Страница 25 из 64
Действительно, группировка «один на льдине» не отличалась сплочённостью и многочисленностью. По большому счёту, это была даже не столько группировка, сколько «масть», определяющая характер и линию поведения зэка. «Один на льдине» — это уголовник, который умеет за себя постоять, индивидуалист, не желающий принимать участие в резне «воров» и «сук» и вообще примыкать к какой-либо группировке, будь то «беспредел», «махно», «красные шапочки», «ломом подпоясанные» и пр.
«Челюскинцы» были людьми крепкими, серьёзными и суровыми. Они всегда были готовы дать отпор любому, кто станет на пути или попытается диктовать свои условия.
С другой стороны, Леви в определённой мере прав. Индивидуализм «сверхчеловека» Ницше в лагерях был практически невозможен. А ведь «челюскинцы» стремились не просто быть независимыми: они претендовали на определённую исключительность, не желая смешиваться ни с «мужицкой», ни с «фраерской» массой. Они желали жить в «зоне» так, как считали нужным. Поэтому неизбежны были столкновения с «блатными» («один на льдине» — это, как правило, в прошлом профессиональный уголовник, связанный с «босяцким миром», поэтому его «независимость» могла трактоваться как трусость в тяжёлое для «воров» время), а также с «суками» («ссученные» считали, что раз уголовник не выступает на стороне «воров», он должен либо быть «блядью» и исповедовать «сучий закон», либо перейти в разряд «мужиков», «пахарей» и попасть под власть «сук», подчиняться им). «Беспредел» также не разбирал никаких «мастей»; те арестанты, которые не были членами «беспредельной» группировки, считались потенциальными жертвами, добычей — в том числе и «один на льдине». Разумеется, в такой обстановке «льдам» нельзя было позавидовать. Им и впрямь часто перепадало от всех, хотя действительно до убийств чаще всего не доходило. Зачем? Просто представители других «мастей» ставили «строптивых» на место. «Кодлой», «коллективом» делать это было проще, чем одному отстаивать своё право на место под солнцем.
Правда, в конце концов и «льды» в некоторых местах стали образовывать группировки. Но ничего толкового из этого не получилось…
Кстати, в уголовном жаргоне и до сих пор существует выражение «один на льдине» как определение осуждённого, не примыкающего ни к одной из группировок, живущего по принципу «сам по себе».
«Красные шапочки»
Название своё эта «масть» получила по цвету околышей общевойсковых фуражек в Советской Армии. Но следует особо подчеркнуть: эту группировку ни в коем случае не следует смешивать с «суками», как делают некоторые исследователи. В том числе, к сожалению, и такой добросовестный автор, как Ж. Росси, который даёт следующее определение:
красная шапочка - одна из воровских мастей. Появилась в начале 40-х гг. Состоит гл. образом из бывш. сов. военнослужащих. Возможно, что название объясняется красным околышем на общевойсковой фуражке. Возвращающ. с фронта офицеров блатные не хотели принимать обратно в свою среду, и они создали свою группировку. («Справочник по ГУЛАГу»).
Таким образом, Росси фактически ставит знак равенства между «шапочками» и «суками». На самом же деле это не так, на что мне и указали старые арестанты, которые ещё помнят те времена.
«Красными шапочками» действительно называли в ГУЛАГе бывших офицеров Советской Армии из числа «штрафников». Эти люди пытались противопоставить себя и «ворам», и «сукам», не желали участвовать в их резне или присоединяться к «беспределу». Они выбирали другой путь: прибивались к «воякам», «автоматчикам» — бывшим фронтовикам, не относившимся к профессиональному блатному миру. Таким образом они как бы выбирали «третий путь». Интересно отношение к таким арестантам со стороны «честных воров»: «честняки» презирали «шапочек»-уголовников за «отступничество». Но не резали их — просто как бы не замечали. Видимо, потому, что эта «военщина» не стала на сторону «блядей» и соблюдала молчаливый нейтралитет.
