Болгария

– Тише, – женская рука нежно коснулась губ молодца, заставив смолкнуть, – знаю всё, женщина ведь не только очами, она кожей, а более всего сердцем чувствует, а от этого виденья ничего не скроешь, молчи! Я всё по Вышеславу убивалась, а как собрались вы с отцом на войну Дунайскую, будто пелена с глаз, а может, с сердца упала. – Она замолчала, не то вспоминая, не то собираясь с силами. – Уразумела я враз, что и ты можешь из того дальнего похода не вернуться, и не будет никогда более рядом твоих лучистых очей… – Она снова примолкла. – От Вышеслава детки хоть остались, а от тебя ничего, совсем ничего!

Через седмицу, когда мастера закончили свою работу и новый дом Лемешей засиял свежей резьбой: конями, солнышками, знаками Рода, Макоши, Даждьбога и другими обязательными для доброй жизни оберегами, сыграли Лемеши свадьбу. Не особо пышную, хотя был у них достаток, а потому что была уже у Беляны когда-то свадьба с Вышеславом, и детки – одиннадцатилетний Ярослав и девятилетняя Цветена – вон уже какие взрослые. Да ведь никакая свадьба людей не соединит, коли души не сроднились. А эти друг на дружку и наглядеться не могли.

Глава 4

Дячина

Летит-стелется лихая киевская конница. Вошла в древлянскую землю. В Овруче – новой столице, возведённой вместо Искоростеня, разрушенного Ольгой, Свенельд борзо собрал Древлянский полк, и дружина повернула к полудню.

А через седмицу дошла до Днестра.

Свенельд направил Боскида с тьмой вверх по реке на соединение с уграми, сам же переправился на другую сторону.

Пройдя Днестровский Пересечень, конница взяла направление на Болград.

Здесь Свенельд поставил впереди войска уличей и тиверцев, хорошо знавших Белохорватскую и Дакийскую земли, и так они потекли дальше к полудню.

Земли Подунавья когда-то принадлежали дакам, которые с давних времён сражались вместе со скифами против Римской империи и её восточной части – Византии. Но хитрые ромы и ромеи, где лестью, где посулами и прямым подкупом, переманивали даков к себе на службу. А потом римский император Марк Траян Ульпий захватил земли даков силой. И даки стали охранять Волошину, то есть территорию Восточного Подунавья, подчинённую Риму и платившую ему дань, теперь уже от «варваров»: готов, гуннов, славян, варягов, обров, угров и прочих народов, угрожавших Римской империи с северо-востока.

Давно уже нет Великого Рима, его «растворила» в себе более хитрая греческая Византия. Не стало и воинственных даков. Их потомки охристианились и смешались с прочим населением Волошины, а теперь и Болгарии. Осталось только название – Дакийская земля, Дячина, как благодарность-подяка Богу в те времена, когда её жители – даки, геты, фракийцы – одерживали великие победы и владычили на землях от самой Карпат-горы до Дуная, от Дуная до Марицы и далее к полудню, охватывая те угодья, где теперь стоит византийский Константинополь.

В один из дней в утренней дымке увидели передовые дозоры зелёную сопку, подле неё другую, третью, и далее гряду уходящих за окоём с восхода на заход возвышенностей.

– Ну, вот и до Первого Троянова вала дошли, – молвил основательный и немногословный старший дозора из уличской тьмы. – Отсюда одесную возьмём, нам к переправе поспеть скорее надобно.

Дозорные, а вслед за ними и Киевская конница двинулись вдоль цепочки покрытых зеленью и слитых меж собою не то природных гряд-возвышенностей, не то рукотворных холмов.

– Скажи, десятник, – обратился к старшему дозора молодой быстроглазый воин, озадаченно глядя на уходящую к виднокраю гряду, – кто эти самые валы возвёл и почему они Трояновыми зовутся? Это что, их римский император Траян возвёл, чтоб границы свои обезопасить? Так разве ж руками человеческими можно столько земли переворочать, ведь это какие тьмы народу нужно собрать для такой работы?

