Страница 21 из 48
Машина ехала на 8 колесах, высотой 41/2 локтя (1,99 м) и толщиной 2 локтя (0,88 м), которые, по Витрувию, состояли из трех слоев, каждый толщиной 1 фут, скрепленных между собой шпунтами и снабженных железными ободами. (Здесь опять Витрувий употребляет слово lamminae.) К несчастью, как и со второй восьмиколесной машиной — гелеполем Эпимаха, никто не говорит о расположении колес, но расположение их по четыре в ширину позволило бы ровнее распределить вес машины. Кроме того, машина, построенная по размерам Афинея и отвечающая принципам «черепахи» для засыпания рвов, должна была стоять на колесном основании со стороной длиной около 16 локтей (24 фута, или 7,1 м), следовательно, колеса, идущие друг за другом, просто не могли там поместиться.
Как и «черепаха» для засыпания рвов, таранная «черепаха» должна была иметь крышу с крутыми скатами, которые вверху образовывали поперечный конек. Вся машина обшивалась досками и покрывалась огнезащитным слоем. Как и у таранной «черепахи» Диада, этот вид конструкции заканчивался «промежуточным этажом» (mese Stege или media contabulatio), вызвавшим большое замешательство среди тех, кто пытался реконструировать эти машины. В случае с «черепахой» Гегетора этот второй этаж имел площадь 16 локтей (24 фута, или 7,1 м) в квадрате и верхнее помещение 8 локтей (12 футов, или 3,55 м) под самой крышей. Афиней говорит, что в нем располагалась «позиция для стрельбы» (belostasia), а Вирувий поясняет, что там находились скорпионы и катапульты. Это подразумевает, что в верхнем помещении имелись окна, через которые катапульты могли стрелять. Подобное устройство совершенно не вяжется с версией Диада, где артиллерия якобы занимала трехэтажную башенку, поднимавшуюся над промежуточным этажом, но кажется значительно более практичным решением, нежели размещение орудий в достаточно уязвимой и тесной башенке.
Но даже несмотря на то что Гегетор расположил необходимую артиллерию в промежуточном этаже, он не совсем отказался от средней башенки. По словам и Афинея, и Витрувия, таран каким-то образом помещался в клетке из брусьев, которая поднималась от промежуточного этажа и выступала примерно на 13 футов (4 м) над коньком крыши. Наверху она имела небольшую наблюдательную площадку.
Оценить артиллерийскую вооруженность «черепахи» можно, сравнив площадь среднего этажа с площадью, необходимой для размещения малых и средних катапульт, причем надо принимать во внимание как покатую крышу верхнего этажа, так и деревянные стойки, на которые опиралась башенка. Скаты крыши оставляли бы для катапульт только центральную часть перекрытия, а стойки-опоры башенки занимали бы самую середину пространства. Заднюю часть лучше было оставить для лестниц, позволяя команде перемещаться от основания до башенки, так что оставалось только пространство в передней части (около 12 футов, или 3,7 м, шириной и 9 футов, или 2,7 м, глубиной), достаточное для трех стрелометов, стоящих в ряд.
Конструкция башенки нигде не поясняется, и мы вынуждены прибегнуть к предположениям. Источники упоминают четыре крепкие стойки
24 локтя высотой (35 футов, или 10,64 м) и еще две стойки 30 локтей (44 фута, или 13,3 м). Эта пара поддерживала устройство, состоящее из двух колесиков, расположенных бок о бок. По словам Витрувия, «веревки, державшие таран, были привязаны к ним [колесикам]» (Витрувий 10.15.4). Он не дает название устройства, но параллельный текст Афинея упоминает таранодержатель, kriodoche или arietaria machina (Афиней 23.7–8). Но если таран Диада располагался в держателе, то таран Гегетора был подвешен посредине на толстом пучке веревок (Афиней 24.6–8). Интерпретация Лендлом этой загадочной структуры предполагает таранодержатель как точку подвешивания тарана, расположенный в центре и укрепленный на четырех стойках башенки, чтобы равномернее распределить вес. При этом просвет над крышей «черепахи» будет меньше 2 метров, так что такелаж должен быть довольно коротким, чтобы таран не задевал за конек крыши.
Позже было высказано предположение, что упомянутые Афинеем «веревки, держащие таран в центре» (Афиней 24, 6–8) — это просто обвязка для укрепления самого тарана. И тогда было предположено, что таран не подвешивался в середине, а лежал в держателе, как в версии Диада. Более того, «таранодержатель», как уверяли, представлял собой колесную тележку, катающуюся взад-вперед по рельсам, укрепленным над крышей «черепахи». К сожалению, в описаниях Афинея и Витрувия ничего не говорится о столь хитроумных приспособлениях; наоборот, слова о «веревках, идущих от колесиков к держателю и держащих таран» (Афиней 24.9–10), могут означать только подвешенный таран.
Высказывалось предположение, что эти веревки, идущие от колесиков, каким-то образом помогали изменить высоту ударного конца тарана, и в самом деле как Афиней, так и Витрувий предполагали, что вражеская стена могла быть разбита до высоты 70 локтей (104 фута, или 31 м). Это странное заявление, если знать, что таран был подвешен лишь на высоте 26 локтей (38 футов, или 11,5 м) над землей. В любом случае, высота в 70 локтей намного превосходит обычную высоту укреплений; даже в горизонтальном положении таран был бы выше, чем большинство городских стен. К несчастью, никто из авторов не дает никакого представления о том, как таран приводился в действие. Для необходимого раскачивания требовалось, видимо, чтобы несколько веревок было прикреплено к заднему концу и чтобы за них тянула команда, находящаяся внизу на земле. Более того, небольшая длина подвесов давала бы возможность только коротких движений. Неясно, насколько успешным был бы этот способ при любом наклоне тарана. В итоге надо признать, что многие аспекты «черепахи» Гегетора остаются для нас загадкой.
Хотя Лендл и воскликнул однажды: «Какая впечатляющая машина!», но при этом сам гадал, была ли она вообще когда-либо построена, не говоря уже о том, нашла ли она применение на практике. Тяга к разнообразию и большим размерам, особенно во времена Деметрия Полиоркета, наверное, вдохновляла инженеров вроде Гегетора испытывать пределы технических возможностей в теоретических разработках. В итоге мы должны признать, что скорее всего «черепаха» Гегетора существовала лишь в богатом воображении своего создателя.
Артиллерия в III веке до н.э.
Похоже, что первые торсионные катапульты были рассчитаны только на стрельбу стрелами. Катапульты, связываемые с именем Филиппа Македонского, были по своему типу katapeitai oxybeies — «катапультами для острых снарядов»; другими словами, стрелометами. Это Александр впервые стал использовать katapeitai petroboioi — «камнеметные катапульты» в осадном деле. На ранней стадии развития они были, наверное, достаточно легкими. Однако уже всего через тридцать лет Деметрий Полиоркет имел в своем распоряжении громадные машины, рассчитанные на стрельбу камнями весом три таланта (172 фунта, или 78 кг).