Страница 35 из 56
Плохо было уже то, что местные правители и военные командиры жестоко эксплуатировали вестготов еще до битвы у Адрианополя. Но они хотя бы действовали не по имперским приказам. Однако такие приказы, разделявшие римлян и германцев, к этому времени уже были на подходе. Закон Валентиниана I и Валенса в 370 г. не поощрял заключение смешанных браков между римскими гражданами и германскими иммигрантами. Напротив, он требовал самыми жесткими методами препятствовать этим бракам.
Подобные запреты распространялись даже на такие внешние признаки, как одежда. Среди римских заимствований у варваров были различные виды одеяний. Аристократы, например, любили носить шерстяные рубашки дунайского образца, саксонские штаны и плащи из Северной Галлии, скрепленные у плеча германской брошью.
Но у имперских властей было явно отрицательное отношение к такой моде. В 397 г. ношение штанов в самом городе Риме было запрещено под угрозой пожизненной высылки и конфискации всего имущества. Затем последовали еще три эдикта, а в 416 г. носить меховую и кожаную одежды варваров в столице и ее окрестностях запрещалось даже рабам.
Если бы Аэций, величайший лидер своего времени, не был бы убит в 454 г., то даже в такой поздний период что-то можно было бы спасти, хотя бы на время, из-под обломков крушения римско-германских отношений. Это связано с его исключительным искусством и тактом ведения дел с германцами, за что он заслужил похвалы от Гиббона. «Варвары, которые осели в западных провинциях, постепенно приучались уважать честность и доблести патриция Аэция. Он охлаждал их страсти, учитывая предрассудки, уравновешивал сталкивающиеся интересы, сдерживал амбиции». Но Аэций был убит своим собственным бездарным монархом Валентинианом III. И тогда процесс разделения рас ускорился и вошел в свою окончательную разрушительную стадию.
Отчуждение римлян от германцев, как в официальном, так и в неофициальном аспектах, существенно усилилось из-за религиозных различий. Действительно, те племена, которые остались вне Империи, были язычниками, а те, что поселились внутри ее границ, стали христианами. Однако они были приверженцами арианства, и между ними и католиками, контролировавшими правительство Рима, все шире и глубже становились догматические различия, как об этом сказано в Приложении 1.
Германцы, ставшие с самого начала арианцами, были обязаны этим миссионеру Улфилу, который начал проповедовать среди них еще в четвертом веке и сам был арианином. Он не дожил до того, чтобы увидеть окончательный отход вестготов от язычества, но его миссионерская деятельность принесла такие обильные плоды, что когда вестготы расселились на Балканах, окончательно завершилось их массовое обращение в арианство. Таким образом, эта арианская ветвь христианства стала религией каждого германского племени, каждого германского командира в Империи.
Хотя арианское учение, как его тогда интерпретировали, было скучным и статичным делом, навязанным всему народу — сверху донизу и от мала до велика — германцы нашли его более легким для понимания, чем католическую форму христианства, поскольку арианская доктрина, утверждавшая, что Сын-Бог должен стоять ниже Бога-Отца согласовывалась со структурой представлений их общества.
Это религиозное различие между германцами-арианами, с одной стороны, и католической церковью Западной империи — с другой, служило только расширению и углублению уже образовавшейся трещины между римлянами и германцами.
Конечно, раздавались очень редкие голоса, напоминавшие людям, что германцы это тоже христиане, но другой ветви. Вот почему, согласно Августину и Орозию, захват Рима Аларихом, таким же арианином, как и его соотечественники, был осуществлен с должным уважением к собственности церкви. А Сальвиан добавляет к этому, что германцы, несмотря на свою прискорбную ересь, вели себя, в целом, лучше, чем римские католики. Конечно, такая точка зрения была исключительной и умышленно парадоксальной. Наиболее традиционные взгляды заключались в том, что дружба с германцами — сама по себе очень непривлекательная идея — невозможна из-за их приверженности арианству. Это обрекало германцев на вечное проклятие.
Мощные расовые и религиозные противоречия, пропитавшие все слои населения, неизбежно приводили время от времени к вспышкам насилия по отношению к германцам. Феодосии I, который не только разрешил вестготам поселиться компактно внутри Империи, но и с большой симпатией отнесся к их вождям, с колоссальным трудом удерживал эти враждебные демонстрации под контролем. Но не всегда это ему удавалось. Например, в 390 г. в Фессалонике в Северной Греции, толпа линчевала местного военного командира Буфёрика (заключившего в тюрьму любимого колесничего за гомосексуальность); такой ужасной судьбой, конечно, он был обязан своему германскому происхождению.
Пятью годами позже Стилихон счел удобным организовать убийство своего восточного соперника Руфина за его прогерманские связи; а в 399 г. местное население в Константинополе систематически вырезало готов. Затем, в 408 г., Гонорий нашел повод убрать Стилихона за то, что тот тоже был германцем. Перед этим наказанием римские войска — с одобрения императора — убили германских вождей из его окружения, а затем, после смерти Стилихона, по всей Италии были прокляты имена солдат-варваров из федератов.
Нападения на Империю германских захватчиков и, прежде всего, вторжение Алариха довели антигерманские настроения до точки кипения. Более того, стало неизбежным, что это враждебное настроение римлян, будь на то оно оправданным, либо просто основанным на трагических предрассудках, распространится на федеративные племена и административные образования внутри имперских границ. Такие настроения во многом определили события последующих лет, в течение которых отношение германских племен-иммигрантов, поначалу достаточно дружественное к Риму, сменялось все более и более агрессивным движением к фактической независимости, достигнув кульминации при вандале Гейзерихе в Северной Африке, когда вандалы добились полной независимости, бескомпромиссной и враждебной Риму.
Гейзерих, который привел монархию вандалов к высотам власти, беспрецедентным среди германских народов, поставил римлян перед ужасной проблемой. Действительно, он четко организовал правительство по римскому образцу. Его властная личность резко противопоставила всей застарелой римской ненависти и предрассудкам в отношении германцев еще более безжалостное возмездие германцев Риму. Хотя романскому и романо-африканскому населению Северной Африки, которое превышало вандалов по численности в соотношении сто к одному, было позволено сохранить все свои легальные привилегии, а их лидеры оставались на административных постах, они полностью утратили политическое влияние.
Более того, не теряя времени, Гейзерих организовал целенаправленные атаки на известнейших романо-африканских землевладельцев. Объектом этого бешеного нападения стало и католическое духовенство. При установившихся германских режимах в Галлии и Испании было на удивление очень мало трений между завоевателями-германцами и католической церковью. Но теперь, когда Гейзерих начал жестокие преследования, задуманные, как умышленный противовес гонениям ариан католиками в других частях западного мира, все резко изменилось.
В шестом веке преемник Гейзериха, один из католических епископов Северной Африки, Виктор из Вита, очень мрачно опи-ал эту ситуацию.
…Вы, немногие, кто любит варваров и всегда восхваляет их, исторгая из собственных уст проклятья в свой адрес, не забывайте о своем имени и репутации. Может ли какое-либо другое имя, кроме варваров, означающее жестокость, дикость и террор, так точно соответствовать их сути? Можно нежно ухаживать за ними, добиваться их расположения прилежной службой, но главное, на чем они сосредоточены, — это зависть к римлянам.
Их намерения очевидны, они беспрерывно пытаются очернить славу честь имени римлянина. Их сокровенное желание — не дать римлянам выжить. Если они и щадят их в том или ином случае, то только для того, чтобы использовать в качестве рабов.