Страница 15 из 17
— Да нет! Просто лойрио Ройл силен! А вашему сопляку конец! Его все равно удавят — так раньше или позже? Почему бы не встать на сторону сильного?
— Сильного ли? Ройл даже не наследный лойрио.
— Конечно, сильного! Если вы сейчас развяжете меня, я даже сам все сделаю! И поедем к лойрио…
— Где нас удавят первыми. Потому что много свидетелей — много разговоров. Эта история дойдет до короля, а тот шутить не любит. Значит, лойрио Ройл?
— Ну, да…
Отрицать смысла не было. Шакр тут же пустил бы нож в дело — на моей шкуре, а она мне была дорога.
— Подробности…
Отпираться мне не захотелось — и я принялся рассказывать. Вернувшись мыслями в тот день в замке…
Лойрио Ройл вызвал меня с тренировочного поля, где я натаскивал новобранцев.
— Тарс… садись, выпей со мной.
Начало было нетипичным. Я насторожился, но за стол присел и вина себе налил. Хорошего, южного, дорогого. Странно еще было, что разговаривали мы не в общем зале, а в покоях лойрио — он старался туда никого не приглашать.
— Ты хорошо мне служишь.
— я рад служить моему лойрио.
— Может быть так, что скоро тебе придется служить кому‑то другому…
Я тут же заверил, что для меня это будет горем. Ройл рассматривал меня серьезно и внимательно, я всем видом показывал преданность и верность — и лойрио решился.
— Ты знаешь, что лойрио Торвальд–холла я только по браку…
Не знать было бы сложно, поэтому я кивнул.
— и что у замка есть еще один наследник…
Не еще один, а другой, чего уж там. И когда он достигнет совершеннолетия — приедет сюда. А ждать уже недолго. Хм–м…
— я что‑то слышал, лойрио…
Проявлять излишнюю осведомленность в присутствии нанимателя — вредно для жалования.
— Так вот, — лойрио Ройл решился — и теперь ломился вперед. — поскольку моя жена умерла — я должен послать за пасынком. И хочу я послать — вас.
Я закивал.
— Воля моего лойрио — закон для меня!
Эдвин Ройл вздохнул — и продолжил.
— Мой пасынок глуп, слаб, безволен… Тарс, ты неглуп и предан мне. И я хотел бы, чтобы ты правильно понял мое предложение. Ты хочешь стать благородным?
Хочу ли я? Еще как хочу, с того самого дня, как узнал, что мою мамашу огулял наш трайши, отчего и получился я. Я воспитывался в замке, только признавать меня никто не собирался, выучили — и выкинули. Я плюнул на ворота и ушел. Но если бы я получил титул, я мог бы и вернуться, поспорить с родней за землю.
— я не говорю, что это будет легко, но…
Вот это меня успокоило. Если бы лойрио обещал все и сразу — точно бы прокатил. А если говорит, что нужно время и будут трудности — значит, узнавал, интересовался и обмануть не должен.
— И что я должен сделать?
Взгляд Эдвина Ройла стал жестким и острым.
— Ты. Должен. Убить. Моего. Пасынка.
Пять слов упали камнями. Я задумался. Убить… легко сказать, да сложно сделать. Лойрио не торопил меня, давая все обдумать. Потом я кивнул.
— Как скажете, лойрио. Но тут будут определенные трудности.
Убить было несложно. Но…
— Мне нужно, чтобы этот гаденыш сюда не доехал. Все остальное меня не интересует.
Хм–м…
— мне понадобится не меньше двадцати человек.
— Ты их получишь. Выберешь сам.
— мне придется пообещать им денег — и достаточно много.
— Это также решаемо.
— После моего возвращения нам придется с ними что‑то делать… сами понимаете…
Эдвин Ройл чуть заметно расслабился.
— я рад, что ты это понимаешь. Чем меньше свидетелей, тем лучше.
Я понимал.
— то есть нас еще ждут пять человек где‑то? — пинок в бок оборвал воспоминания.
— Не ждут, — криво усмехнулся я. Щека болела после удара.
— Это еще почему? Не удалось найти достаточно мрази?
— Они собирались предупредить вашего щенка. Пришлось принимать меры.
