В огне

«Мухобойки» непрерывно снижались и подымались, вися над мостом. Снова огромными черными грибами встали фонтаны взрывов. Мост заволокло дымом.

— Один готов! — крикнул вдруг Хюйен, стоявший рядом с Дыком.

— Горит!.. — закричали бойцы.

— Горит, сволочь!..

— Смотри, дым так и прет!..

Самолет пытался набрать высоту, волоча за собой длинный черный шлейф. Потом начал полого спускаться к морю.

Когда все смолкло, в ушах у Дыка долго еще отдавался грохот боя.

Над рекой в расплывающемся черном дыму забелело бетонное тело моста. Его хорошо было видно в бинокль. Мост совершенно не пострадал, хотя поля и дорога рядом были перепаханы бомбами, а деревья — начисто сбриты взрывами.

VII

Суан, спрыгнув с машины, бежал через поле, затянутое пеленой дыма. Несколько женщин-ополченок тоже бежали на позиции «единицы», громко крича что-то. Одну Суан успел разглядеть: сжимая винтовку, она оборачивалась назад и махала рукой подругам, тащившим бамбуковые носилки. Следом торопилась женщина с сумкой на боку. Потом дым, стлавшийся по ветру, закрыл все вокруг.

Не пройдя и ста шагов, Суан остановился на краю огромной воронки. Огибая ее, он свернул вбок и взобрался на груду выброшенной взрывом земли. Вдруг она с шумом поползла у него из-под ног. Он побежал, увязая в дымящейся рыхлой земле.

Неожиданно Суан почувствовал, что проваливается куда-то, и, не успев еще толком понять, что произошло, очутился на дне воронки. Сверху, вдавливая его в землю, обрушился тяжелый рев реактивных турбин. Самолет пикировал прямо на него. Суан, прижавшись к обожженным глыбам земли, смотрел, сощурив глаза, вверх, откуда неслись, казалось, направленные ему в грудь струи трассирующих пуль.

Самолет промчался мимо. Суан смахнул с лица комья грязи. Земля набилась ему в рот. Бешено колотилось сердце. Тело налилось тяжестью, которая словно приковала его ко дну воронки. «Что это — страх?..» Вдруг почудилось, что он снова видит маленькие фигурки женщин, бегущих среди столбов черно-рыжего дыма.

Он поднялся и пополз вверх по скату воронки, перевалился через край, встал и побежал прямиком через поле — туда, где за густыми клубами дыма полыхали вспышки орудийных залпов…

«Наконец-то!» Суан различил силуэты пушек. Он принялся считать, сколько орудий ведут бой: «Одно… второе… третье… четвертое… пятое… Отлично! Почти вся огневая мощь роты!»

Грохот разрывов, гром канонады, вой бомб и рев реактивных моторов рвали воздух в клочья.

Суан замедлил шаг и огляделся.

Бомба, упавшая рядом с орудийным окопом, разметала бруствер и перевернула пушку. В окопе сидели и лежали раненые. Наклоняясь то к одному, то к другому, перебегала женщина с медицинской сумкой на боку.

Вторая бомба завалила траншею прямо перед КП роты, где сидели связисты. Бойцы вытаскивали засыпанных землей товарищей.

Около траншеи командир роты Шон невозмутимо взмахивал флажком, указывая цели. Возле него, поддерживая руками трубы дальномера, стоял наблюдатель и, не отрываясь от окуляров, следил за самолетами. Он был ранен в голову, и кровь багровыми кругами расплывалась по его рубахе.

«А где Тхань? — подумал Суан? — Почему не видно политрука?.. Может быть, ранен?..»

Красный флажок в руке Шона прочертил резкую дугу.

Огонь!..

Огонь!..

Огонь!..

Пушки, сотрясая землю, выплевывали снаряды навстречу двум «мухобойкам», снижавшимся над мостом. В орудийных гнездах вокруг лафетов поблескивали сотни разбросанных медных гильз.

Лица солдат с воспаленными, красными глазами почернели от порохового дыма. Для них не существовало сейчас ничего, кроме распарывавших небо реактивных машин. Люди оступались, падали и поднимались снова, не сводя глаз с самолетов, не замечая глины и сажи на гимнастерках, не обращая внимания на раны и ссадины, на кровь, которая, смешавшись с землей, бурой коркой запекалась на руках и на лицах и темными пятнами, вместе с потом и грязью, расползалась по одежде. Они слились в единое целое со своими пушками, посылая в небо снаряд за снарядом…

Самолеты поодиночке и по два стремительно уходили вдаль.

