Лондон

А потому, покуда неспешно тянулся день, она сидела, глазела на пустынную улицу и время от времени доставала из мешка фигу.

Было тихо. В пятистах ярдах, близ амфитеатра, послышался сонный рык льва, доставленного из-за моря. На завтра объявили игры – важное событие. Выступят гладиаторы, покажут жирафа из Африки, пройдут бои с медведями, привезенными с высокогорий Уэльса, а также с местными вепрями. Население Лондиниума в большинстве своем соберется на огромной арене, дабы полюбоваться этим великолепным зрелищем. Даже толстуха пойдет.

На углу было очень жарко. Она оправила платье, чтобы прикрыть груди от солнца. Фига осталась всего одна. Девица извлекла ее, положила в рот и куснула так, что сок потек по подбородку. Она утерлась тыльной стороной мясистой ладони, бросила кожуру на землю, к уже валявшейся, и натянула пустой полотняный мешок на голову, чтобы не напекло.

Затем села прямо и уставилась на выбеленную стену напротив. Еда закончилась, и становилось отчаянно скучно. Стена отсвечивала так, что хотелось прикрыть глаза. Никто так мимо и не прошел. У большинства – сиеста.

Она лишь на минуточку смежила веки. Мешок, нахлобученный на большую башку, понемногу начал мерно вздыматься и оседать.

Солдаты нагрянули стремительно. Их было пятеро, в сопровождении центуриона. Этот седой здоровяк и за годы службы мало чем проявил себя в мирной провинции. Однако шрам, который он заработал в поножовщине много лет назад, тянулся через всю правую щеку и придавал ему вид ветерана, вызывая у подчиненных известное уважение и трепет.

Их скорый марш не наделал на пыльной улочке шума, однако слабое позвякивание коротких мечей о металлические застежки на туниках выдавало чужое присутствие.

Это была вина Юлия. Уложи его кто-нибудь в кулачном единоборстве, он встал бы достаточно резво, чтобы драться дальше. Ему бы и в голову не пришло затаить обиду. В том заключалась его слабость, ибо, не имея подлости в себе, он не замечал ее и в других. А потому не оценил взгляда соперника, которого побил десятью днями раньше. Невдомек ему было и то, что тот мог обыскать кошель, который он беспечно оставил лежать на виду, и обратить внимание на хранившуюся там особенную серебряную монету.

Юлий, сын Руфа, что работает в порту, держит серебряный динарий. Где он его взял?

Таков был текст анонимной записки, полученной властями. Конечно, это могло ничего не значить. Но они собирались выяснить.

Юлий усмехнулся себе под нос. Если он в чем и нуждался в своей жизни, так это в деньгах. Жалованье в доках было скудное; немного он выручал благодаря друзьям, которые ставили на него в боях. Однако в данный момент они с Секстом делали деньги простейшим способом из возможных.

А именно подделывали.

Искусство фальшивомонетничества было нехитрым, но требовало величайшей осторожности. Официальные монеты чеканили. Между двумя трафаретками закладывали металлическую болванку, чтобы запечатлелась и лицевая, и оборотная сторона. На трафаретках была гравировка. После удара она отпечатывалась – чеканилась – на болванке. Юлий слышал о мастерах, которые воспроизводили сей процесс, изготавливая подделки высочайшего качества, однако для этого пришлось бы самостоятельно заниматься гравировкой, чего ни он, ни Секст не умели совершенно.

Поэтому большинство мошенников создавали нечто не такое убедительное, но требовавшее меньших усилий. Они брали готовые монеты – новые или старые – и делали пару оттисков с помощью сырой глины. Затем соединяли матрицы, оставив сбоку маленькое отверстие, куда после высыхания и затвердевания глины заливали металл. Охлажденную форму разбивали и получали вполне пригодную фальшивую монету.

– Конечно, не по одной зараз, – втолковывал Секст. – Вот как надо.

Он взял три формы и выстроил треугольником так, чтобы все три отверстия выходили в срединный зазор.

– После ставишь сверху еще три. – Он показал. – Потом еще.