Действительно, хорошо, что я об этом узнал заранее. Командир второго десятка, Маки Фарн, хотел обо всем при встрече сообщить Колину. По счастью, он начал сговариваться со своими людьми, а один из его десятка, Томми Рефрег, давно нашептывал мне на своего десятника. Хотел на его место. Да, Томми та еще лиса. Был… если лучников перебили.
— мой командир…
— Да, Томми?
— Маки и еще один решили сбежать и предупредить вашего щенка…
— что?! Когда?
— Завтра ночью.
Я беру себя в руки. Завтра еще не настало, так что время есть. Хлопаю Томми по плечу.
— Том, ты молодец. С меня причитается, а пока — возьми.
Отвязываю от пояса кошелек. Томми принимает его, не скрывая жадных огоньков в глазах.
— Я могу рассчитывать, что стану десятником?
— Это само собой…
А следующим вечером у коней Маки и его приятелей встречают все остальные.
— Далеко ли собрался, предатель?
Маки не разменивается на ответы. Все пятеро собираются дорого продать свою жизнь. И троих они забирают с собой. Мне не жаль. Лучше небольшой, но хороший отряд — это первое. И второе — надо повязать людей кровью перед серьезным делом. Сначала малой, а потом и большой.
— мрази, — Шакр словно сплюнул.
Я прикрыл глаза. Ну, умные ведь люди…
— Я смогу договориться с лойрио. Получите много денег, уедете в другую страну…
— А мне и в Торадоре неплохо. Алек, заткни рот этой гниде.
— не надо. Я буду молчать, если я задохнусь — с вас спросят, а у меня нос заложен…
Это приняли во внимание.
— а что с ним делать потом?
— Лойрио очнется — он и решит.
И словно по заказу с другого конца поляны донесся слабый стон.
Колин.
Было дико больно. Наверное, от боли я и в себя пришел. Болела вся грудь. Больно было вдыхать и выдыхать, шевелиться, даже глаза открыть… хотя нет. Глаза открывать было не больно, только толку — чуть. Темнота и где‑то сбоку что‑то светится. Я чуть шевельнулся, чтобы проверить, не связан ли я — и не смог сдержать стона. И тут же кто‑то громко вскрикнул.
— Лойрио очнулся!
Через минуту надо мной склонилось лицо Шакра.
— Лойрио, вы как?
Сложный вопрос. Все болело, да, но умирать я не собирался.
— Жи…ть…
Хотелось сказать, что жить буду, но горло перехватило — и я едва не раскашлялся. Слава Четырехликому, Шакр сунул мне в рот горлышко фляги, умело поддержал голову, чтобы я не захлебнулся. Я сделал пару глотков воды и смог говорить почти нормально. А что голос чуть подрагивает от боли — разве это важно?
— Жить буду. Доложите обстановку, десятник.
Шакр усмехнулся.
— После того, как вы перебили лучников, мы смогли сражаться всерьез. Занялись этими предателями. Шестерых убили, Крашри удалось схватить живым, остальные сбежали.
— И пес с ними…
— Крашри мы уже предварительно расспросили. Ему заплатил ваш отчим.
— Тварь паскудная.
— Очень точно подмечено, лойрио. А вы не хотите рассказать, как справились с пятью солдатами и кто вас перевязал?
— я сильно ранен?
Шакр хмыкнул.
— я бы сказал, что смертельно.
— Да? А почему я жив?
— Сказал бы, если бы не видел своими глазами. Вас, лойрио, ранили в грудь. Мечом, серьезно, насквозь. При таких ранах не выживают, но ваша выглядит заживающей. Края как склеились, гнилью не тянет, дышите вы ровно и спокойно… что произошло?
Я попробовал вдохнуть чуть поглубже — и получил в награду острый укол боли.
— я решил зайти в тыл засаде — и положить, сколько смогу.
— и чудом не полегли сами.
Шакр привычно ворчал. Я усмехнулся — ну ничего‑то не меняется.
— не полег же…
— Чудом. И мне интересно — кто это чудо?
— не знаю. Двоих я положил сразу, третьего на подходе, двое оставшихся меня всерьез теснили, помогла зайка… она здесь?