Страница 4 из 97
— Янг… Я-янг! — звал кто-то мальчика шепелявым голосом. Потом послышался стук посоха о порог. — Ты еще спишь?
Янг узнал голос старосты Ганеша, и сон его сразу пропал. Такого еще не бывало, чтобы сам староста обращался к нему, простому мальчишке.
— Я знаю, что ты не спишь… Собери ребят, и бегите купаться. Подольше сегодня купайтесь… И хорошо было бы, если б кто-нибудь все время плескался в лагуне — по очереди. И если увидите что-нибудь новое, посылайте гонца к нам. Янг, будешь командиром разведки.
Паренек не верил своим ушам. Ему доверяют такое важное дело?! Вскочил так, что затряслись стены.
— Потише прыгай… А то раньше времени хату развалишь, — сказала мать слабым голосом. Они с отцом еще не вставали, будто раз и навсегда потеряли интерес к жизни. — Наруби орехов, брось поросенку, а потом уж лети. Кур выпусти.
Их избушка, как и все в деревне, построена на высоких сваях. Под бамбуковым полом-настилом можно ходить согнувшись. Тут и загородка для поросенка, и клетка для кур. Тут и кладовка, в которой есть еще немного кокосовых орехов предыдущего урожая.
Янг работал и прислушивался к тому, о чем говорят Ганеш с отцом. Один стоит возле порога, другой — в дверях.
— …Так ведь толку нет в зеленых. Сок, молочко… Разве что бражку делать. Так на бражку можно и из самой пальмы соку взять! — говорил отец. — Да на какое лихо она, и без нее горько!
— А я советую срубить орехи, хоть они и зеленые. Все же какая-то польза будет, — возражал Ганеш. — А то может случиться — не успеем и такие использовать. Сроют все бульдозерами… Я слышал, что сюда, на Биргус, будут прилетать и садиться большие самолеты, корабли военные приплывут.
— Боже милосердный! Такое бедствие наслал…
— Надо всем нам вместе держаться. Может быть, придут американцы, станут грозить расправой, так будем в один голос говорить: мы только молились, изгоняли злых духов. И что Раджа не было с нами, уехал на Рай… Я это всем скажу, предупрежу… (Янг подумал: «Ну и хорошо, что сам староста скажет…») А солдат первый напал на нас… И надо готовиться к похоронам Япа и Раты… — Ганеш ушел, постукивая посохом.
— Великий Вишну! — всхлипнула мать. — Они же целую ночь пролежали на берегу. Крабы, наверное, глаза у них повыели… Как я теперь буду рожать? Бомо нету, некому будет отгонять злых духов.
— Ты не переживай. Даст бог, все хорошо будет, — вздохнул отец.
— А Ли Сунь и сегодня пошел к американцам. Поволок мешок больше самого себя — чуть носом землю не рыл.
— Торговлю, наверно, налаживает, чует — поживиться можно, — ответил отец.
Янг выбрался из-под избы.
— Я все сделал. Нате вам по яичку… — и положил в шершавую отцовскую ладонь яйца, найденные в курином гнезде. — Я побежал!
Голопузиков, что бегают без штанишек или трусиков, Янг не станет брать в помощники. И девчонок не возьмет… Хотя одну-то и можно было бы взять — Натачу. Ее назвали так в честь советской докторши. Хорошо, что в тот момент, когда рождалась Натача, неподалеку стояло исследовательское советское судно. Люди до сих пор помнят, что над ними развевалось два флага — красный и сине-белый. Если бы не приехала с судна доктор, то могло бы и не быть ни Натачи, ни ее матери. Люди уже молились Вишну, чтоб забрал себе их души. Боевой росла Натача, ловкой. Но Янг не станет звать ее сегодня, у него чисто мужское задание.
Прежде всего Туна позовет. Обычно, когда спадала дневная жара и в деревне начиналось хоть какое-то движение, Янг будил Туна так: подлезал под помост его хижины и острой тоненькой палочкой колол снизу между бамбуковых жердей. Янг знал, в каком углу спит Тун, и всегда попадал в него если не с первого, то со второго раза. А сегодня пробрался Янг и раз кольнул, второй…
— Ой, что это? — послышался испуганный мужской возглас. Кто-то подскочил, хижина затряслась, словно при землетрясении: — Нечистый дух! Нечистый дух!
