Страница 97 из 117
Суббота, 3 февраля. Лагерь № 17.
Температура за завтраком: –20° [–29 °С], за ужином: –20° [–29 °С]. Высота 9040.
Шли недурно, без лыж; пришли опять к крутому скату, с трещинами, впрочем, немногими. Я надел лыжи во избежание нового падения, и мы спускались осторожно, с помощью паруса, беспрестанно теряя след, но видели, вправо от нас, сильно обветренный курган. Благодаря разным задержкам, исканию следа и т. д. мы в это утро сделали всего 8,1 мили. После завтрака дело пошло было лучше, но мы опять потеряли следы на твердом откосе. Ночуем сегодня близ лагеря 26 декабря, но кургана не видно. Решил, это искание следов и кургана – одна потеря времени, лучше мы как можно быстрее пойдем в северном направлении.
Поверхность сильно изменилась с тех пор, как мы по ней шли к югу: большей частью гладко отполирована, но кучи новых зубчатых заструг представляют неприятное препятствие. Пальцы у Эванса поправляются понемногу, но пройдет много времени, прежде чем он будет в состоянии помогать как следует при работе. У Уилсона с ногой много лучше, у меня с плечом тоже, хотя порой сильно подергивает. Лишняя пища всем нам на пользу, но сна нужно бы побольше. Немного, надеюсь, осталось дней до ледника.
Воскресенье, 4 февраля. Лагерь № 18.
Температура за завтраком: –22° [–30 °С], за ужином: –23° [–30,6 °С].
Утром тащили без лыж по хорошей, твердой поверхности и сделали 7,9 мили. Перед самым завтраком мы неожиданно угодили в трещины, Эванс и я одновременно; для Эванса это было вторым падением, и я сделал привал. После завтрака мы на лыжах спускались по твердой, блестящей поверхности – весьма удачно, особенно к концу, и всего прошли 18,1 мили. Спустились на несколько сотен футов. На полпути с большой ясностью выдвинулась земля, и я решил направиться прямо к горе Дарвина, которую мы обходим. По всему заметно, что мы покидаем вершины. Температура на 20° [на 7 °С] ниже, чем когда мы впервые здесь проходили. Наше физическое состояние не улучшается; особенно Эванс как-то тупеет и ни к чему не способен вследствие сотрясения, полученного утром от падения. Слава Богу, что у нас три раза в день хорошая пища; но, несмотря на это, мы становимся все голоднее. Боуэрс великолепен – все время исполнен энергии и деятельности.
Понедельник, 5 февраля. Лагерь № 19.
За завтраком: высота 8320, температура –17° [–27 °С]; за ужином: высота 8120, температура –17,2° [–27,2 °С].
Утро хорошее, трещин немного – прошли 10,2 мили. Вскоре после завтрака пошли разные затруднения. Мы ясно видели землю, но как добраться до нее? Пройдя с час, мы пришли к огромным ледяным грядам и большим, отчасти широко открытым, трещинам. Должны были сворачивать более и более к западу, так что сбились с курса. Позже мы снова повернули к северу, и нам опять поперек дороги встали открытые трещины. Лавировать между ними очень трудно, без лыж я бы не хотел взяться.
Наша ночевка находится на очень неровном месте, но ветры тут были легкие, и в лагере, впервые после нескольких недель, нам хорошо. До нашего склада должно быть от 25 до 30 миль, но нельзя предвидеть, какие впереди могут встретиться препятствия. Наши лица сильно потрескались от постоянных ветров, мое меньше других. Товарищи говорят, что носу больнее при попутном ветре, нежели при противном. У Эванса нос почти в таком же состоянии, как пальцы. Он вообще сильно разбит.
Вторник, 6 февраля. Лагерь № 20.
Высота за завтраком: 7900; за ужином: 7210. Температура –15° [–26 °С].
Отвратительный день, и миль пройдено не очень много. Когда мы утром поднялись, было пасмурно; кругом трещин, к счастью, прояснилось, как раз перед тем, как нам выступать. Мы направились прямо к горе Дарвина, но спустя полчаса очутились посреди огромных провалов – и ничего, могущего служить мостами. Впрочем, глубина, кажется, незначительная. Между двумя такими провалами мы повернули к северу, но, к нашему огорчению, они сходились в целом хаосе всяких препятствий. Пришлось вернуться назад около мили; затем мы свернули на запад и попали в целое море беспорядочно разбросанных заструг, где тащить было очень трудно. Подняли парус; у Эванса нос разболелся; Уилсон прозяб; вообще – скверно.
