Страница 5 из 21
Малыш разволновался.
— И ему пришлось столько работать! — сказал он. — А почему он работал так много и так трудно?
— Ну, Эврисфей, следующий царь, завидовал… Потому что сам-то он был хуже Геракла, понимаешь?.. Ведь Геракл был герой, наполовину бог… А Эврисфей был смертный, понимаешь?.. Это Геракл должен был стать царём. Но Гера сделала так, что Эврисфей родился первым. Потому Гераклу и пришлось совершать свои великие труды.
Мальчик кивнул, словно всё уже ясно.
— Надо было их совершить, чтобы доказать, что он лучше, да?
На эти слова Агий не ответил. Он услышал наконец шаги начальника ночной стражи, совершавшего очередной обход.
— Тут никто не появлялся, — объяснил он. — Не пойму, что нянька делает. Малый бегает по дворцу в чём мать родила, посинел от холода… Говорит, что ищет своего змея.
— Вот сука ленивая!.. Ладно, я растолкаю какую-нибудь рабыню, чтобы пошла подняла её. Царицу беспокоить не время, поздно слишком.
Он зашагал прочь, звеня оружием. Агий поднял малыша на плечи и похлопал по попке.
— Сейчас пойдёшь спать, Геракл. Давно пора.
Малыш соскользнул вниз и обнял Агия за шею. Агий не сказал, как его обидели. Не выдал! Такому другу можно отдать всё… Но у него ничего не было кроме тайны, и он поделился этой тайной:
— Если мой Тюхе вернётся, скажи ему где я. Он знает, как меня зовут.
Птолемей, сын Лага (во всяком случае так полагалось думать), ехал на своём новом коне в сторону озера Пеллы. Конь гнедой, отличный конь, ему надо двигаться побольше… А там, вдоль берега, хорошее ровное место, есть где разгуляться. Коня подарил сам Лаг. В последние годы он стал получше относиться к сыну, а детство Птолемея было совсем безрадостным.
Птолемей — крупный юноша восемнадцати лет, смуглый, с сильным профилем, который с годами огрубеет. Он уже взял на копьё своего первого вепря, так что сидит теперь за столом вместе с мужчинами; и убил первого врага в одной из пограничных стычек, так что сменил мальчишечий поясной шнурок на красный кожаный пояс для меча. В прорези пояса кинжал с рукоятью из рога… Все говорят, что Лаг может гордиться таким сыном. И они прекрасно ладят друг с другом, и оба ладят с царём.
Между озером и сосняком он увидел Александра и поехал навстречу: тот махал ему рукой. Он очень любил этого странного мальчугана, так непохожего на всех остальных. Для семилетнего он слишком развит, хотя ему ещё и нет семи; а в сравнении с более старшими ребятами слишком мал… Сейчас он бежал навстречу по илистой почве, запекшейся летом в твёрдую корку вокруг чахлого тростника; а его громадный пёс раскапывал полевых мышей и время от времени догонял его, чтобы сунуть запачканный нос ему в ухо. Он мог это сделать, не отрывая передних лап от земли.
— Хоп! — Юноша подхватил мальчика и посадил перед собой на ковровый чепрак. Они ехали рысью; искали, где можно будет пустить коня в галоп. — А этот пёс твой, он ещё растёт?
— Да!.. Ты посмотри, какие у него лапы громадные. Он ведь ещё не дорос до них, правда?
— Ты был прав. Он настоящий молосский с обеих сторон, точно. У него и грива отрастает…
— Как раз на этом самом месте, где мы сейчас, тот дядька собирался его утопить.
— Если не знаешь, от кого щенки, не всегда окупается их выращивать…
— Тот сказал, он никуда не годится. Уже и камень привязал!
— Но в конце концов кого-то покусали, так я слышал. Мне бы не хотелось, чтобы такой пёс меня укусил, честное слово.
— Он тогда слишком маленький был кусаться. Это я укусил. Смотри, здесь можно поскакать!
Пёс, радуясь возможности вытянуть длинные лапы, помчался рядом с ними вдоль широкой лагуны, соединявшей Пеллу с морем. Они неслись во весь опор, пугая птиц громким топотом коня. Из камыша с криком, хлопая крыльями, взлетали чайки, дикие утки, длинноногие цапли и журавли… А мальчик громко распевал пеан гвардейской конницы: неистовое крещендо, специально подобранное к аллюру кавалерийской атаки. Лицо его пылало, волосы развевались, серые глаза стали голубыми, — он сиял.
Птолемей придержал коня — пусть отдохнёт — и начал его расхваливать. Александр ответил так, как мог бы выражаться опытный конюх… Птолемей часто чувствовал себя в ответе за него, то же самое почувствовал он и теперь.
— Отец твой знает, что ты проводишь столько времени с солдатами?
