Лондон

– Похорони свою скорбь, – негромко произнес друид. – Отныне отцом тебе стала река.

И мальчик понял, осознал, что это именно так, без дополнительных объяснений.

Лондиниум

251 год н. э

За столом друг против друга сидели двое. Оба молча занимались опасным делом.

Был летний день – июньские иды[8] по римскому календарю. Снаружи, на улице, людей было раз-два и обчелся. Ни ветерка. В доме царила тягостная жара.

Двое мужчин, как большинство простолюдинов, носили не обременительные римские тоги, а простые одеяния до колен из белой шерсти с застежками на плечах, перехваченные в талии поясами. На старшем была короткая накидка из того же материала, молодой предпочел оставить плечи голыми. Оба обуты в кожаные сандалии.

Помещение выглядело скромно, типично для этого квартала, где крытые соломой каркасные дома и мастерские теснились вокруг внутренних двориков. Белая штукатурка на стенах из глины и прутьев; в углу – верстак, штатив с резцами и плотницкий топор, выдававшие род деятельности жильца.

Было тихо. Единственный негромкий звук исходил от напильника, которым работал старший. Снаружи, однако, в конце узкой улицы на страже стоял человек. Необходимая предосторожность. Ибо кара за их деятельность – смерть.

На месте двух гравийных холмов близ побережья теперь раскинулся огромный город, обнесенный стенами.

Лондиниум благоденствовал под чистым синим небом. Холмы-близнецы преобразились в спокойные склоны с рядами элегантных домов. На вершине восточного возник величественный форум со степенными каменными зданиями, которые бледно отсвечивали на солнце. Широкая улица сходила с форума к прочному деревянному мосту, перекинутому через реку. На западном холме, сразу же за верхушкой, господствовал в небесной перспективе огромный овальный амфитеатр, а позади него, на северо-западе, расположился штаб военного гарнизона. Вниз по прибрежной зоне тянулись деревянные пристани и склады, тогда как на восточном берегу ручья, сбегавшего меж холмов, разрослись прекрасные сады дворца губернатора. И весь ансамбль – храмы и театры, оштукатуренные усадьбы и дома победнее, красные черепичные крыши и сады – окружала впечатляющая высотой стена с широкими воротами.

С запада на восток город пересекали две оживленные улицы. Одна, начинавшаяся от верхних из двух ворот в западной стене, тянулась по вершинам обоих холмов и выходила через восточные ворота. Другая, от нижних западных ворот, пересекала верхнюю половину западного холма, после чего спускалась через ручей и продолжалась за дворцом губернатора.

Таков был Лондиниум: два холма, соединенные двумя главными улицами и обнесенные стеной. Береговая линия была немного длиннее мили, а население насчитывало около двадцати пяти тысяч человек. Город простоял здесь уже более двухсот лет.

Римляне не спешили в Британию. После сражения на реке Цезарь в третий раз туда не вернулся. Через десять лет великого завоевателя зарезали в римском сенате. Прошел еще целый век до того, как в сорок третьем году после Рождества Христова император Клавдий пересек узкий пролив, неся на остров цивилизацию.

Оккупация произошла быстро и повсеместно. Во всех основных племенных центрах немедленно создали военные базы. Местность изучили. Проницательным римским колонизаторам не понадобилось много времени, чтобы заинтересоваться поселением под кельтским названием Лондинос. Оно не являлось племенной столицей. Племена, как и в эпоху Цезаря, селились на востоке, по берегам протяженного эстуария. Но это местечко оказалось первым, где обнаружился брод, а потому стало естественной точкой для развития системы дорог.

Однако римлян интересовал не столько брод, сколько совершенно иная достопримечательность, находившаяся рядом. Едва римские строители увидели на северном берегу два гравийных холма вкупе с мысом, врезавшимся в реку, они пришли к мгновенному и очевидному выводу: «Идеальное место для моста». Вниз по течению река становилась шире, а если вверх, то там берега были болотистые. «И здесь достаточно узко, – заявили они, – а гравий будет прочным основанием для постройки».