— «Шапочки»? — пренебрежительно переспросил меня один из старых бродяг, с которым я беседовал в ростовской колонии строгого режима. — Да чего о них говорить? Жалкие люди…
Однако, как мы узнаем из главы, посвящённой «автоматчикам», к концу 40-х — началу 50-х годов бывшие военные оказались в местах лишения свободой прослойкой чрезвычайно влиятельной и взрывоопасной…
Кстати, было бы несправедливо не подчеркнуть роль самих «вояк» в борьбе против «сучьей масти». А роль эта была далеко не второстепенной. Бывшие фронтовики значительно отличались от безропотных «фраеров» и терпеливых «мужиков». Зарвавшихся «блядей» они умели поставить на место. К концу 40-х годов «автоматчики» и примыкавшие к ним нередко украинские (отчасти — литовские) партизаны-националисты стали представлять из себя «четвёртую власть» в ГУЛАГе (помимо администрации, «воров» и «сук»). Снова обратимся к свидетельству Анатолия Жигулина, который приводит в своих мемуарах один из эпизодов расправы «автоматчиков» над «суками»:
О поступках Гейши (один из главарей «сук». — А.С.) и писать страшно. Но нашлась на него управа. Тайно сколотилась, сформировалась на ДОКе группа, как их называли, вояк, или военных. Это были осуждённые, в основном за плен, бывшие солдаты и офицеры Красной Армии. В рабочей зоне им удалось топорами и ломами перебить свиту Гейши и обезоружить его.
Есть такая лесопильная машина — пилорама. Ещё её называли балиндрой… Несколько движущихся зубчатых лезвий пилорамы распиливают толстые брёвна на доски необходимой толщины. Бревно закрепляется на подвижном столе. Скорость подачи бревна по каткам в пилораму регулируется, регулируется толщина досок или бруса.
Гейшу вояки привязали к широкому толстому брусу и поставили, как полагается, этот брус на каток пилорамы. Ногами вперёд, малой скоростью Гейша подвигался к сверкающим пилам. Он отчаянно орал и рыдал. Смотреть на казнь Гейши сошлись все, кто находился в рабочей зоне. Пришли даже надзиратели и сам начальник лагеря Эпштейн.
…Очевидцы рассказывали, что Гейша орал, пока пилы не дошли до паховой области, тут он, видимо, от болевого шока, издох.
Деземия (другой главарь «сук». — А.С.) со своей бандой скрылся в БУРе. Но туда было передано письмо к его «кодле» с обещанием сохранить им жизнь, если они покажут в окно отрезанную голову Деземии. Собственная жизнь показалась им, конечно, дороже головы предводителя. Отрезанная голова была показана и опознана. Пики были выброшены через окно. Вояки своё слово сдержали — всей свите Деземии была сохранена жизнь, им всего лишь перебили ломами руки и ноги. («Чёрные камни»).
Так кто же победил?
Читателю, разумеется, хотелось бы узнать главное: кто же всё-таки взял верх в «сучьей войне» — «законники» или «бляди»? Если иметь в виду чисто количественные показатели, можно сказать, что резня завершилась «вничью». Потерь было достаточно как с той, так и с другой стороны. Пламя кровавых разборок удалось сбить даже не столько разделением лагерей на «воровские» и «сучьи», сколько амнистией 1953 года в связи со смертью Иосифа Сталина (подробнее о ней см. очерк «В бой идут одни «мужики»). Амнистия практически не распространялась на «политических», зато благодаря этому «гуманному акту» лагеря освободились от многих уголовников. Кто-то из «урок» вышел на свободу (при сроке наказания до 5 лет), кому-то сократили срок наполовину. Разумеется, многие «законные воры» не попали под эту амнистию, поскольку являлись особо опасными рецидивистами и сроки у них были приличные. Зато на волю вышло немало воровской «пристяжи». С другой, «сучьей» стороны, освободились многие: как крупные представители этого «раскольничьего движения», так и их прихвостни — «сучьи амбалы», «огу´дины» (здоровенные, но туповатые арестанты) и прочие. Лагерная война потеряла главное — свою массовость. А на свободе, на широких российских просторах накал страстей быстро поостыл. «Отколовшиеся» не совались в воровское сообщество, а у воров было достаточно своих серьёзных дел, чтобы ещё отлавливать «блядей» по всему Союзу. На нескольких сходках, разумеется, «сук» заклеймили, призвали «истинных босяков» бороться с ними и уничтожать — но и только. Конечно, при случае такой возможности не упускали, но специальной охоты не велось. Места для «работы» хватало всем — страна большая… А пересекутся дорожки — тогда и «запороть» «гада» не грех.