Страница 110 из 117
9 ноября. Совсем другая картина! Когда мы сегодня проснулись в половине пятого утра, погода была прекрасная, солнечная и ветра не было. Совсем иначе, чем в последние четыре дня! Мы позавтракали в 5 часов утра и тотчас же принялись откапывать свои сани из-под снега. Потом мы отправились разыскивать дорогу между трещинами. Мы нашли всевозможные трещины, маленькие и очень большие, где не видно было дна. Мы бросили в одну из таких трещин твердый ком снега, но не услышали звука удара о дно, следовательно, трещина была очень глубока. Нам оставалось только довериться своей судьбе. Ведь должны же мы как-нибудь выбраться из этого лабиринта. Мы выступили в половине девятого утра.
Первые трещины мы миновали благополучно, потом вдруг раздался страшный треск, и одна из наших лошадок провалилась. Адамс пробовал вытащить ее и изо всех сил удерживал сани, пока мы не подоспели на помощь. Общими усилиями нам удалось вытащить лошадь и спасти сани. Несколько шагов дальше – и трещина расширилась и становилась очень глубокой. Тогда уже все бы погибло и нашему путешествию пришел бы конец! По счастью, это было последняя большая трещина на нашем пути. Постепенно почва стала ровнее, и мы довольно сносно подвигались вперед. В час мы сделали привал, покормили лошадок, которые поели с большим аппетитом. В седьмом часу вечера мы вдруг услыхали какой-то странный гул, продолжавшийся около пяти секунд и напоминавший грохот пушек.
Мы предположили, что это, вероятно, произошел разрыв ледяных масс на Великом ледяном барьере, и, конечно, это нас очень напугало. Я полагаю, что от края Барьера отделились огромные ледяные массы и это было причиной слышанного нами грохота. Термометр показывает 12° мороза, но нам тепло, потому что нет ни малейшего ветра и солнце светит.
13 ноября. Я не мог писать вчера, потому что у меня сделался припадок снежной слепоты. Но сегодня вечером я чувствую себя уже лучше. Уайлд также страдает снежной слепотой. Это ужасно неприятная болезнь. Сначала все двоится в глазах, потом является такое ощущение, как будто песок попал в глаза, потом начинают литься слезы из глаз и глядеть ими становится трудно. Хотя я не снимал очков, но слезы у меня лились ручьями и замерзали на моей бороде. Впрочем, несмотря на это, мы в бодром настроении, потому что погода хорошая. Аппетит у нас превосходный, даже слишком хороший ввиду того, что мы должны довольствоваться весьма умеренными порциями. Я надеюсь, что мы завтра вечером доберемся, наконец, до склада провизии, устроенного по моему распоряжению, откуда мы можем пополнить свои запасы. Приятно будет найти хотя бы такой маленький признак пребывания человека в этой белоснежной ледяной пустыне, удаленной почти на 95 километров от ближайшей земли.
14 ноября. Опять хорошая погода, но только очень холодно, так как дует резкий ветер, прямо нам в лицо. Мы подвигаемся с большой осторожностью, так как я убедился, что область Великого ледяного барьера так же капризна и изменчива, как и поверхность моря.
Мы вынуждены были остановиться в шесть часов вечера. Я занялся определением нашего местоположения на карте, а в это время Уайлд вышел из палатки и начал рассматривать местность в подзорную трубу. Вдруг он закричал нам, что он видит склад. Мы тотчас же побежали к нему. Действительно, можно было очень ясно разглядеть флаг и сани. Какое облегчение испытали мы при мысли, что там мы найдем запасы корма для лошадей на 4 дня и 4 1/2 литра керосина для нашей кухни. Сегодня мы будем лучше спать ночью.
Кругом нас мертвая тишина. На каждой нашей остановке мы строили большой снежный холм, который должен служить нам указателем дороги на обратном пути. Мы страшно заинтересованы тайной Великого ледяного барьера и постоянно думаем о том, что нас ожидает далее к югу. Если счастье не изменит нам, то недели через две мы разгадаем эту тайну».
