Икс-30 рвёт паутину

Данг Тхань

ИКС-30 РВЁТ ПАУТИНУ

Фан Тхук Динь

Нго Динь Дьем внимательно рассматривал кошелёк, вручённый ему Лэнсдейлом и Фишелом.

— Мы уже ознакомились с этой вещицей, — сказал Лэнсдейл. — Прошу и вас посмотреть на неё повнимательнее. Через несколько дней нью-йоркская полиция позвонит владельцу, сообщит о находке и вернёт её.

Это был дорогой кошелёк французского производства. В нём находилось несколько долларов, французских франков и визитные карточки, на которых каллиграфически было выведено: «Фан Тхук Динь, доктор права».

— Вот как! — пробормотал Дьем. — Этот парень — уже доктор наук!

В паспорте Диня была виза, поставленная во Франции, на право въезда в США. Там же — фотография Диня на фоне Эйфелевой башни. Нго Динь Дьем бегло осмотрел содержимое кошелька. Его взгляд остановился лишь на двух вещах. Первая — фотография скульптурного изображения девы Марии, прекрасно исполненная в фотоателье Ватикана. Вторая — фотография преподобного отца святого храма Хайфон, с благородными, преисполненными скромной красоты чертами лица. Его глаза были грустные и излучали нежность. Вокруг головы светился нимб. Портрет был настолько впечатляющим, что на ум невольно приходило сравнение с образами великого Леонардо да Винчи. Это была необычная фотография. Внимательно всмотревшись в неё, Дьем узнал своего брата Нго Динь Тхука. Только братья семейного клана Дьемов знали, что человек, имеющий такую фотографию, прошёл контроль у Нго Динь Тхука и пользуется его доверием. Нго Динь Дьем очень верил американскому Центральному разведывательному управлению, но ещё больше верил своим братьям. Он знал, что его брат Нго Динь Тхук имел в стране разветвлённую сеть осведомителей, к услугам которых прибегала даже французская разведка. Иисус Христос учил апостолов: «К чему всё сущее и земное, если утерян рай?» Что касается Нго Динь Тхука, то он ставил земное выше рая и поэтому в земных, житейских делах он был сущим докой. Тот факт, что Нго Динь Тхук дал эту фотографию Диню, говорил Нго Динь Дьему о многом.

Ещё одной вещью, обратившей на себя внимание Дьема, был нагрудный значок из слоновой кости. Передавая кошелёк Дьему, ни Лэнсдейл, ни Фишел не знали его предназначения. Дьему пришлось пояснить американцам: такой значок выдавался в былые времена королём всем мандаринам. На значке выгравировывался ранг владельца и его штатный номер. Значок крепился на левой стороне груди, поверх одежды.

— А-а, это как в американской армии, — понимающе кивнул Лэнсдейл. — У нас подобный значок, с указанием имени и звания владельца, но сделанный из ткани, тоже крепится на груди. Разница только в том, что у нас он носится с правой стороны.

На значке было выгравировано несколько слов, судя по которым он был собственностью ушедшего в мир иной Фан Тхук Нгана. Фан Тхук Динь, видимо, хранил значок как память о том, что его отец принадлежал к клану мандаринов, как свидетельство своего знатного происхождения. Человек такого происхождения не мог не знать о ненависти коммунистов к своей семье. «Такие люди могут пригодиться нам, — подумал Нго Динь Дьем. — Фотография Нго Динь Тхука и значок, который Динь хранил как святыню, — этих двух предметов вполне достаточно, чтобы охарактеризовать его полностью. Эти господа из ЦРУ иногда излишне осторожны. Да и может ли американец понять вьетнамца, как понимаем его мы, вьетнамцы?»

Значок из слоновой кости лежал на пухлой ладони Дьема. Здесь, в этой Америке, где люди привыкли иметь дело с вещами реальными, разве могут здесь понять, что этот значок дороже любых богатств? Рассматривая значок, Дьем как бы окинул одним взглядом всю свою жизнь. Это был близкий его сердцу предмет. Он вызывал в нём бурю воспоминаний… Одно лишь то, что Фан Тхук Динь так бережно хранил этот значок, породило у Нго Динь Дьема чувство глубокого уважения к Диню.

В коридоре раздался едва слышимый звонок. Кто-то пришёл навестить Дьема. Он уложил в кошелёк все предметы точно в таком же порядке, в каком они лежали ранее, открыл гардероб и сунул кошелёк в дальний угол.

Мичиганский университет отвёл Нго Динь Дьему две просторные комнаты. Одна из них служила кабинетом и приёмной. В ней стояли книжный шкаф, письменный стол, несколько глубоких кресел и журнальный столик.

