Страница 28 из 66
— Товарищ капитан, — попросил он, — подарите что-нибудь на память. Все-таки я ваш преемник и должен что-то получить в наследство.
— В наследство, говорите, Алеша? — остановился в дверях капитан. — Зачем же? Меня еще не хоронят, я еще в авиации постараюсь свое слово сказать, раз не довелось стать космонавтом. В наследство не надо. А вот на новоселье я вам действительно подарок сделаю. — Он порылся в портфеле и достал твердый белый комочек. — Держите, Горелов, мал золотник, да дорог.
— Что это такое? — недоуменно спросил Алексей. ?— По форме напоминает хлеб.
— Это хлеб и есть, — подтвердил Мирошников, — хлеб, побывавший в космосе в бортовом пайке корабля «Восток-1». Из рациона Юры Гагарина. Видите, какой сувенир! И если у вас все сложится удачнее моего и вы полетите в космос, возьмите его с собой.
— Я возьму, — растерянно согласился Горелов.
Шаги Мирошниковых замерли на лестнице. Кольский ушел с ними.
Затворив плотно дверь, Горелов вернулся в комнату, встал у окна. Сквозь свободное от наледи пространство он увидел ту же стоявшую внизу трехтонку. Кузов был закрыт, и солдат в нем не было. Рядом с машиной стояли те пятеро, что повстречались, когда Алеша и Кольский шли к дому. Вероятно, они прибежали попрощаться с капитаном Мирошниковым прямо из физзала, потому что были в голубеньких шапочках и синих спортивных костюмах.
С каким-то тоскливым любопытством наблюдал Алеша за коротким прощанием. Пятеро по очереди обнимали Славу Мирошникова и его жену, а один из них даже расцеловался с ним. Грузовая машина отъехала, и ее место под окном заняла черная «Волга». С улицы донеслись последние прощальные возгласы: «Ты же пиши, Славик», «Помни», «Ну, до встречи, когда бы она ни состоялась», «Марьяна, пиши моей Вере».
И вдруг Горелов явственно услышал, как капитан Мирошников сказал: «Спасибо, спасибо, ребята! Вы смотрите новичка не обижайте. Все-таки в моей квартире остался жить. Пусть хоть ему на тринадцатый номер повезет!»
И Алеше стало тепло и грустно от таких слов.
Потом Мирошниковы сели в легковушку, и она плавно взяла с места, устремившись к проходной. Машина ехала к зеленым воротам по недолгой дороге, а пятеро космонавтов остались недвижно стоять и напряженными глазами провожали своего навсегда убывающего товарища. Черная «Волга», остановившаяся у проходной, и маленькая группа провожающих, таких ярких на фоне белого снега в своих синих костюмах, выглядели несколько траурно.
Горелов отошел от окна. «Неужели и со мной случится такое? Нет, не верю, — заговорил он с собой. — А почему не верю? Разве этот красивый кудлатый парень хуже тебя? Да нет, не хуже. Так что? Тебя зачислили на его место, ты теперь будешь жить в его квартире. Но есть ли гарантия, что и с тобой не произойдет такого? Ведь этот парень три года ходил по дорожкам космического городка, три года тренировался на снарядах в физзале, проходил занятия в термокамере и сурдокамере. Три года ездил время от времени на центрифугу, учился в академии. Три года был уверен, что распахнется перед ним проходная космодрома, чтобы пропустить к стартовой площадке, к ракете... И вдруг вместо этого зеленые ворота городка навсегда закрылись за ним. — Алеша прошелся по опустевшей комнате, сказал: — Навсегда». А что ждет его в авиации? Разве легко возвращаться назад к самолету после длительного перерыва? На его тужурке — значок военного летчика второго класса. Но когда он возвратится к своим товарищам, ему придется начинать снова с программы пилота, не получавшего класс. Ой, как нелегко все это!
Горелову стало жаль уехавшего Мирошникова. Он оглядел опустевшую комнату. Одинокий коричневый чемодан, поставленный у стены, делал ее еще более неуютной. Диван, три стула, длинный стол без скатерти, буфет с открытыми дверками... Во второй комнате Алеша обнаружил фанерный платяной шкаф с поцарапанным зеркалом, небольшой письменный столик, на котором стоял желтый пластмассовый телефон, еще два старых стула и кровать, застеленную свежим бельем. «Вероятно, капитан Кольский постарался, — догадался Алеша. — Ну что ж, и за это спасибо. Наши отцы начинали небось с худших вариантов».
