Страница 2 из 30
В XV веке в Испании, как и в других странах Европы, по словам Энгельса, «…деньги снова стали всеобщим средством обмена, и в силу этого масса их значительно увеличилась. И дворянство тоже уже не могло обходиться без них. А так как у него очень мало было или даже вовсе ничего не было такого, что можно было бы продавать, – грабить же теперь стало также не так-то уж легко, – ему пришлось решиться прибегать к займам у городского ростовщика» [4].
«До какой степени в конце XV столетия, – продолжает Энгельс, – деньги подкопали и разъели изнутри феодализм, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой; золота искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан; золото – вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег. Но эта тяга к далеким путешествиям, приключениям в поисках золота хотя и осуществлялась сначала в феодальных и полуфеодальных формах, все же была в корне несовместима с феодализмом; основой последнего было земледелие, и завоевательные походы его по существу дела имели целью приобретение земель. К тому же мореплавание было определенно буржуазным промыслом, который наложил печать своего антифеодального характера также и на все современные военные флоты» [5].
Стремление к наживе сочеталось на Пиренейском полуострове с религиозными фанатизмом – результатом многовековой борьбы христиан против мусульман, – постоянно подогревавшимся духовенством, которое мечтало о распространении католической веры среди миллионов «язычников», живущих в Южной и Восточной Азии. Не следует, однако, преувеличивать значение религиозного фанатизма в испанской заокеанской экспансии. Им заражены были только часть духовенства и некоторые второстепенные конкистадоры (завоеватели). Для инициаторов и организаторов заокеанской экспансии Испании, для прославленных вождей конкисты религиозное рвение было привычной и удобной маской, под которой скрывались стремления к власти или к личной наживе, очень часто – к тому и другому вместе. С потрясающей силой охарактеризовал конкистадоров Лас Касас, автор «Кратчайшей истории разрушения Индий», своей знаменитой лаконической фразой: «они шли с крестом в руке и с ненасытной жаждой золота в сердце». Для «католических» королей религиозное рвение также служило только маской.
«Ханжой-фанатичкой» назвал Маркс королеву кастильскую Изабеллу, лицемерную покровительницу Колумба. Но среди буржуазных историков было и есть у нее много верных льстецов, и среди них такие известные авторы XIX века, как американский писатель Ирвинг и американский историк Прескотт. По-видимому, Изабелла была очень искусной лицемеркой: лишь в конце XIX века «ученые историки узнали из архивных документов самые тайные ее помыслы и взвесили самые сокровенные ее желания, которые тщательно были скрыты от современников, и они отразились в тысяче разоблачающих ее линз». И только тогда известный американский историк открытия Америки, один из крупнейших колумбианцев, не пощадивший и Колумба, с полным правом написал об Изабелле и ее муже, короле арагонском Фердинанде: «Историк, изучающий их характеры по документам того времени, не может не признать, что они отличались свойствами, мало согласовавшимися с требованиями благородства и благочестия… Можно утверждать, что часто эти испанские монархи проявляли гораздо больше вероломства и обмана, чем оно допускалось учениями их времени… и в этом отношении королева была виновнее короля» (Уинсор).
Несомненно, что «католические короли», как их называют испанские историки, ревностно защищали интересы церкви лишь в том случае, когда они совпадали с их личными интересами. «Недостаток благочестия», т. е. ханжеское лицемерие Изабеллы, разгадали только потомки, рывшиеся в исторических архивах; но Фердинанд, по-видимому, был менее искусным актером, чем его супруга: его лицемерие было очевидно и для его современников, по крайней мере таких проницательных, как Макиавелли. Вот что писал Макиавелли в своем знаменитом трактате «Князь», где в одном месте он недвусмысленно намекает на Фердинанда, а ниже – прямо называет его: «Князь должен особенно заботиться… чтобы, слушая и глядя на него, казалось, что князь – весь благочестие, верность, человечность, искренность, религия. Всего же важнее видимость этой последней добродетели… Есть, в наше время один князь – не надо его называть, – который никогда ничего, кроме мира и верности, не проповедует, на деле же он и тому и другому великий враг…» (глава XVIII).