— Да, конечно! Он сказал, что Силан может поучить меня бросать в мишень, а Менест может брать с собой на охоту. Я бываю только с друзьями.
Да, пожалуй лучше было не трогать эту тему… Птолемею уже не раз доводилось слышать, что царь предпочитает видеть мальчика даже в самой грубой компании — только бы не оставлять его с матерью целыми днями. Он послал коня легким галопом, и так они двигались, пока в копыто не попал камень. Пришлось спрыгнуть вниз и заняться этим, а Александр остался наверху. И вдруг спросил:
— Птолемей, а это правда?.. Ты на самом деле мой брат?
— Что?!
Он так вздрогнул, что выпустил коня, и тот зарысил прочь. Мальчик тут же подхватил поводья, твердо придержал коня, конь пошёл шагом… Но Птолемей, смущённый, не стал подниматься, а шагал рядом. Мальчик, заметив что-то неладное, серьёзно сказал:
— Так говорили в караулке.
Они двигались молча. Александр чувствовал, что Птолемей не так сердит на него, как чем-то напуган; и терпеливо ждал. Наконец Птолемей ответил:
— Говорить они могут, меж собой. Но мне они этого не скажут, и ты не говори. Мне пришлось бы убить того, кто скажет такое.
— Почему?
— Ну, так надо. Вот и всё.
Мальчик молчал. Птолемей с тревогой понял, что очень обидел его. Об этом-то он не подумал, и в голову не пришло!..
— Ну, — сказал он неловко, — ну что ты? Такой большой уже мальчишка и не знаешь почему?.. Ты ж пойми, я бы рад был, чтобы мы с тобой были братья, ты тут не при чём, не в тебе дело. Но моя мать — она жена отца моего отца, так?.. Значит, если я твой брат, то я байстрюк, так?..Ты знаешь, что это такое?
— Да, — сказал Александр. На самом-то деле он знал только, что это смертельное оскорбление, но не знал почему.
Чувствуя неловкость, с трудом подбирая слова, взялся Птолемей выполнять свой братский долг. На все прямые вопросы Александр получил прямые ответы. Все нужные слова он уже знал — слышал в караулках от своих взрослых друзей, — но плохо представлял себе, что они значат. Казалось, он до сих пор думал, что для рождения ребёнка нужно ещё какое-то волшебство. Птолемей, управившись с этой темой, удивился, что мальчик так долго и сосредоточенно молчит.
— Ты что? Вот так мы все родились, и ничего постыдного тут нет — такими нас создали боги… Но женщина должна это делать только со своим мужем, иначе ребёнок получается байстрюком. Как раз потому тот дядька и хотел утопить твоего пса: боялся, чтоб не испортилась порода.
— Да, — сказал мальчик; и снова задумался.
Птолемею было не по себе. В детстве, когда Филипп был всего лишь младшим сыном, да ещё и заложником к тому же, его нередко заставляли страдать; но он давно уже перестал стыдиться своего происхождения. Будь его мать не замужем, царь теперь мог бы признать его своим сыном, и ему было бы вовсе не о чем жалеть. Тут был только вопрос приличий; и он чувствовал, что нехорошо обошёлся бы с малым, не растолковав ему всё до конца.
Александр смотрел прямо перед собой. Запачканные мальчишечьи руки по-хозяйски держали поводья и делали всё сами, не отвлекая его от мыслей. Умная ловкость и сила этих крошечных ручонок казалась сверхъестественной, от нее оторопь брала. А сквозь детскую мягкость его лица уже проглядывал чёткий профиль, который переживёт тысячелетия.
"Вылитая мать, от Филиппа вовсе ничего, " — подумал Птолемей.
И тут его пронзила мысль, словно молния сверкнула. С тех пор как оказался за одним столом с мужчинами, он постоянно слышал разговоры о царице Олимпии. Чего только о ней не рассказывали!.. Непонятная, неистовая, жуткая; дикая, словно фракийская менада; может на тебя Глаз наложить, если встанешь у нее на пути… С царем наверно так и получилось, когда он впервые увидел ее при свете факелов в пещере, во время мистерий на Самофраке. Он же с первого взгляда голову потерял. Даже не успел узнать, откуда она, какого рода… Правда, он тогда привез ее в свой дом с триумфом, с ценным союзным договором… Говорят, в Эпире женщины еще совсем недавно правили сами, без мужчин. А в ее сосновом бору кимвалы и бубны звучат иногда всю ночь напролет, и из комнат ее часто флейту слышно, звуки странные такие… Говорят, она совокупляется со змеями… Это, конечно, бабушкины сказки, — но что происходит там, в соснах?.. Быть может, мальчик, до сих пор бывший при ней неотлучно, уже знает больше чем надо?.. Или до него только сейчас дошло?..