Янг дал драпака из-под хижины. В ту же минуту донесся смех Туна и его голос:
— Янг, это ты? Ха-ха, чуть отцу живот не проткнул!
— Я-a… Выходи скорей!
— Чего ты вскочил так рано?
— Поручение нам есть! Боевое! — Янг рассказал, что к чему. Уже вместе побежали к Мансуру.
Мансурова хижина стояла в той половине деревни, что была ближе к лагуне. Нашли его на пальме — срубал орехи. Вся земля уже была покрыта ими, зелеными, шершавыми. Мансур и слушать не хотел, что ему кричали снизу ребята, пока те не стали бросать в него палками, а Янг пригрозил, что заберется на пальму и стянет его за ногу. Помогли Мансуру собрать орехи в мешок, затащить домой. Помогли уговорить и его строгого отца, которому не понравилось, что сын не выполнил его распоряжения, а порывается куда-то бежать. «Искупайтесь и бегом назад. Если через полчаса не придешь, можешь вообще домой не возвращаться!» — пригрозил Мансуру отец.
Побежали к лагуне наперегонки с худой собакой Мансура, ориентировались на странные звуки: впереди что-то пронзительно звенело, трещало и выло.
Выбежали — и глазам своим не поверили: таким незнакомым стал берег! Чужой, голый: вперекрест и вразброс, а то и вповалку лежали все прибрежные пальмы — казалось, здесь пронесся бешеный ураган. Возле двух деревьев еще хлопотали двое белых мужчин в шортах. В их руках и выли те штуковины, которые прямо на глазах подгрызали деревья. Третий мужчина, такой же не загорелый и почти голый, резал стволы на куски.
— Чего рты поразевали? Бензопил не видели? Марш отсюда! — закричал на них, будто он был тут хозяином, китаец Ли Сунь.
Ребята оглянулись: лавочник наносил под большой банан кучу орехов, разложил там на рогожке кое-какой товар и вел торговлю. То пильщики, то солдаты, которые распаковывали ящики и собирали из металлических частей какие-то механизмы, подходили к Ли Суню, и он вскрывал для них орехи, давал выпить соку. Кому не нравилось, тем вскрывал жестяные банки с соком или пивом. Ли Сунь делал свой бизнес.
— Чужие пальмы обчистил! Я побегу расскажу Ганешу! — Тун готов был сорваться с места.
— Подожди, а там что? — остановил его Янг.
У входа в лагуну, который очень суживали рифы и атолльчики, неподвижно застыл понтон, который переправлял с баржи на берег машины и грузы. На нем стояла и татакала прямоугольная глыба на колесах. На понтоне суетилось несколько человек. Что-то делали, что-то спускали с понтона вниз, к воде. Вот на понтон вскарабкался почти голый человек с ластами на ногах и оранжевым баллоном за спиной. Лица человека не было видно, блестело только стекло маски. Вот он стянул маску на лоб, прочистил пальцами уши…
Понтон сегодня был украшен разноцветными флажками — черными, красными, желтыми, синими. Радж как-то сказал, что когда ведутся подводные работы, то выставляются такие флажки.
— По островкам подберемся ближе к понтону, разведаем, что они там делают! — Янг кинулся вниз.
Песок возле воды был притоптан — остались вчерашние следы людей. Тут и там валялись факелы. А где же бомо Яп? Где старая Рата? Сколько ни вглядывались в ту сторону, где суетились возле ящиков солдаты, трупов не увидели. А может, их не убили? Может, они встали ночью и тихонько вернулись домой?
Помчались полосой прибоя, собака весело лаяла и старалась то одного, то другого цапнуть за пятку. Добежали до мыса и сразу плюхнулись в воду — белопенную, быструю в узком протоке. Собака повизжала, побегала по берегу и, осторожно войдя в воду, задирая голову, поплыла за ними.
Возле последнего островка волны были большие, все кругом пенилось и бурлило. Притаились за скалами, понаблюдали… И поняли, что тут приезжие и правда что-то делают под водой. От той четырехугольной машины на колесах клубами валил удушливый черный дым. От нее под воду тянулись черные резиновые шланги. Время от времени к понтону подплывал человек с баллоном за спиной и в маске, и ему подавали сверху то какие-то тяжелые пакеты, то провода.
— Ребята, там что-то грохочет под водой! Так бьет по ушам, ужас просто! — успел нырнуть и тут же выскочил на поверхность Мансур.