Страница 35 из 36
Мы миновали долину, днище и противоположные скаты которой покрыты были на корню высохшим лесом. Какие причины вызвали образование таких громадных площадей сухостоя? Неужели пожар, и если да, то давно ли? Но спросить было не у кого. Взбираемся все выше и выше. И вот наконец перевал… Внизу, на страшной глубине, озеро дивного бирюзового цвета. Гигантские скалы кругом. Над ними – трехглавый Богдо.
Так вот оно где, это священное озеро, воды которого некогда покрыли останки ста тысяч святых! Так вот почему китайцы дают такое поэтическое название этим горам[48], а воображение всех окрестных народов населило их своими богами![49]
Вся Центральная Азия не имеет уголка более живописного и вместе с тем более таинственного и величавого. Гигантская гора, «подпирающая, – по китайскому выражению, – облака и заслоняющая собою луну и солнце»[50], и видная из пяти городов, но всего лучше из Центральной Джунгарии, откуда она, действительно, кажется «троном», или, если хотите, усеченным конусом, совсем неестественно высоко приподнявшимся из-за громады снеговых гор, вся она теперь тут, перед нами, не заслоненная вовсе предгориями… Подошву ее омывают воды озера бирюзового цвета, берега которого – дикие скалы, поросшие лесом, и выше них, с нашей стороны, – изумрудные поляны и еловые рощи, напротив – осыпи пестрого камня. И все это, наконец, в узких рамках торчащих кругом горных вершин, которые только на севере рассекаются одною дикою и узкою щелью р. Хайда-джана[51]. Какое таинственное и дивное место! И это где же? В сердце Гобийской пустыни, которая двумя широкими рукавами охватила этот, еще неведомый европейцам, «Парнас» тюркских и монгольских народов…
Дорожка бежит высоко над западным берегом озера. Мы то и дело то круто взбираемся на откос, то спускаемся в лог. Чудные луга, залитые морем цветов; еловые рощи, скалы, разбросанные по сторонам; то полуразрушенные, то строящиеся кумирни; караваны мулов, везущих либо кирпич, либо лес, либо, наконец, громадные глиняные кувшины с водой; китайцы – рабочие и монахи – все это, то и дело, мелькает и вправо и влево от нас. На нас смотрят с удивлением, мы тоже озираемся по сторонам и все боимся чего-нибудь не пропустить, чего-нибудь не досмотреть в этом чудном уголке…
– Вот где постоять бы!
– Да, да, разумеется… Надо только выбрать получше местечко.
– Да чего выбирать! Здесь везде хорошо… вот, хоть у озера!
Но озеро все еще далеко от нас, а дорожка юлит по отрогам и то спустится вниз, то взбежит снова наверх. Наконец, вынырнув в последний раз из елового перелеска, делает крутой поворот и еще круче спускается книзу… Озеро!
Едва развьючились – к нам явилась депутация от монахов.
– Здесь нельзя стоять!
– Почему нельзя?
– Озеро это священное… Бог Та-мо-фу, что обыкновенно сидит в ледяных чертогах своих, сходит иногда сюда покататься, и тогда все озеро сверкает огнями…
– Любопытно… и вы видели эти огни?
– Видели их святые люди – подвижники, постники; а из нас их никто не видал.
– И мы, вероятно, их не увидим.
Такой оборот речи, очевидно, не понравился почтенным служителям Та-мо-фу. Они начинали сердиться.
– Здесь, слышите ли, нельзя пасти скот, нельзя охотиться, нельзя рубить лес. Место это священное; все твари, населяющие его, принадлежат Та-мо-фу. Он рассердится, если их станут избивать, их луга топтать, их леса рубить. Выстрелы из ружья и удар топора нарушат покой, который здесь царствует искони. Они призовут на вас божий гнев, и тогда вы погибли.
– А кому же принадлежат мулы, разгуливающие вон там, на лугу?
– Фантэю.
– Почему же вы их отсюда не гоните? Они ведь топчут луга.
– Мы не смеем.
– А как же вы смеете рубить здесь леса?.. Мы встречали всюду порубки.
– Это не мы, а солдаты.
– А их отчего вы не гоните?
– А как же их гнать?
– А так же, как теперь вы гоните нас.
– Но ведь они не по своей охоте… лес нужен для строящихся кумирен!..
– Вот сказали! Да разве его нельзя привезти из-за гор? Кирпич ведь везете!..
Монахи переглянулись.
– Мы еще раз повторяем свое требование: уходите отсюда!
