Призрак Фаберже

— Вас все устраивает? — поинтересовался молодой человек.

— О да. Спасибо. Дикаринские очень любезны.

— Дайте мне знать, когда будете готовы, и я провожу вас вниз, — сказал молодой человек, выходя из комнаты и со стуком закрывая за собой дверь.

Саша поискал глазами дверь в ванную. Заметив на бесконечном дамастовом пространстве ручку из золоченой бронзы, он открыл потайную дверь и очутился в ванной с теплым полом, джакузи из розового мрамора, двумя раковинами, парной и сауной. Под потолком висела люстра в стиле ампир, на стенах было множество зеркал. Саша вымыл руки, поправил галстук и повернулся к двери, но тут его внимание привлек сверкающий букет хризантем, стоящий на подоконнике, на первый взгляд — работы Фаберже.

Длинные цитриновые лепестки изящно склонялись к жемчужной сердцевине в окружении роскошных нефритовых листьев.

Но это была подделка. Холодная и бездушная.

Саша решил поинтересоваться этим цветком в московских архивах. В кармане у него лежал номер телефона, данный ему Геннадием. Надо позвонить и все выяснить еще до презентации в Кремле. Возможно, среди украденных рисунков был эскиз и этой хризантемы?

Оглядев комнату, Саша заметил и другие подозрительные поделки — рамы, перегруженные металлическими украшениями и покрытые эмалью резких оттенков, кнопки звонков в виде слонов с поднятыми хоботами явно восточного происхождения, поддельные портсигары. Их претензии на подлинность входили в явное противоречие со здравым смыслом. Настоящий Фаберже обладает ни с чем не сравнимой прелестью. Эти же предметы, несмотря на безупречность форм, были начисто ее лишены.

Однако пора было спускаться вниз.

Саша шел по богато украшенным коридорам, следуя за молодым человеком, встретившим его у лифта. На стенах висели копии не слишком известных картин крупных европейских художников. Копии были настолько хороши, что их можно было принять за оригиналы, однако сами картины не вызывали особого интереса. Здесь поработал опытный декоратор. Саша взглянул на золоченый потолок. Его зеленоватый оттенок выдавал присутствие сплава меди с цинком, использованного вместо настоящей позолоты, однако умелая лессировка успешно скрывала это обстоятельство.

Спустившись по лестнице, Саша оказался в довольно красивой гостиной, уставленной мягкой мебелью и французским антиквариатом. Навстречу ему поднялась мадам Дикаринская. Ее радость казалась неподдельной, чего никак нельзя было сказать о ее броши Фаберже.

— Ну как, все в порядке? Как вам понравилась комната? — спросила она по-русски.

— Она очаровательна, — по-английски ответил Саша. — Как вам удалось собрать столько Фаберже?

— О, это мое увлечение. — Дикаринская тоже перешла на английский. — Сейчас покажу вам всю мою коллекцию. Я несколько лет покупала и здесь, и за границей, но лучшие вещи попали к нам совсем недавно. Дмитрий помогает нам продавать второстепенные вещицы. Надеюсь пополнить коллекцию Снегурочкой…

Мадам Дикаринская повела Сашу по комнатам, рассказывая, как она начала собирать Фаберже. Наконец они оказались в восьмиугольном зале, где стояли застекленные шкафы с изделиями знаменитого ювелира.

— В детстве родители давали мне деньги на конфеты. Мой отец работал в министерстве, и мы были вполне обеспечены. Я ходила в хорошую школу в Ленингр… простите, в Петербурге. И вот я начала копить карманные деньги. Возвращаясь из школы, я подолгу смотрела на витрины антикварных магазинов, где продавали вещи иностранцам. В одном из них, рядом с Аничковым дворцом, я увидела вот это.

Мадам Дикаринская вынула из шкафа маленькую мышку из сердолика, которая держала во рту собственный хвост. Все детали были проработаны с большой тщательностью, крошечные рубиновые глазки сверкали как настоящие. Саша довольно улыбнулся: мышка по крайней мере была не фальшивая.

