Страница 26 из 124
Слушатели сдержанно улыбнулись.
– Именно в этом квартале мы столкнулись с сородичами Твила, – эффектно продолжил свое повествование Джарвис. – Из-за угла, чуть не сбив нас с ног, выскочил страус. Лерой аж остолбенел, да, признаться, и я обомлел. Через пару секунд я, правда, понял, что это не мой приятель: тот был повыше ростом и с более роскошными перьями на руках-крыльях. Я попытался объяснить удивленно защебетавшему страусу, что мы ищем Твила, и, хотя он не понял меня, но все же пригласил следовать за собой. Во всяком случае, я именно так расценил широкий взмах крыла в сторону перекрестка и плавный поворот корпуса на сто восемьдесят градусов. К нашей компании вскоре присоединилась еще пара страусов, и наш провожатый о чем-то с ними пересвистнулся. Наконец я догадался правильно, как только смог, воспроизвести имя Твила. Тогда вся троица взволнованно зачирикала и повела нас к одному из домиков. На звуки этого птичьего базара оттуда выскочил подлинный Твил и, высоко подпрыгнув, спикировал на клюв возле Лероя. Тот чуть не упал от изумления. А Твил, между тем, вскочил на ноги, завопил: «Тик! Тик!» и принялся скакать вокруг меня. Лерой смотрел на все это безобразие с умиленным выражением добренькой бабушки, наблюдающей за выкрутасами любимого внука.
На этот раз к хохоту коллег присоединил свой голос и Лерой.
– Когда суматоха встречи улеглась, – вновь заговорил Джарвис, – я попросил Твила показать нам город. Мы пошли к центру, заходя временами внутрь покинутых зданий. У меня создалось впечатление, что их никогда не использовали под жилье: огромные залы скорее напоминали помещения электростанций, из которых почему-то вынесли оборудование. Добрались мы и до того дома, где нас так напугали загадочные существа. Лерой наотрез отказался входить в огромную дверь, но Твил продемонстрировал ему фонарик, который извлек из своей знаменитой сумки, и несколько раз повторил: «Идти – да! Идти – да!». Лерой его отлично понял, и мы вошли в здание. В большом зале, где мы увидели зеленые глаза, Твил недовольно закудахтал, обнаружив в свете фонарика валявшуюся на полу книгу. Он бережно поднял ее и поставил на высокий стеллаж, присоединив находку к длинному ряду подобных томов. Я порадовался, что мы с Лероем остановились в самом центре зала и не стали его обследовать: мы наверняка запутались бы в лабиринте книжных стеллажей, стоявших торцом к стенам. И еще я подумал, что наше появление спугнуло необычных читателей этой невероятной библиотеки. А, может быть, сюда нагрянули вредители, и Твил расстроился именно из-за этого.
– Ты решил, что это именно библиотека? – недоверчиво спросил Пурс.
– Конечно. И более того: саму библиотеку и бесчисленные тома наверняка создали соплеменники Твила. Я полистал некоторые книги и среди листов, заполненных волнистыми линиями, обнаружил иллюстрации, на которых легко узнавались изображения страусоподобных существ. И еще: мне почему-то показалось, что мир Твила пришел в упадок из-за этих трехглазых чертенят. Вспомните, как Землей хотели овладеть крысы, и это им наверняка удалось бы, если бы не нашелся отважный крысолов Гамеля со своей дудочкой.
– Это все сказки, – отмахнулся Гаррисон.
– Видишь ли, людям просто легче жить, думая, что сказки и легенды – просто пустые враки, – серьезно проговорил Дик. – Может быть, мы сможем что-то узнать о предках Твила из тех книг, которые он разрешил мне взять с собой. Вот уж поломают головы наши лингвисты! Я попросил Твила прочесть пару строк, и он с выражением прочирикал их: судя по ритму, это были стихи.
– Само собой! – ехидно согласился Гаррисон. – Теперь выяснилось, что страусы, значит, не только поют и танцуют, но еще и пишут стихи. Удивительно творческий народ!
– Лерой тоже сомневался в моих словах, принимая их за бред, а теперь... Надо было бы вместо него полететь со мной тебе, командир. Это здорово поубавило бы твой скепсис.