Дни проходили за днями и походили один на другой, как две капли воды. Каждое утро путешественники вставали в половине пятого и завтракали в 6 часов. Затем они снимали палатки, запрягали лошадок и закладывали вещи в мешки. Холод затруднял все движения, поэтому сборы в дорогу происходили довольно медленно и раньше 8 часов утра никогда не удавалось выступить. Подвигались гуськом; каждый вел свою лошадку и по очереди шел впереди, чтобы указывать дорогу. В час они останавливались, чтобы поесть и отдохнуть, а в 6 часов устраивались на ночлег. Сначала обряжали лошадей, затем разбивали палатки и готовили обед. Обязанности повара каждый исполнял по очереди. Усевшись в палатке кругом керосиновой кухни, путешественники съедали обед и после того залезали в свои спальные мешки. Но прежде чем заснуть, каждый непременно записывал что-нибудь в свой дневник, и затем все в лагере погружались в глубокий сон, чтобы запастись силами для следующего дня. Шеклтон говорит, что это были самые приятные часы в течение дня.
«Область Великого ледяного барьера, – пишет в своем дневнике Шеклтон, – это огромное, мертвое, белоснежное поле, полное какой-то странной и жуткой таинственности. Нигде не видно земли, и поэтому каждое малейшее пятнышко на этом беспредельном белоснежном пространстве производит сильное впечат-ление.
Нам иногда кажется, что мы находимся в совершенно другом мире. Губы у нас потрескались от холода, но мы не обращаем на это внимания, хотя это мешает нам смеяться. Только сильный аппетит дает себя чувствовать. Уже теперь наша ежедневная порция кажется нам слишком малой, что же будет потом, когда мы начнем испытывать настоящий голод?»
Недостаток корма и необходимость пополнить запасы свежим мясом заставили путешественников убить одну из лошадок, которая сильно поранила себе ноги и поэтому хромала.
У Адамса разболелся зуб, и пришлось раньше остановиться на ночлег. Маршалл попробовал вытащить ему зуб, но так как инструментов не было, то зуб сломался, и бедный Адамс очень страдал, но мужественно переносил боль. В конце концов Маршаллу удалось вытащить зуб, и Адамс мог поесть немного мяса.
22 ноября путешественники увидели вдали какую-то мрачную обледенелую горную цепь, среди которой виднелись кое-где обнаженные пики. Они испытали сильное и вполне понятное волнение при виде этой цепи. Там, быть может, находились земли, которых еще не видал ни один человеческий глаз! Безграничное уединение окружающей природы производило на них особенное обаяние, и порой они даже не решались заговорить, чтобы не нарушить торжественного безмолвия снежных полей. Но глаза их, едва оправившиеся от снежной слепоты, с напряжением смотрели вдаль, стараясь разглядеть малейший признак новых земель.
«28 ноября. Памятный день! – пишет Шеклтон. – Сегодня мы перешли самый отдаленный южный пункт земного шара, на который когда-либо ступала нога человека. Вечером мы уже находились на 82°18 1/2′ южной широты. Капитан Скотт остановился на 82°16 1/2′ южной широты. Это был конечный пункт, достигнутый предшествующей экспедицией. Мы бодры и веселы. Мороз несколько больше 5°. Мы отпраздновали переход этой границы тем, что распили маленькую бутылочку ликера «Кюрассо», которым снабдили нас друзья. Каждый получил две чайные ложки. Потом мы закурили папиросы и долго болтали, пока не заснули. Что-то принесет нам следующий месяц? Если все пойдет хорошо, то мы будем вблизи нашей цели в конце декабря.
С замиранием сердца смотрели мы на эти отдаленные горы, на величественные темные вершины пиков, окаймленные вечными снегами и поднимающиеся над неведомой страной. Ведь лишь очень немногим людям бывает суждено увидеть землю, не виданную доселе никем! И мы принадлежим к числу этих избранных! Никто не может сказать нам, что мы еще увидим, во время нашего дальнейшего пути к югу, какие чудеса природы раскроются перед нами! Нас охватывает нетерпение, и мы ускоряем шаги, но голод и мучительная усталость, вследствие затруднительной ходьбы по рыхлому снегу, берут свое и заставляют нас возвращаться к настоящему, о котором мы забыли на время, унесшись на крыльях фантазии в далекие, неизведанные страны, тайна которых до сих пор оставалась сокрытой от взоров человека…»