Девушки-ополченки из меддружины, перебежав через поле, рассыпались по позициям. Несколько человек с бамбуковыми носилками сразу побежали к перевернутому орудию. По полю спешила еще одна группа ополченцев — мужчины и женщины.

Комиссар подошел к Шону. Почему-то сейчас особенно бросалось в глаза, что ротный совсем молод. Шон потерял где-то свой шлем, гимнастерка его была разорвана в клочья и вся залеплена грязью, волосы, ресницы и брови стали серыми от песка и пыли. Он выплевывал набившийся в рот песок.

Суан понял, что Шон тоже был засыпан взрывом в траншее.

Увидев комиссара, Шон широко улыбнулся.

— Где Тхань? — спросил Суан.

— Он во время боя был у третьего орудия. Наверно, еще там. — Шон мотнул подбородком в сторону перевернутой пушки.

В траншее, наполовину закаленный землей, сидел телефонист, прижимая к груди аппарат.

— Ну как, есть связь с КП группы?

— Товарищ Шон, где-то на линии разрыв. Разрешите, я пойду и исправлю?

— Хорошо, идите. Только осторожнее! И побыстрее!..

Самолеты возвращались обратно. Шон вскочил на груду земли около воронки и, взмахнув флажком, закричал:

— Рота! Внимание!.. Вести огонь залпами!

На этот раз самолеты заходили прямо на мост. Один за другим они разворачивались со стороны солнца и, отбомбившись, уходили на восток, к морю. Но огонь «единицы» и соседей с той стороны реки каждый раз смертоносным острием вонзался в небо на их пути. И они сворачивали в сторону, сбрасывая бомбы куда попало.

Зенитчики, видя эффективность своего огня, стали действовать слаженней и точнее. Один из самолетов загорелся и стал уходить, набирая высоту.

Трое тяжелораненых лежали на земле, залитой кровью. Среди них был ротный фельдшер; у него была перебита нога, он бредил. Рядом с ним лежала на земле медицинская сумка.

Суан, увидав женщин с носилками, крикнул:

— Сюда! Сюда, товарищи!

Дружинницы подбежали, с трудом переводя дух. Молоденькая девушка лет шестнадцати, наклонившись над раненым, начала делать перевязку.

Женщины выносили раненых. Суан провожал глазами каждые носилки.

Наблюдатель, стоявший рядом с Шоном, вдруг покачнулся и упал на землю. Суан подбежал к нему и, с трудом разжав его пальцы, осторожно взял дальномер. Лицо у парня совсем посерело, он потерял много крови. Он пошевелился, открыл глаза и, увидав комиссара, попытался приподняться, но снова рухнул прямо на руки Суану.

Дружинницы бросились к Суану, следом за ними торопился старик. Несколько пар рук подхватили раненого. Одна из женщин быстро перебинтовала ему голову. Старик, стоя подле нее, повторял:

— Дай-ка ему попить сладкой воды!.. Быстрей, быстрей! Натягивай бинт!..

Суан отыскал Тханя в землянке рядом с разбитым орудием. Одна рука его была перевязана и притянута бинтами к боку. Он сидел, прислонившись к плетеной стенке.

Рядом с политруком лежал раненый солдат, накрытый по грудь окровавленным одеялом. Он был очень плох. Около него сидела женщина; в одной руке она держала шприц, в другой — блестящее металлическое блюдце с разноцветными ампулами.

Подойдя поближе, Суан узнал Лить. При виде комиссара Тхань привстал. Суан хотел заговорить с ним, но, бросив взгляд на солдата, промолчал и опустился на циновку.

Лицо солдата, по-мальчишечьи округлое, было прозрачно как воск и с каждой секундой становилось все бледнее. Черная прядь волос, упавшая на лоб, слиплась от пота. Длинные ресницы стали неподвижны, побелевшие губы не шевелились. Жизнь заметна была лишь в слабом подрагивании ноздрей.

Лить не подняла головы. Пальцы ее лежали на запястье раненого, улавливая пульс. Комиссар и политрук ждали, что она скажет.

Снаружи умолкли пушки. Самолеты ушли. Издалека доносился голос Шона:

— Привести в порядок боекомплекты!.. Осмотреть орудия!.. Об окончании доложить!..