тревожное и замкнутое выражение на ее лице. Кто бы сказал ему, что он станет переживать, не отразится ли это на их только-только наладившемся семейном мирке. Что он будет беспокоиться, не поссорилась ли она с отцом?

Пришел Влад, она встретила его приветливо, но внутренне напряжение и настрой на серьезный разговор все-таки прорывались неуловимой нервозностью. И мужчины это почувствовали. Ужин прошел не так свободно, как это было в последнее время, все трое ощущали себя скованно.

Как много все-таки в семье зависит от настроения хозяйки.

Сергей ушел к себе. Влада охватило предчувствие надвигающейся беды, он посидел немного и поднялся, не в силах выносить это напряжение:

- Ну, я пойду, - помялся он.

- Подожди, нам надо поговорить.

Она встала и закрыла дверь кухни.

- Наедине.

Точно, ничего хорошего его не ждет...

- Скажи... Влад...

- Да, Майка, - обреченно.

- Скажи, чего ты хочешь?

- А разве это не ясно?

- Нет.

- Нет... Что ж. Я хочу быть с вами, Майя. С тобой и с сыном.

- Хорошо. Я очень хорошо понимаю твои чувства к сыну. Что он тебе нужен, я тоже понимаю. Но зачем тебе я?

Глаза у Марченкова удивленно округлились, а сердце сжалось.

- Как зачем?

- А так. Ты ведь обо мне не вспоминал двадцать лет. И еще столько не помнил бы дальше, если бы не Сережа. Так зачем Я тебе? Что ты ко мне чувствуешь?

- Майка... Я не умею говорить про это... Я не знаю, что я чувствую...

Она саркастически усмехнулась, но Влад поднял руку в знак того, что он не договорил:

- Постой. Не спеши, Майя Михайловна. Не спеши. Дай я скажу, я а ты сама будешь решать, что я чувствую.

- Ладно, - Майя скрестила руки на груди.

- Дело в том, Майя... Я скажу тебе честно. У меня ведь было очень много женщин.

Он взглянул на нее и покивал головой, подтверждая свои слова. Та слушала молча.

- И мне казалось, что я люблю их, и теперь я уже не знаю, что значит это слово. Я слишком часто говорил его, оно как-то обесценилось. Потому что пусто выходило все время, ни с кем из них мне не было тепло и хорошо, всегда чего-то не хватало. Как будто они не могли дать то, что мне нужно. А рядом с тобой мне хорошо, я чувствую себя дома. Дома, Майя.

Влад всматривался в ее лицо с мучительной жаждой, но Майя молчала, не глядя на него. Тогда он вздохнул и продолжил:

- Я не знаю, как это выразить. Я очень хочу тебя, ты знаешь это, хочу твоего тепла. Но даже если ты никогда не позволишь мне приблизиться больше, чем это есть сейчас...

Он болезненно сглотнул колючий ком:

- Я все равно никуда ней уйду. Мне некуда уходить. Я не хочу никуда уходить. Не хочу, Майка, не хочу. Ты - мой дом, Майка... Скажи сама, что я к тебе чувствую?

И тут Майка подняла на него глаза. Много противоречивых чувств отражалось в них, да только не те, что ему хотелось видеть. Она не произнесла ни слова.

- Молчишь... Тогда скажи мне, Майя, что ты сама ко мне чувствуешь? Нужен я тебе?

Женщина смотрела пристально, а в глубине глаз металась тревога и неуверенность:

- Я не знаю, Влад.

- Не знаешь... Я приму все, что ты скажешь. Если я тебе противен, если мешаю жить... скажи... Тогда я уйду. Я найду способ видеться с Сережей и не тревожить тебя. Если я тебе не нужен...

Она резко поднялась и отвернулась к окну, не хотела, чтобы он увидел ее слезы. Мужчина понял, от тех слов, что он сейчас скажет, будет зависеть его дальнейшая судьба. И все-таки он собирался рискнуть.

- Майя, я для себя давно все решил. Решай ты. Решай сегодня. Я сейчас уйду, и буду ждать тебя на улице. Всю ночь. Если захочешь быть со мной - выходи. Если же нет... - голос его дрогнул и стал тише, - Я больше не побеспокою тебя.

Влад встал, аккуратно придвинул стул и вышел из кухни. Майя вышла за ним. В дверях он обернулся и негромко сказал:

- Я буду ждать тебя до утра.

И ушел.

Тяжелый выбор оставил он ей. И решиться быть с ним страшно, и снова потерять его страшно. Она на автопилоте убралась в кухне и ушла в свою комнату, чтобы остаться наедине со своими мыслями.

В наших квартирах звукоизоляция понятие чисто условное. И мы не слышим чего-то, только если не хотим слышать. А уж если хотим... Сергей в месте с котом затаились, ожидая какой же выбор сделает мать, они-то с Василисом свой выбор сделали.

Сын слышал, как Майя ходит по комнате, не спит, он тоже не спал. Чтобы отвлечься влез в почту, написал Ленке, она ответила, он снова написал, и так действительно отвлекся, заблудившись на просторах инета. Василис тихо вошел в хозяйкину спальню, поглядел на нее - сидит на кровати, не шелохнется, глаза в одну точку смотрят. А на часах уже половина третьего ночи. Вздохнул, потрусил в кухню, влез на подоконник, посмотрел вниз. На улице под фонарем прохаживался мужчина, курил. Кот сложился пушистым шаром и стал ждать. Где-то через час щелкнул замок входной двери, Василис устроился поудобнее и лукаво прищурился. В кухню вышел Сережа, не зажигая света, встал у окна. Кот мельком взглянул на него и продолжил наблюдение.

Мужчина, что нервно курил внизу и уже вытоптал дорожку под фонарем, вдруг остановился как вкопанный, глядя в сторону подъездной двери. Потом сделал несколько шагов и напряженно замер. Из подъезда вышла знакомая тонкая фигурка женщины, медленно подошла к нему вплотную. Несколько секунд они стояли не двигаясь, а потом мужчина словно проснулся и резко притянул ее к себе. Сжал крепко-крепко, как утопающий соломинку, а женщина спрятала лицо у него на груди, и, как будто вернулась домой, спряталась в его объятиях.

Сережа взял на руки Василиса, странное дело, тот, в кои веки раз, не воспротивился. Парень гладил пушистую шерсть кота, они стояли вдвоем и смотрели вниз. Василис улыбался в усы, все вышло как надо, и его титанические усилия не пропали даром. А Сергей думал, что предки кажутся сейчас такими молодыми, моложе его самого. А еще говорят, весна жизни бывает только раз и быстро проходит. Оказывается, она иногда возвращается, если вдруг понимает, что чего-то нам в свое время недодала.