Дьем сел за письменный стол. На столе — открытая книга: «Майн Кампф» Гитлера. Он уже в который раз перечитывал этот труд. У Дьема было два способа принимать гостей. Американцев он принимал сидя за журнальным столиком, беседовал с ними непринуждённо. Вьетнамцев, хотя такие гости бывали у него редко и все они, и том числе и Чан Ким Туен и Фам Суан Фонг, были завербованы ЦРУ, он принимал так, чтобы дать им почувствовать своё превосходство, говорил с ними резко и надменно.

Через некоторое время послышался стук в дверь.

— Войдите, — громко сказал Дьем.

Дверь открыл служащий института. Он поприветствовал хозяина квартиры почтительным поклоном и жестом руки пригласил войти в комнату молодого, довольно высокого, опрятно одетого вьетнамца. Вошедший поздоровался с Дьемом глубоким наклоном головы и скромно произнёс:

— Сыновий вам поклон, почтенный. Не знаю, почтенный, помните ли вы меня.

Служащий университета молча вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Дьем ничего не ответил. Продолжая хранить молчание, он внимательно разглядывал посетителя. Молодой человек был вежлив. Он почтительно, с покорной улыбкой смотрел в глаза Дьему.

— Моё имя, почтенный, Фан Тхук Динь, — продолжал он. — Мой отец — Фан Тхук Нган. В тысяча девятьсот сорок пятом году вместе с вами, почтенный, он ездил в Сингапур. Я имел честь, почтенный, быть принятым вами в тысяча девятьсот сорок шестом году.

Дьем сделал вид, что начал что-то припоминать.

— О, конечно, молодой человек, ваше имя Динь, вы — сын Нгана. Да, прошло уже лет семь-восемь. Вы немного изменились. Стали прямо-таки щёголем. Немудрено, что я вас сразу и не узнал. — Он указал рукой на стул перед письменным столом. — Садитесь. Ну что ж, давайте побеседуем.

Поблагодарив Дьема, молодой человек сел.

— О, я хорошо помню бедного Нгана, — продолжал Дьем. — Я никогда… — Эти слова Дьема вызвали глубокую боль в душе Фан Тхук Диня. Он печально понурил голову, сжал губы. Дьем внимательно смотрел на юношу. — Коммунистические бандиты убили вашего отца, лишили вашу семью кормильца.

Фан Тхук Динь продолжал сидеть наклонив голову, учащённо моргая. Плотно сжав губы, он торопливо вытащил из кармана платок и приложил его к глазам. В комнате стояла гнетущая тишина. Нго Динь Дьем продолжал внимательно разглядывать каждую чёрточку лица юноши. Наконец Динь поднял голову. Глаза его покраснели от слёз.

— Я никогда не перестану ненавидеть этих бандитов, — тихо произнёс он.

Лицо Дьема повеселело, его голос изменился.

— Ты правильно рассуждаешь, мальчик, — сказал он, переходя на «ты». — Ты достоин твоего отца. Он погиб за справедливость. Долг живых отомстить за него. Не только ты, многие другие хотят отомстить. Я тоже сделаю всё, чтобы отомстить за твоего отца. Ты, мой мальчик, наверное знаешь, что, когда ты родился, я и твой отец поклялись бороться за общее дело. Твой отец оставил тебя на моё попечение.

— Да, отец рассказывал мне о ваших скитаниях, — сказал Динь всё ещё дрожащим от волнения голосом. — Увидев вас сегодня, я вновь вспомнил его. Я хочу следовать его воле готов выполнить любой ваш приказ.

— Я сознают свою ответственность перед тобой, мой мальчик, — сказал Дьем, наклонившись к столу. — Но, позволь мне спросить: как ты узнал, что я здесь? Как ты разыскал меня?

— Я никогда не забывал слов отца, завещавшего мне следовать за вами. Я долго искал вас. В начале года, закончив лицей во Франции, я вернулся во Вьетнам, в Хюэ, где повстречался с преподобным отцом Красом. Я рассказал ему о желании найти вас. Отец Крас направил меня к преподобному отцу Тхуку, настоятелю храма Виньлонг. Для меня было большим счастьем повстречаться с этим человеком. Преподобный Тхук сообщил, что вы находитесь в Америке. Но мне не удалось тогда обстоятельно поговорить с ним. Преподобный отец сказал, что очень занят и сможет вновь встретиться со мной недели через две. — Дьем улыбнулся. — Через две недели я вновь прим гол к отцу Тхуку, и тот посоветовал мне поехать в Америку и встретиться здесь с кардиналом Спелманом. Он написал мне два письма. Одно он просил передать Спелману, а другое — вам… — Динь вынул из кармана конверт и почтительно передал его Дьему. Тот внимательно осмотрел конверт, но не вскрыл его. Динь сбивчиво продолжал: —…Есть ещё одно обстоятельство, но я никак не осмелюсь сказать вам о нём…