– А если мы не уйдем?..
– Мы в вас прикажем стрелять…
– А, если так, то вот что, монахи! Мы здесь останемся, а для того, чтобы обеспечить себя от случайностей… казаки! Комаров, Глаголев! Скрутить этому господину руки за спину, да и пусть посидит у нас подольше в гостях!
Это подействовало: монахи бежали, главарь их смирился и потом за все наше двухнедельное здесь пребывание был даже нашим лучшим приятелем. Его товарищи натащили картофеля, редиски, луку и других овощей; мы одарили их всех несколькими аршинами синей китайки, и мир с ними был заключен навсегда. Они даже впоследствии пренаивно сознались, что надеялись сорвать с нас приличный куш в пользу кумирни: «Ведь бедняга Та-мо-фу не имеет пока даже приличной одежды!..»
Монахи, между прочим, нам говорили, что еще в древности бог Та-мо-фу, спустившись с престола, начертал на одной из скал, с юго-востока окаймляющих озеро, такие слова: «Люди! Молитесь мне здесь, ибо место это, как ближайшее к небу, избрано мною». Но никто не мог прочесть этой надписи, пока не выискался, наконец, один почтенный старик. Существует ли и поднесь эта надпись, неизвестно: лодок здесь нет, а берегом до скалы не добраться…
Но мы попытались. В самом деле это мог быть любопытный документ – остаток хотя бы того «варварского» письма, о котором говорят китайские летописи V в.[52] К тому же все равно нам предстояло посетить южный берег этого озера: я хотел отыскать более или менее ясные следы ледников; брату необходимо было ставить веху для того, чтобы тригонометрически определить относительную высоту хотя бы крайнего и из трех самого невысокого пика Богдо. Два дня мы употребили на поиски, исходили весь южный берег, осмотрели все скалы, а надписи не нашли!
Это была первая неудача. Затем дальше. Мы ежедневно охотились, но всегда как-то несчастливо. Подстрелишь птицу, упадет, не отыщешь в траве или кустах, а найдешь как нарочно такую, которой весь заряд угодил в голову или вышиб много пера… Неоднократно слышали рев маралов, видели нередко косуль, стреляли и не убили. Предпринимали специально охоту на уларов – и тоже без результатов. В мире насекомых опять-таки ничего нового и интересного, а как надеялись здесь что-нибудь встретить! Думали, наконец: вот постоим, лошадей выправим. Но надежды и тут не осуществились: запретный корм не впрок, видно, пошел нашим животным! К тому же одна из них обезножила, напоровшись копытом на низко срубленный ргай [кизильник], у другой спинной намин разыгрался в серьезную рану. Но самым памятным событием было вынужденное бегство наше с гребня одного из главных отрогов Богдо. Еще хорошо, что все обошлось совершенно благополучно и что мы отделались только тем, что измокли да выпачкались в грязи… Вот как происходило все дело.
Надо было определить высоту снеговой линии, собрать образчики горных пород, слагающих горную группу, и образцы флоры и фауны, снять фотографии – одним словом, хотя бы в общих чертах познакомиться с альпийской зоной хребта. День был прекрасный, небо безоблачное. С вьючными лошадями мы всемером живо добрались до перевала в долину р. Ши-ма-гу, но тут тропинка оборвалась и началось карабканье по гребню одного из отрогов хребта.
Надо отдать полную справедливость Та-мо-фу: умело выбрал он свое седалище и крепко защитил снеговые чертоги свои от любопытных взоров людей.
– Хассан, да ведь это разве дорога? Не понимаешь?.. Шайтан, шайтан-иол! Чертова лестница, а не дорога!..
48
Они их называют «Линь-шань» – «чудотворными горами» и «Фушеу-шань» – «горами счастия и долголетия» (Иакинф [Бичурин]. «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана», с. 101).
49
Тюркское название Богдо-ола – «Топатар эулиэя, т. е. горы «многих святых».
50
Иакинф [Бичурин]. «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана», с. 92.
51
Путешественник Мерцбахер, исследовавший горную группу Богдо-ола в 1907–1908 гг., услышал для этой реки название Да-тун, которое с тех пор и утвердилось за этой рекой на всех современных картах. («Die Gebirgsgruppe Bogdo-ola im Ostlichen Tian-Schan», 1916, с. 24).
52
Иакинф [Бичурин]. «Собрание сведений о народах Средней Азии», III (Гао-чан); В. Григорьев. «Восточный, или Китайский, Туркестан», 1873, с. 100–101, 345.