Избранное

«– Ну что ты плачешь, медсестра?..»

Б. Н. Полевому

– Ну что ты плачешь, медсестра? Уже пора забыть комбата… – Не знаю… Может, и пора. – И улыбнулась виновато. Среди веселья и печали И этих праздничных огней Сидят в кафе однополчане В гостях у памяти своей. Их стол стоит чуть-чуть в сторонке, И, от всего отрешены, Они поют в углу негромко То, что певали в дни войны. Потом встают, подняв стаканы, И молча пьют за тех солдат, Что на Руси И в разных странах Под обелисками лежат. А рядом праздник отмечали Их дети – Внуки иль сыны, Среди веселья и печали Совсем не знавшие войны. И кто-то молвил глуховато, Как будто был в чем виноват: – Вон там в углу сидят солдаты – Давайте выпьем за солдат… Все с мест мгновенно повскакали, К столу затихшему пошли – И о гвардейские стаканы Звенела юность от души. А после в круг входили парами. Но, возымев над всеми власть, Гостей поразбросала «барыня», И тут же пляска началась. И медсестру какой-то парень Вприсядку весело повел. Он лихо по полу ударил, И загудел в восторге пол. Вот медсестра уже напротив Выводит дробный перестук. И, двадцать пять годочков сбросив, Она рванулась в тесный круг. Ей показалось на мгновенье, Что где-то виделись они: То ль вместе шли из окруженья В те злые памятные дни, То ль, раненого, с поля боя Его тащила на себе. Но парень был моложе вдвое, Пока чужой в ее судьбе. Смешалось всё – Улыбки, краски, И молодость, и седина. Нет ничего прекрасней пляски, Когда от радости она. Плясали бывшие солдаты, Нежданно встретившись в пути С солдатами семидесятых, Еще мальчишками почти. Плясали так они, как будто Вот-вот закончилась война. Как будто лишь одну минуту Стоит над миром тишина. 1972

Сыну

Я помню, как мне в детстве Хотелось быть взрослей… Сейчас – куда бы деться От взрослости своей. Не стоит торопиться Да забегать вперед. И что должно случиться, Тому придет черед. Придет пора влюбиться, Пора – сойти с ума. Вернулись с юга птицы, А здесь еще зима. Вернулись с юга птицы, Да не спешит весна. Не стоит торопиться, Ведь жизнь у всех одна. 1985

«Идут дожди, идут дожди…»

Идут дожди, идут дожди Который день подряд. Не видно брода впереди. И нет пути назад. Кругом вода, вода, вода… Вода со всей земли. Все реки хлынули сюда. И все моря пришли. Дорогу к черту развезло. И кажется впотьмах – Навстречу нам плывет село, Как пароход в огнях. Нам до него чуть-чуть совсем. Но, выбившись из сил, Наш «газик» встал – И глух, и нем. И фары погасил. А мы безжалостны к нему. И вновь мотор дрожит. И свет ощупывает тьму, Вода с колес бежит. Шофер кричит: «Давай еще!» А я совсем промок. И «газик», чувствуя плечо, Вдруг делает рывок. А ливень бьется о стекло. И ночь – как чернозем. А мы спешим… Мы в то село Хороший фильм везем. И, может быть, мы б не смогли Осилить тех дорог… Но мы «Чапаева» везли. И мы добрались в срок. 1958

«Я разных людей встречал…»

Я разных людей встречал – Лукавых, смешных и добрых. Крутых, как девятый вал. И вспыльчивых, словно порох. Одни – как чужая речь. Другие открыты настежь. О, сколько же было встреч И с бедами, и со счастьем. То надолго, то на миг… Все в сердце моем осталось. Одни – это целый мир. Иные – такая малость Пусть встречи порой напасть. Со всеми хочу встречаться: Чтоб вдруг до одних не пасть И до других подняться. 1960

«Трамвай через шумный город…»

Трамвай через шумный город Вез свой обычный гам, Дождя голубые шторы Раздвинув по сторонам. Луч солнца, блеснув из мрака, На окнах его потух. Бежала за ним собака Во весь свой собачий дух. На сутолочных остановках, Передохнув чуток, Карабкалась в дверь неловко, Путалась между ног. Но люди спешили мимо. И трогался вновь трамвай. И в окна тогда заливно Стучался собачий лай. А люди дивились в окна, Жалели ее к тому ж. Бежала она, измокнув, По серому морю луж. Бежала… А тут же рядом Плыл человек у окна. Усталая, влажным взглядом Взглянула туда она. Взглянула в крутой загривок. Плеча равнодушный край. И кинулась торопливо Вновь догонять трамвай. 1958