На другой день Горелов проснулся довольно поздно, когда неторопливый зимний рассвет уже разгорелся за окнами. Как и многие люди, переселившиеся в новую обстановку, со сна он не мог первые секунды сообразить, где находится. «Я уже не в Соболевке, — вздохнул он облегченно, — это же новая квартира». Потом, посмотрев на часы, Алеша испугался своего слишком позднего пробуждения. Однако вспомнил — сегодня воскресенье и его нигде не ждут. Нашарив войлочные тапочки, он прошел в соседнюю комнату и ахнул от изумления.
— Вот это да!
Стулья и табуретки беспорядочно окружали раздвинутый стол, на котором стояли тарелки с остатками еды и множество бутылок с разноцветными наклейками. «Как же я позабыл-то спросонья! — укорил себя Алеша. — Вот это работенки мне на воскресный день подбросили! И до обеда все не перемою». Он еще раз посмотрел на бутылки и вдруг от души рассмеялся.
При воспоминании о вчерашнем вечере в нем шевельнулась потаенная радость. В самом деле, как все это произошло? После принятой ванны он лег отдохнуть и, утомленный первыми впечатлениями, быстро заснул. Очнулся в сумерках от неясного шума и непрерывных звонков. Сначала решил, что это телефон, и подскочил к письменному столу, но очередной звонок донесся уже явственно из коридора. Сомнений не оставалось — звонили на лестничной площадке, и, видно, давно и настойчиво. Наскоро сунув ноги в тапочки, кинулся открывать. Было уже темно. Алексей включил в прихожей свет и широко распахнул дверь. Плотный, среднего роста майор с тяжелым свертком в руках быстро прошел мимо, прямо в комнату, так, словно Алексея тут и не существовало.
— Ребята, вторгайтесь! — громко позвал из его комнаты майор.
На лестнице послышались шаги. Пятеро офицеров с тяжелыми коробками и кульками прошагали в комнату. Чей-то глуховатый басок спросил:
— Куда класть?
— На стол, — распорядился майор, -только не позабудьте перед этим скатерть-самобранку расстелить. Эй, кто-нибудь, зажгите свет!
Вспыхнула люстра, и комната наполнилась ровным светом. Горелов растерянно вошел в собственное жилище, чувствуя, что, заспанный и непричесанный, он выглядит сейчас смешно. Майор остановил на нем взгляд, и на его щеках заплясали веселые ямочки:
— Полюбуйтесь на хозяина, ребята. Вероятно, так Илья Муромец выглядел после того, как сиднем просидел на печи свои семнадцать или сколько там лет. Хорош, а?
Несмотря на явную насмешку, Горелов почему-то не почувствовал обиды. Он лишь озадаченно переводил взгляд со свертков и коробок на хрустящую новенькую белую скатерть, которую два входивших последними офицера расстилали на столе, выравнивая концы.
— Ярлычок с магазинной ценой хоть оторви, — буркнул один из пришедших.
— Что? Не доходит? — спросил майор, еще веселее улыбаясь. Круги от ямочек на щеках поплыли по его широкому лицу. Темные умные глаза так и буравили Алексея. — Чудак человек. Сразу видно, насколько в нем глубоко сидит провинциальный аэродром. А где же нюх, летная интуиция?
— Я действительно ничего не понимаю, товарищ майор, — выдавил Алексей.
Тот безжалостно его оборвал:
— Здесь уставное обращение неуместно. Дома мы зовем друг друга коротко: «ребята» или по именам. Меня, кстати, зовут Владимир Костров. А понимать здесь нечего. Сегодня у вас новоселье, и у всех нас в связи с этим большой мальчишник. Вот мы и пришли вас поздравить, Алексей. Принимайте гостей и ваших коллег-космонавтов. Да и подарки заодно.
— Но я и ожидать вас сегодня не мог, — совсем растерялся Горелов, — у меня, кроме тюбика с зубной пастой, никакой закуски... да и стол маленький, все не усядетесь за него.
— А разве это не закуски? — указал майор на свертки и коробки.
— Дополнительные стулья будут доставлены из Володиной и моей квартиры, — подал голос лысоватый капитан.