Ложный след

Когда он попытался подбежать к ней, все поле взорвалось в огне. Внезапно он оказался в окружении дыма и пламени. Он закрыл руками лицо и побежал, не разбирая дороги. Подбежав к веревочному ограждению, он споткнулся и ничком упал в канаву. Обернувшись, Валландер увидел, как женщина промелькнула в последний раз, прежде чем упасть навзничь и исчезнуть из поля зрения. Она воздела руки кверху, словно просила о пощаде под направленным на нее дулом пистолета.

Рапсовое поле горело.

Где-то позади истошно орал Саломонсон.

Валландер поднялся на дрожащих ногах.

Он отвернулся, и его вырвало.

3

Впоследствии Валландер вспоминал горящую девушку на рапсовом поле, как далекий кошмарный сон, который больше всего на свете хочешь забыть. Весь вечер до глубокой ночи он был, вроде бы, абсолютно спокоен, но потом не мог вспомнить ничего, кроме подробностей, не имевших отношения к делу. Мартинсон, Хансон да и Анн-Бритт Хёглунд поначалу удивлялись такой невозмутимости. Они не знали, что творится за железным щитом, который он выставил перед собой. А там было полное опустошение, словно в рухнувшем доме.

Валландер вернулся домой в начале третьего ночи. Сел на диван, как был, не снимая закоптившейся одежды и сапог, перепачканных в глине. Он опрокинул стакан виски. Балконная дверь была распахнута, сквозь нее в дом проникала летняя ночь. Валландер расплакался, как ребенок.

Девушка, которая сожгла себя, была совсем юной. Она напомнила ему его дочь Линду.

За годы работы в полиции он научился быть готовым ко всему, что только может ожидать его на месте преступления, когда дело касается внезапной насильственной смерти. Ему приходилось смотреть на тех, кто повесился, застрелился, вставив ствол себе в рот, подорвался на мине или разбился вдребезги. Каким-то чудом он привык к подобного рода зрелищам, а затем словно отодвигал воспоминание в сторону. Но все это не распространялось на случаи, когда в деле были замешаны дети или подростки. Тогда он становился беззащитным, как в первые годы работы в полиции. Он знал, что большинство полицейских относятся к этому так же. Когда ребенок или подросток умирал от насилия, бессмысленной смертью, выработанная годами защита ломалась. Так будет продолжаться всегда, пока он работает в полиции.

Едва оправившись от пережитого шока, Валландер начал действовать. С перепачканным рвотой ртом он подбежал к Саломонсону, который, не веря своим глазам, смотрел на горящее рапсовое поле, и спросил, где в доме находится телефон. Саломонсон, похоже, не понял, а может, даже и не услышал вопроса, и Валландер оттолкнул фермера в сторону, продолжив поиски в доме. В нос ударил резкий запах грязи. Телефон находился в передней. Он позвонил 911, телефонист, принимавший вызов, утверждал впоследствии, что Валландер абсолютно спокойно описал случившееся и вызвал на место наряд. Языки пламени освещали комнату сквозь окно, словно мощный прожектор, который перебивает естественный свет летнего вечера. Валландер позвонил домой Мартинсону, но сначала ему пришлось поговорить с его старшей дочерью, затем с женой, прежде чем самого Мартинсона, который стриг траву в саду, подозвали к телефону. Он коротко описал случившееся и попросил Мартинсона позвонить Хансону и Анн-Бритт Хёглунд. Затем зашел на кухню и начисто вымыл под краном лицо. Когда он опять вышел во двор, Саломонсон неподвижно стоял в той же позе, поглощенный невероятным зрелищем. На машине приехали соседи, которые жили неподалеку. Но Валландер проревел, чтобы они держались подальше. Он не позволил им даже подойти к Саломонсону. Вдалеке послышались сирены пожарных машин, которые почти всегда приезжают на место первыми. Тотчас после этого прибыли две патрульные полицейские машины и «скорая». Петеру Эдлеру, начальнику пожарной команды, Валландер доверял больше всех.

— Что случилось? — спросил он.

— Потом объясню, — сказал Валландер. — Не натопчите в поле. Там мертвая женщина.

— Дом вне опасности, — сказал Эдлер. — Все, что мы можем сделать, — это огородить место происшествия.