– Эге, брат, – продолжая зорко вглядываться в даль и одновременно «стричь» внимательным оком заросли во впадинах и низинах, отвечал степенный начальник, – некогда боги-отцы сдвинули тут земную твердь, подобно волнам морским, чтоб детям их, живущим по отцовским заветам, защита надёжная от злых ромов была. Ты внимательно-то на валы сии погляди, ничего не замечаешь? – спросил он, когда дозор поднялся на вершину одного из холмов.

– Валы как валы, старые, полуразрушенные, – пожал плечами молодой воин, оглядывая с высоты простирающиеся вдаль извилистые ряды возвышенностей.

– Внимательней гляди, у дозорного не только глаз острым должен быть, но и ум быстрым, – строго молвил старший дозора.

– Ага, кажется, вон там, – помедлив, указал молодой дозорный, – будто руками человеческими соединили два прерванных вала…

– Верно, где разрыв природного вала был, там насыпали, где слишком склон пологий был, там подкопали, круче сделали, где-то ров меж валами углубили, чтобы врагу труднее было перебраться, а значит, и поразить его стрелой проще. Там же, где вешние воды могли размыть рукотворную насыпь, столбы дубовые вбивали, а уж потом землёю гатили, да ещё и сверху для прочности снова землёй покрывали, так-то, – молвил важно десятник.

– Не пойму, – привстал на стременах второй дозорный, – отчего они с нашей стороны пологие, а с римской – крутые? Как будто с этой стороны кто-то от римлян защиту сооружал…

– Молодец, Тихомир! – похвалил начальник. – Потому что валы сии пораньше римского Траяна обустроены были. Гуселыцики, домрачеи да бояны-велесовичи сказывают в песнях своих, что во времена праотца Ория сыновья его разделились на три Рода, и были то Кий, Щех и Хорив, родоначальники русов, чехов и хорват, от которых и пошли славянские племена великие. Дружно они промеж собой жили, всегда брат брату по завету отцовскому помогали, и прозвали их в народе Троян-царём. Ибо находились они под покровительством Верховного нашего Трояна-Триглава и были его земным воплощением. Праотец Орий и сыновья его сотворили великую державу Русколань, границы коей простирались от Рай-реки на восходе до Дуная на заходе. И жили пращуры наши под правлением Троян-царя и потомков их богато и мирно тысячу лет, и времена те прозвались Трояновыми. А когда готы с гуннами разрушили Русколань, пришёл конец и векам Трояновым, настало злое время междоусобиц, разлада и войн. Так вот, ещё во времена Трояновы предки наши строили те валы для защиты Русколани от врагов: и на Днепре и его притоках строили, и на Дунае, там, где он перестает течь на полдень и сворачивает на заход. Там второй ряд сих валов великих тянется, – закончил старший дозора.

– Погоди, – догадка осенила молодого дозорного, – выходит, мы не просто на Болгарию идём, а ту землю, что некогда Русколани нашей принадлежала, возвращаем! – воскликнул он.

– Так оно и есть, – степенно кивнул старший дозора и направил коня вниз.

Подъехали к невеликой степной реке, что преграждала путь и уходила на полдень, прорезав неширокое ущелье в древнем валу.

– А ну, молодцы, на десяток шагов друг от друга, – приказал старший, спешиваясь у берега, – ищем, где дружине лепше перейти эту самую Ялпугу.

Переправившись через реку, Киевская конница вскоре свернула левее и, пройдя по тесной лощине меж двух рукотворных сопок через каменные развалины, много веков тому бывшие прочными башнями ворот, перешла на полуденную сторону древних укреплений и двинулась вдоль сильно вытянутого озера Ялпуг. Десятник пояснил, что старая римская дорога должна привести к придунайской крепости Орёл, построенной у древней переправы через голубой Дунай. С водной глади, поросшей густыми камышами да осокой, то и дело взлетали утки, серые гуси, а по мелководью важно выхаживали задумчивые цапли. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались плавни.

– Глядите, братья, какая здесь прорва дичи! – восторженно воскликнул Тихомир, подняв громким возгласом в воздух ленивую стайку куликов. Из ближней камышовой заросли рыжей молнией выскочила лисица и, сердито взглянув на нежданных шумливых гостей, испортивших ей охоту, тут же скрылась в кустарнике.