Страница 4 из 65
Впрочем, надо отдать должное: новый оперативный состав уголовного розыска делал всё, что мог. Недостаток специальных знаний и навыков сотрудники компенсировали напористостью, отчаянной смелостью, умением внедряться в ряды преступного мира под видом «своих» (рабочим, крестьянам, матросам и солдатам это было легче, чем дореволюционным сыскарям-интеллектуалам). Кроме того, обстановка требовала зачастую быстрых, решительных, жёстких действий.
Для подавления преступности рабоче-крестьянская милиция и уголовный розыск пользовались и так называемыми неправовыми методами. Например, 17 февраля 1919 года Петроградский Совет принимает постановление «О борьбе с бандитизмом», где в качестве превентивной меры предусматривалась изоляция всех уголовников, независимо от того, совершили они преступления или нет. (Диктовалось это ещё и военным положением в связи с приближением к городу войск белогвардейского генерала Юденича).
Однако даже такая мера не принесла желаемых результатов. Для того, чтобы хотя бы приблизительно представить размах, который приобрели в Петрограде кражи, достаточно одного факта: в 1919 году уголовному розыску удаётся раскрыть подпольную фабрику по переделке краденых вещей под весёлым названием «Шурум-бурум», где работало… около 200 портных! За этот же год закрыто и разгромлено более 600 притонов и игорных домов — традиционного места сбора профессиональных уголовников.
Не оставались в долгу и распоясавшиеся «уркаганы». Особо доставалось представителям милиции, которых уголовники ненавидели не менее люто, чем старорежимных «фараонов». Московская банда Николая Сафонова по кличке Сабан, например, только 24 января 1919-го года убила 16 постовых милиционеров. Но не щадили и обывателей. Павел Морозов, который возглавил ту же банду после гибели Сабана, за короткий срок совершил с подельниками несколько десятков ограблений и 30 убийств. Такого А. Кошко со своими соратниками не могли представить и в страшном сне!
Эффективной борьбе против криминальных элементов мешало отсутствие реального взаимодействия правоохранительных органов. Рабоче-крестьянская милиция (формально созданная 28 октября 1917 года, но лишь в октябре 1918 получившая наконец инструкцию о принципах своей деятельности) подчинялась местным Советам и Народному комиссариату по внутренним делам; уголовный розыск находился в ведении Народного комиссариата юстиции. Самый мощный, страшный и безжалостный карающий орган — Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), созданная 7 декабря 1917 года и возглавляемая Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, — действовала при Совете Народных Комиссаров РСФСР. Со стороны ВКП(б) её курировал Иосиф Виссарионович Сталин.
1. Всех граждан с уголовным прошлым изолировать в лагеря особого назначения в административном порядке. Принадлежность к уголовному элементу, подлежащему изоляции, определяется регистрацией в уголовном розыске.
2. Отделу управления в спешном порядке поручить открыть несколько лагерей особого назначения, куда можно было бы заключить уголовный элемент и откуда невозможны были бы побеги. Для приспособления к таким лагерям отделу управления рекомендуются помещения бывшей тюрьмы «Кресты» и Дерябинской тюрьмы.
Из постановления Петросовета «О борьбе с бандитизмом»
Только в начале 1919 года происходит фактическое объединение всех этих структур в единый кулак. 10 января специальным декретом уголовный розыск из ведения НКЮ передаётся в НКВД — то есть происходит его слияние с милицией. Что касается чекистов, то они продолжают самостоятельно бороться с контрреволюцией (подлинной и мнимой). Однако свою тяжёлую длань кладут на плечо «братьям меньшим». Выступая на московской конференции ВЧК, Феликс Дзержинский требует от работников органов государственной безопасности, чтобы они деятельно помогали милиции громить криминальный мир:
— Разделения двух органов — милиции и ВЧК — быть не может!
Чекисты принимают эти слова как руководство к действию. Причём помощью «со стороны» дело не ограничивается. Органы милиции начинают укрепляться чекистскими кадрами. «Испытанные товарищи» приходят как на руководящие посты, так и на оперативную работу.