— Конечно, сама я ее купить не могла и поэтому отдала деньги одной из своих одноклассниц. Ее отец работал в итальянском посольстве, и она попросила его купить для меня эту мышку. Я прятала ее от родителей и никому не показывала до 1991 года, когда произошел переворот. Только тогда я отважилась вытащить ее на свет божий. Мой муж уговаривал меня продать ее, когда ему понадобились деньги, чтобы открыть компанию, но я не согласилась. Вместо этого я продала бабушкино кольцо с изумрудами.

— Вы купили «Мосдикнефть», продав кольцо? — с изумлением спросил Саша.

Она улыбнулась.

— Нет. Я продала кольцо в Берлине за двадцать пять тысяч долларов, когда нас в первый раз выпустили за границу. После приватизации нефтяных предприятий их работники получили акции. Я отдала эти двадцать пять тысяч своему мужу, и он приобрел на них акции. Ему они обошлись в сущие копейки — на рубль можно было купить пять — десять акций. Вы знаете, тогда официально доллар стоил пятьсот рублей, а на черном рынке — две с половиной тысячи. В 1992 году у нас уже было больше тридцати миллионов акций государственной нефтяной компании, и еще мы точно так же заработали на приватизации недвижимости, купив квартиры и свободную землю. Вот так появилась «Мосдикнефть». Сейчас она стоит уже несколько миллиардов. Мы первые российские миллиардеры после революции, — с гордостью произнесла Дикаринская. — Но нам приходится жить в постоянном страхе. Мы можем всего лишиться, если сменится власть. Поэтому вся прибыль переводится за границу. У нас ирландское гражданство и дома на Каймановых островах. Все наши деньги, как и наши дети, отправлены за границу. Мы делаем все, чтобы защитить себя и свои интересы. Но мне гораздо больше нравится на Западе. Благодаря своей коллекции я завела там кучу знакомств. Эта маленькая мышка сослужила мне добрую службу. Музеи просят мои вещи на свои выставки, западные коллекционеры устраивают приемы в мою честь за то, что я спасла столько ценностей. Княгини и графини звонят мне с предложениями купить у них драгоценности — и я делаю это с превеликим удовольствием. Моя коллекция — это тот след, который я оставлю на земле.

Бедная женщина, подумал Саша. Она считает, что Фаберже обеспечит ей пропуск на Запад. Ей и в голову не приходит, что пропуск этот подложный.

— Ну, что вы скажете? — спросила она, указывая на шкафы.

Саша тщательно осмотрел каждую вещь. Некоторые были подлинными, некоторые — не совсем. Но подавляющее большинство составляли откровенные подделки. Как там их называет Геза фон Габсбург? Fauxbergé[18]?

— Это впечатляет, — тихо сказал Саша.

Самое печальное, что она даже не подозревает, сколько в ее коллекции подделок. Саше было искренне жаль эту женщину: она вызывала у него симпатию.

— Может быть, вы когда-нибудь прочтете мне лекцию обо всех этих вещах, — мечтательно произнесла мадам Дикаринская. — Мы познакомились кое с кем из Метрополитен-музея в Нью-Йорке, и они предложили устроить большую выставку российских коллекций Фаберже. Теперь, когда вы ушли из «Лейтона», вас можно привлечь к этой работе. Я могу поговорить с нужными людьми. И потом, вы могли бы открыть свой собственный магазин в Нью-Йорке. Мы были бы счастливы вам помочь. Дмитрий как раз ищет партнера. Как вам нравится идея открыть шикарный ювелирный магазин, торгующий лучшими изделиями Фаберже и русскими антикварными драгоценностями? «Торговый дом князя Александра. Ювелирные изделия и Фаберже. Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Москва, Палм-Бич, Аспен, Беверли-Хиллз». Неплохо звучит, правда?

Саша побледнел. Так вот что задумали Дикаринские. Он должен обеспечить приличный фасад для сбыта их подделок.

— Вы слишком добры ко мне, — холодно сказал Саша. — Я не стою таких хлопот.

— Пустяки. Мы всегда рады помочь друзьям. Ведь вы считаете нас своими друзьями? — с нажимом спросила она, оглянувшись на вошедшую горничную.

— Мадам, гости уже приехали, — сообщила та.

— Спасибо, Катя. Проводите их в салон. Мы с Александром Кирилловичем сейчас подойдем.

— Ну что же, Саша, вперед, — весело сказала мадам Дикаринская.

18

Faux — поддельный, фальшивый (фр.).