И он продемонстрировал Юлию, как нужно складывать заготовки, чтобы построить высокий трехгранный столб.

– А дальше остается лишь обложить всю штуковину глиной и лить в середку металл, чтоб затекал во все дырки.

Когда Секст впервые предложил своему юному другу это преступное ремесло, Юлий заколебался:

– Но это же вроде как риск?

Приятель глянул на него исподлобья:

– Этим много кто занимается. Сказать почему? – Он осклабился. – Монет не хватает.

Чистая правда. Уже свыше столетия вся Римская империя переживала инфляцию, которая неуклонно росла. В итоге монет в обороте оказалось мало. Людям деньги, разумеется, нужны, вот и развелось много фальшивомонетчиков. Частное изготовление дешевых, бронзовых монет не считалось правонарушением, однако подделка ценных, золотых и серебряных, являлась тяжким преступлением. Но даже это не остановило незаконный оборот, и в результате фальшивыми могло оказаться до половины имевших хождение серебряных монет.

Секст добывал и плавил металл, Юлий готовил матрицы и заливал расплавленный металл в формы. Хоть Секст и выступал в роли учителя, но был не особо искушен в этих манипуляциях. Он постоянно ошибался: то металл затекал в формы не так, то их впоследствии не удавалось аккуратно разбить. Несколько раз он перепутал матрицы, когда соединял, из-за чего решка не совпадала с орлом. Юлий, несмотря на перепонки между пальцами, работал аккуратно, и его стараниями качество монет резко повысилось.

– Но как же нам придать им вид серебра?

Это был его второй вопрос, когда они принялись за дело. Закаменевшее, бугристое лицо его товарища чуть не посыпалось крошкой, когда тот хохотнул:

– Оно и незачем! В настоящих-то серебра раз-два и обчелся!

Ибо даже для частичного пополнения монет серебром имперские чеканщики настолько истощили запасы драгоценного металла, что обесценили собственную валюту. Серебра в динарии теперь содержалось всего четыре процента.

– Я пользуюсь смесью меди, олова и цинка, – растолковал Секст. – Отлично получается.

Но точных пропорций он так и не выдал.

Сейчас на столе перед ними лежала стопка монет, и каждый серебряный динарий представлял собой небольшое состояние для юноши, который зарабатывал на жизнь разгрузкой судов. До сих пор они были осторожны и делали в основном монеты бронзовые и лишь немного серебряных, так как внезапный достаток мог показаться подозрительным. Однако на завтрашних играх предстояли многочисленные пари и ставки, благодаря которым будет проще объяснить происхождение нескольких серебряных монет. Поэтому нынче они действовали смелее. Юлий прикинул, что его доли в одну треть будет достаточно, чтобы открыть какое-нибудь свое дело.

Была лишь одна загвоздка. Как объяснить родителям, откуда деньги? Они уже относились с подозрением к Сексту. «Держись от него подальше. Он что-то затевает», – заметила мать, питавшая к его другу особую неприязнь.

Впрочем, эту проблему можно решить потом. Пока же Юлий знал одно: уже на следующее утро, перед началом игр, он воспользуется новоприобретенным богатством и купит девушке золотой браслет.

А что потом? Дело за ней. Она получила его письмо.

Но было и еще одно, намного более серьезное предложение, исходившее от Руфа, его отца.

Этот жизнерадостный человек уже несколько месяцев втайне переживал за Юлия. Сначала он надеялся, что мальчик, как сам он, станет легионером. В Римской империи это все еще было лучшим и наиболее надежным занятием. Тем более к окончанию службы молодой человек мог накопить и деньги для начала собственного дела. Однако Юлий не проявил ни малейшего интереса к этому предложению, и отец не настаивал. «Он свяжется с дурной компанией, вроде Секста», – предупредила жена, но она была отъявленной пессимисткой. «Он еще горяч и не может натворить больших бед», – возразил Руф. Тем не менее беспокойство усилилось. Пора было чем-то помочь мальчику, и он раздумывал чем.