Чтобы понять, что это значило, надо иметь хотя бы отдалённое представление о ЧК. Обосновавшись с 1918 года на Лубянке, 2, в здании бывшего страхового общества «Россия», это учреждение наводило ужас на всю страну. Формально ВЧК не имела право расстреливать. Фактически — пускать оружие в ход для чекиста было так же естественно, как высморкаться. Оправданием любых действий «парней в кожаных куртках» было то, что они «ведут борьбу с контрреволюцией». А цель — оправдывает средства. Порой даже большевистская власть хваталась за голову, когда бравые чекисты вершили свои расправы. Так, Совет рабоче-крестьянской обороны в 1918 году издал постановление «О проводимых ВЧК арестах ответственных служащих и специалистов», где посетовал, что чекисты хватают всех без разбора, без предъявления обвинений и без оповещения руководства предприятий. Всё это приводит к дестабилизации производства! Вот такой размах…
Любопытно в этом отношении свидетельство самого Феликса Эдмундовича. По его словам, служить в органах могут только святые или подлецы. «Но святые покидают меня, а остаются одни подлецы» — заключил Дзержинский. Он знал, что говорил. Ведь под его началом служило и немало… уголовников! Вспомним хотя бы отрывок из романа «Архипелаг ГУЛАГ». Солженицын рассказывает о том, как сам «железный Феликс» защищал на суде своего проворовавшегося приятеля Косырева:
«Какие свидетели приехали в Трибунал! — заместитель председателя ВЧК товарищ Петерс — и даже сам Феликс Эдмундович прибыл, встревоженный… Он проникновенно свидетельствует в защиту ни в чём не виновного Косырева, в защиту его высоких моральных, революционных и деловых качеств… Биография его (Косырева. — А.С.) выявляет недюжинную волю. До революции он был судим несколько раз — и всё больше за убийство: за то, что (в Костроме) обманным образом с целью грабежа проник к старушке Смирновой и удушил её собственными руками. Потом — за покушение на убийство своего отца и убийство сотоварища с целью воспользоваться его паспортом. В остальных случаях Косырев судился за мошенничество…»
Если такие приятели были у «железного Феликса», что же говорить о рядовых защитниках закона?
Но уж что чекисты умели, так это быстро и безжалостно расправляться с врагами. Кто бы они ни были — хоть «буржуи», хоть «уркаганы». В работу милиции они внесли принцип шерифов Дикого Запада: «Сначала стреляй, потом спрашивай, как зовут».
В уголовном розыске «парни в кожаных куртках» создают два отряда: «особый» — по борьбе с опасными преступлениями (убийства, налёты, грабежи и пр.) и «летучий» — по борьбе со спекулянтами, карманниками, «шнифферами» (взломщиками сейфов) и другими правонарушителями.
Направление было определено. Нужны были отчаянные, жёсткие, бескомпромиссные «люди дела». Они подбирались не только из чекистов. В обстановке первых послереволюционных лет найти таких «боевиков» не составляло особого труда. Одна из легендарных фигур — начальник уголовного розыска Петрограда с 25 декабря 1919 года, балтийский матрос Владимир Александрович Кишкин. Он принимал личное участие в задержании особо опасных преступников, в разгромах банд. Таких вооружённых схваток у него было более ста. В одной из них он был ранен и потерял правый глаз, но такой вид ещё больше устрашал уголовников. Агент уголовного розыска тех лет И. В. Бодунов вспоминает:
«…О его необычайной храбрости по городу и губернии ходили легенды. Он был худощав, на правом глазу чёрная повязка, на голове лихо сидела бескозырка, а на ленточке бескозырки красовалось название миноносца «Грозящий». Неизвестно, спал ли он когда-нибудь. У него не было ни семьи, ни дома. Жил он одними только делами, мыслями о революции и действиями. Ничего не боялся. Зато как же боялись его! Его бесстрашие действовало гипнотически. Налётчикам, бандитам, ворам и убийцам казалось, что пуля его не берёт. Может быть, потому, что верили — попасть в Кишкина невозможно, промахивались лучшие стрелки из главарей шаек, такие, как Белка, Чугун, Ванька Сибиряк, Дрозд и др. А он, во весь рост, размахивая браунингом, вёл на их убежища оперативных сотрудников, и легендарная его слава, его бесстрашие подавляли преступников, сеяли среди них панику, лишали надежды на спасение» (цит. по М. Скрябин, И. Савченко. «Непримиримость»).