Было и еще одно преимущество: прилив продолжался дальше этого места, что облегчало прибытие и отбытие кораблей, а бухточка между холмами, где бежал небольшой ручей, представлялась удобной гаванью для судов помельче.

«Природный порт», – заключили строители.

Реку нарекли Тамесис, а порт, латинизировав имевшееся название, – Лондиниумом.

Со временем ему неизбежно предстояло стать средоточием островной жизни. То был не просто торговый центр – все дороги расходились от моста.

А римские дороги являлись ключом решительно ко всему. Без всякого учета древней сети доисторических трактов, тянувшихся вдоль гряд, прямые щебенчатые дороги римских строителей взрезали остров. Они соединили племенные столицы и административные центры в незыблемую структуру, которой впредь те никогда не лишались полностью. Дорога, известная как Уотлинг-стрит, начиналась у белых скал Дувра на юго-восточном полуострове Кент и шла через Кентербери и Рочестер. К востоку, выше широкой бухты при устье, была дорога на Колчестер. Еще одна, бо́льшая, уходила точно на север, к Линкольну и Йорку, тогда как на западе, за Винчестером, дорожная сеть соединяла Глочестер, римские бани Бата с его целебными источниками и милые торговые городишки теплого юго-запада.

В лето 251 года провинция Британия жила спокойно, как в ней и повелось на протяжении двух веков. В какой-то момент, правда, ее потрясло крупное восстание под предводительством королевы бриттов Боудики. Довольно долго запад острова баламутил и гордый народ Уэльса, тогда как на севере не унимались дикие пикты и скотты. Чтобы запереть их в болотах и горных цитаделях, императору Адриану пришлось даже выстроить огромную стену от побережья до побережья. А немного позже понадобилось возвести и пару надежных морских фортов на восточном побережье, дабы справиться с докучливыми германскими пиратами.

Однако Британия оставалась мирной, умеренно процветающей гаванью в разваливающейся империи. Ее рубежи в Восточной Европе вновь и вновь нарушались варварами, а политические распри превратились в сущий бич – ежегодно провозглашалось по пяти императоров кряду. Великим центром провинции был Лондиниум.

Впрочем, в тот момент младший, Юлий, почти позабыл о страшной каре, которой грозил ему закон, ибо обдумывал слова, только что сказанные человеком с напильником. Секст его друг и напарник, но он бывал и опасен.

Секст. Смуглый, с тяжелой челюстью, годами близкий к тридцати. Темная шевелюра уже поредела. Лицо было чисто выбрито, скорее выщипано на римский манер, за исключением густых, курчавых бакенбардов, которыми тот очень гордился и которые, на взгляд, по крайней мере, отдельных женщин, добавляли ему привлекательности. Эти достоинства слегка умалялись тем фактом, что лицо как бы сплющили по центру и карие глаза выглядывали словно из-под уступа. Его повадки были чуть неуклюжими, а плечи казались изрядно тяжелее, чем изначально хотели боги, из-за чего он горбился за работой и пошатывался при ходьбе.

– Девка – моя. И держись от нее подальше.

Предупреждение прозвучало совершенно внезапно, на ровном месте, пока они молча трудились. Секст даже не взглянул, заговорив, но как бы поставил точку, и Юлий понял, что должен быть осторожен. И удивился. Как тот пронюхал?

Старший товарищ нередко водил Юлия на попойки, знакомил с женщинами, но всегда был наставником, а не соперником. Что-то новенькое. И риск большой. Его сотрудничество с Секстом в их незаконном предприятии являлось для Юлия единственным способом подзаработать лишних деньжат. Было бы глупо подвергать это дело опасности. Секст ведь и с ножом хорошо управлялся. Но даже с учетом перечисленного Юлий сомневался, что подчинится приказу.

8

13-й или 15-й день месяца. – Прим. ред.