– Ладно, пусть не верит, – тихо сказал Жак. – Но ты, Дик, не переживай из-за меня: несмотря ни на что, я счастлив, что увидел все это.
Джарвис вздохнул и внимательно посмотрел на биолога: его вид ничуть не напоминал счастливого человека. Затем он снова принялся рассказывать:
– После того, как мы обошли весь зал, Твил перевел свет фонарика на одну из стен – выше ряда стеллажей. Оказалось, что там висит огромная картина. Ее сюжет остался для меня тайной, поскольку в свете фонарика я смог рассмотреть лишь отдельные фрагменты. Во всяком случае, там было изображено много соплеменников Твила, весьма дружелюбно настроенных друг к другу. Не война, одним словом. Картина на другой стене изображала какой-то производственный процесс: несколько страусов вроде бы обслуживали машину, похожую на турбогенератор. Картина над дверью сохранилась довольно плохо: слой краски во многих местах осыпался. Однако я разобрал там изображения удививших меня небоскребов – а именно, перевернутую пирамиду и «доску». Очень может быть, что все картины символизировали что-нибудь, например, единение народов, развитие техники и архитектуры. Не берусь судить. Но вот четвертая картина невероятно удивила нас. Мы смогли рассмотреть ее довольно хорошо, поскольку она висела напротив входа, хотя и в глубине зала. Сначала в свете фонарика мелькнула фигура, похожая на человека, и я сразу же отправился к выходу, чтобы как можно шире распахнуть створки огромных ворот. Лерой и Твил поняли мою мысль и помогли убрать песчаные отвалы с площадки перед дверью. И вот тогда мы смогли увидеть все изображение целиком!
– Вы увидели на Марсе изображение человека! Бред какой-то, – Гаррисон даже не пытался скрыть свое недоверие.
– На этот раз у меня есть свидетель, – стоял на своем Джарвис. – Надеюсь, мнению живого человека можно верить!
– Ты хотел сказать – полуживого, – проворчал капитан. – Ну, рассказывай же!
Джарвис подчинился.
– На переднем плане картины был изображен страусоподобный марсианин, весьма напоминавший Твила. Он сидел на земле, низко свесив голову. Руки-крылья, опираясь костлявыми кистями о грунт, с явным напряжением поддерживали изможденное тело. Напротив него стоял на коленях человек, протягивая ему горшок, над которым вился не то пар, не то дым. По-видимому, он предлагал страусу питье или еду, а может быть, горшок изображал курильницу. Твил запрыгал возле картины и, выкрикивая: «Тик! Тик!», принялся показывать на коленопреклоненного: он тоже увидел сходство. А Лерой, внимательно рассмотрев фигуру на переднем плане, сказал, что она определенно напоминает бога Тота.
– Да, это египетский бог Тот, которого всегда изображают с головой ибиса, – подтвердил Лерой.
– Как только Твил услышал слово «Тот», – продолжал Джарвис, – он пришел в неистовство. Страус показывал на себя, делал руками широкие круги, тыкал пальцами в сторону двери и снова колотил себя в грудь. Я догадался, что он имел в виду: народ Твила носил название «тот». Как только я сказал ему об этом, он тут же успокоился и обрадовано закивал головой.
– Вы хотите сказать, что эти страусы когда-то побывали на Земле? – Гаррисон недоверчиво перевел взгляд с Джарвиса на Лероя.
– Именно так, – ответил Лерой. – Тут слишком много совпадений. Усталая фигура страуса, раздавленная большей силой тяжести, чем на Марсе. Общее название бога и сородичей Твила. Поклонение птицеголовому божеству. Письменность, появившаяся в Египте. Во всяком случае, здесь есть материал для исследования, – утомленный длинной речью, биолог несколько позеленел и закрыл глаза.
Гаррисон взглянул на Пурса, и тот снова взялся за коньяк. На этот раз хватило небольшого глотка, чтобы француз «вновь оказался среди живых», как прокомментировал это событие Карл.
– Мы погостили у Твила два дня и все это время усиленно фотографировали. Сделал я и снимок картины с богом Тотом. Но он вряд ли получился – слишком слабое освещение. За это время Твил показал нам все достижения его племени, в том числе и новую насосную станцию для перегонки воды от полярной шапки в канал.
Пурс мгновенно оживился: его всегда привлекали всякие технические устройства.