Привал для завтрака сделали среди заструг; одно утешение: на западе прояснялось, и мы заметно спускались. После завтрака мы с трудом поплелись дальше, выбрались из области заструг и опять вышли на глянцевитую поверхность; переправлялись через множество трещин – на лыжах это очень легко. К концу дня мы убедились в возможности держать более или менее прямой курс к складу, расстояние до которого мы оцениваем в 10–15 миль.
Провизия на исходе, погода ненадежная, так что мы пережили много тревожных часов; но теперь, вечером, хотя мы ушли не так далеко, как я думал, надежда оживает. Всего больше беспокоит нас Эванс – его порезы и раны гноятся, нос очень плох, и он вообще проявляет признаки изнурения. На леднике ему, быть может, станет лучше; раны его успокоятся при менее суровых условиях. Мы 27 дней шли к полюсу и 21 день идем оттуда. Всего 48 дней – почти 7 недель, проведенных в низкой атмосфере при непрерывном почти ветре.
Среда, 7 февраля. Лагерь № 21.
Склад на горе Дарвина (или Верхний Ледник). Высота 7100 футов. Температура за завтраком: –9° [–23 °С].
Неприятный день, но окончился хорошо. Мы сильно испугались, удостоверившись, что в жестянке мало сухарей. Не понимаем, как это могло случиться, так как лишнего против положенной на каждого порции решительно не выдавалось. Боуэрс очень этим смущен. Не хватает сухарей на целый день. Мы выступили в 8 часов 30 минут и спускались по склонам и уступам, покрытым твердыми застругами, что очень утомительно. За завтраком ветер усилился, и мы, подкрепившись горячим чаем и хорошей пищей, пустились в дальнейший путь в лучшем настроении, и скоро стало ясно, что мы приблизились к нашей цели. В 18.30 мы увидели склад, а в 19.30 расположились около него лагерем.
Нашли записку от Тэдди Эванса, извещающую, что 14 января, в 2 часа 30 минут, тут на обратном пути благополучно прошла вторая вспомогательная партия. Температура повысилась, но сегодня вечером дует холодный ветер.
Итак, мы пережили эти 7 недель на льду, и почти все в добром здравии, но думаю, что еще одна такая неделя очень дурно подействовала бы на Эдгара Эванса, который час от часу теряет силы. Удовлетворительным результатом всего предыдущего является то, что безусловно доказано, что обе экспедиции достигли полюса и что вопрос о первенстве открытия решен бесповоротно.
Четверг, 8 февраля. Лагерь № 22.
Высота 6260. За завтраком: –5° [–20,6°C]; за ужином: 0° [–18°C]. Пройдено 9,2 мили.
Склад покинули довольно поздно, так как нужно было взвешивать сухари и пр. и привести все в порядок. Утро было скверное. Очень сильный, холодный ветер. Направились к горе Дарвина, осмотреть там скалы. Отправил туда Боуэрса на лыжах, так как Уилсон в настоящее время своих носить не может. Он добыл несколько образцов, более или менее одного типа: мелкозернистый гранит, который от выветривания делается красным, чем объясняется и розовый цвет известняка. После того как Боуэрс вернулся к нам, мы быстро стали спускаться, я с Боуэрсом впереди на лыжах, Уилсон и Оутс пешком, по бокам саней. Завтракали в 2 часа, много ниже и ближе к горе Беклей; ветер дул сильный, почти шторм, и все очень озябли, и приуныли.
Мы решили держать курс к морене, находящейся под горой Беклей, и, надев обувь на шипах, перешли через несколько неправильных крутых откосов с большими трещинами и слезли к скалам. Морена была такая интересная, что когда мы прошли несколько миль и выбрались из-под ветра, я решил разбить тут лагерь и остальной день посвятить геологическим исследованиям. Было крайне интересно. Мы очутились под отвесными скалами из песчаника, быстро выветривающегося и ясно показывающего определенные жилы угля. На последних Уилсон своими зоркими глазами разглядел несколько оттисков растений и отколол, между прочим, один кусок угля с прекрасно выведенными на нем листьями, а также несколько отлично сохранившихся отпечатков толстых стеблей, показывающих клеточное строение. В одном месте мы видели слепок маленьких волн в песке.