«Фернандо Арагонского, теперешнего короля Испании, почти можно назвать новым князем, потому что из слабого короля он стал… первым государем христианского мира… В начале своего царствования он напал на Гранаду, и это предприятие стало основой его мощи… Он мог на средства церкви и народа содержать войска и положить, благодаря этой долгой войне, начало собственной военной силе… Чтобы получить возможность отважиться на еще более крупные предприятия, он, действуя всегда во имя веры, предался благочестивой жестокости, изгоняя из своего королевства марранов и разоряя их… Прикрываясь той же религией, он захватил Африку, потом двинулся в Италию и напал, наконец, на Францию» (гл. XXI).
Что Колумб в этом отношении не отличался от королей, на службе которых совершил свои великие открытия, особенно отчетливо видно из тех, данных нами в переводе, документов, которые лично написаны или продиктованы им. Его подлинные дневники, к сожалению, дошли до нас лишь в обработке Лас Касаса; но этот пламенный обличитель жестоких и жадных конкистадоров из личных симпатий к Колумбу сделал для него исключение: он старался изобразить его подлинным «ревнителем веры». Только сделал он это неумело, и у его Колумба из-под маски рыцаря креста постоянно выглядывает облик рыцаря наживы.
II
Биографические сведения о Колумбе до организации его первой экспедиции крайне скудны, а поэтому ряд существенных моментов в истории его жизни и деятельности до сих пор вызывает сомнения и споры. Нет точных документальных данных, которые позволили бы восстановить шаг за шагом весь жизненный путь знаменитого мореплавателя; отсутствие таких данных открывает буржуазным историкам широкие возможности для построения легковесных гипотез, которые не только не разрешают спорных и неясных вопросов, но еще более запутывают «колумбианскую проблему».
Положение осложняется еще и тем, что первые биографы Колумба – его сын Фернандо [6] и Лас Касас, руководствуясь личными мотивами, создали ложные версии биографии «адмирала моря-океана», сознательно исказив факты. При этом, как предполагают, они подвергли основательной ревизии материалы семейного архива дома Колумбов и изъяли множество документов, которые либо могли повредить репутации Колумба, либо опровергнуть их фальсификаторские построения.
В той или иной мере спорны почти все факты из жизни Колумба, относящиеся к его юности и периоду долголетнего пребывания в Португалии. Неясна история борьбы Колумба за осуществление проекта, да и о самом этом проекте приходится судить, главным образом, по материалам, относящимся к тому времени, когда предприятие Колумба было уже осуществлено. О зарождении же у Колумба замысла дальнего заокеанского плавания приходится только высказывать предположения, пока еще не подтвержденные документальными данными.
Разумеется, много споров возбуждает и последний этап жизни Колумба, когда с именем его было уже связано открытие «островов и материка в море-океане». Но здесь, однако, исследователь сталкивается с огромным документальным материалом, который позволяет выйти из сферы догадок и беспочвенных предположений.
Могут считаться, наконец, установленными место и – с некоторыми сомнениями – дата рождения Колумба и его происхождение (прежде различные историки устанавливали дату его рождения от 1435 до 1456 гг.). Путем сопоставления нотариальных записей генуэзских архивов с различными документами, относящимися к деятельности Колумба в Португалии и Кастилии, недавно, как будто окончательно, установлено, что Христофор Колумб родился в Генуе в конце октября 1451 г. [7]. Его отцом был шерстяник Доминико Коломбо, матерью – Сусанна Фонтанароза. Дед Христофора Колумба, Джованни, жил в пригороде Генуи – Кинто. В генуэзских архивах сохранилась запись акта о передаче Джованни Коломбо своего сына Доминико в обучение ткачу Гильермо (Вильгельму) Брабанте, сроком на семь лет. Нотариальные записи 1440-1455 гг. свидетельствуют, что Доминико Коломбо был человеком очень небогатым. Он не имел собственного дома и арендовал жилье у генуэзского монастыря Санто-Стефано. Не только Доминико Коломбо, но и сын его Христофор был ремесленником и состоял в генуэзском шерстяном цехе (laneiro de Janua), как то подтверждает документ, датированный 1472 годом.
4
[4] Энгельс. О разложении феодализма и развитии буржуазии. Маркс и Энгельс. Сочинения, т. XVI, часть I, стр. 441-442.
5
[5] Там же.
6
[6] Или лицо, которое под именем Фериандо Колумба (Коломбо) выпустило в свет в 1571 г. на итальянском языке в Венеции «Историю жизни и дел адмирала Христофора Колумба».
7
[7] И все же этому противоречат некоторые высказывания самого Колумба и его современников лично его знавших, в частности – Бернальдеса.