Затем он повернулся к Саломонсону и спросил о ширине проселочных дорог и канав между полями. Один из работников «скорой» тем временем подошел к Валландеру. Валландер встречал его прежде, но имени не припоминал.

— Есть раненые? — спросил он.

Валландер помотал головой.

— Погибла девушка, — ответил он. — Она лежит на рапсовом поле.

— Тогда нужна труповозка, — деловито заметил водитель «скорой». — А что случилось?

Валландер оставил вопрос без ответа. Он повернулся к полицейскому по имени Нурен, которого знал лучше других.

— В поле лежит мертвая женщина, — сказал он. — В наших силах только огородить территорию, прежде чем тушить пожар.

Нурен кивнул.

— Это был несчастный случай? — спросил он.

— Скорее, самоубийство, — ответил Валландер.

Через несколько минут прибыл Мартинсон, Нурен принес Валландеру картонную чашечку с кофе. Тот смотрел на свою руку, думая, почему она не дрожит. Сразу после этого на машине прибыли Хансон и Анн-Бритт Хёглунд, и Валландер рассказал коллегам о случившемся.

Каждый раз он повторял одно и то же выражение: «Она горела, как факел».

— Какой кошмар, — сказала Анн-Бритт Хёглунд.

— Гораздо страшнее, чем просто «кошмар», — сказал Валландер. — Когда стоишь без дела и ничем не можешь помочь. Надеюсь, вам никогда не придется такое пережить.

Они молча наблюдали за работой пожарников, которые ограничивали горящий участок земли. Уже столпилась куча любопытных, но держались они на расстоянии от полицейских.

— Как она выглядела? — спросил Мартинсон. — Ты видел ее вблизи?

Валландер кивнул.

— Кто-то должен поговорить со стариком, — сказал он. — Его зовут Саломонсон.

Хансон увел Саломонсона на кухню. Анн-Бритт Хёглунд вышла поговорить с Петером Эдлером. Огонь уже начал ослабевать. Вернувшись, она сообщила, что скоро все закончится.

— Рапс горит быстро, — сказала она. — Кроме того, поле мокрое. Вчера прошел дождь.

— Она была молодая, — сказал Валландер. — Смуглая, с черными волосами. Одета в желтую ветровку. Кажется, джинсы. Во что обута, не знаю. И еще она была испугана.

— Чего она боялась? — спросил Мартинсон.

Валландер задумался.

— Она боялась меня, — ответил он чуть погодя. — Я не совсем уверен, но, по-моему, она еще больше испугалась, когда я прокричал, что я из полиции и приказал ей остановиться. А чего еще она боялась, я, разумеется, не знаю.

— Так она поняла, что ты сказал?

— Во всяком случае, слово «полиция» она поняла. В этом я уверен.

От пожара теперь остался только густой дым.

— В поле никого другого не было? — спросила Анн-Бритт Хёглунд. — Ты уверен, что она была одна?

— Нет, — сказал Валландер. — Совсем не уверен. Но никого, кроме нее, я не видел.

Они молча стояли, раздумывая над тем, что он сказал.

«Кто она? — думал Валландер. — Откуда она? Зачем подожгла себя? Если ей хотелось умереть, почему она выбрала такой мучительный способ?»

Хансон поговорил с Саломонсоном и вышел из дома.

— Надо бы нам устроить, как в США, — сказал он. — Ментолом мазать под носом. Как же там у него воняет, черт возьми! Вот несчастные старики, которым приходится жить дольше своих жен.

— Попроси кого-нибудь со «скорой» разузнать, как он себя чувствует, — сказал Валландер. — У него, наверно, шок.

Мартинсон ушел отдавать распоряжения. Петер Эдлер снял каску и подошел к Валландеру.

— Скоро все закончится, — сказал он. — Но я оставлю здесь машину на ночь.

— Когда можно будет пройти на поле? — спросил Валландер.

— Через час. Дым еще сколько-то провисит. Но земля уже начала остывать.

Валландер отвел Петера Эдлера в сторону.

— Знаешь ты, что нам предстоит увидеть? — спросил он. — Она опрокинула на себя пятилитровую канистру с бензином. Поле вокруг нее тоже загорелось, так что до этого она, судя по всему, пролила еще больше бензина на землю.