Финская руна

«Какая Наташа простая и хорошая!», — умилился Викторов. — «Эх, вот бы ее в будущее забрать, может и женился бы на ней. Такая мягкая, непосредственная и нежная. Ни разу не карьеристка и выгодного женишка не ищет, как другие!».

Размышляя о неоспоримых высоких достоинствах девушки, он невольно слишком долго и пристально ее разглядывал.

— Что, я съела слишком много конфет? И тебе не оставила? — забеспокоилась от такого повышенного внимания Наташа.

— Наташка! А ты бы смогла бы, как в сказке, с принцем, который приехал за тобой из-за тридевяти земель — уехать? Вот бросить все и уехать? Другая жизнь, другие друзья, другой город?

Наташа задумалась, но не надолго. В каких девичьих мечтах не отрабатывался подобный сценарий?

— Принцы — буржуазный пережиток! А вот с правильным и видным парнем-коммунистом уехала! На Дальний Восток — так вообще с удовольствием! Работать стану на селе — учительницей. Семью бы большую завела, детей много четверо, нет, пятеро было бы! Все как у людей!

Хронопопаданец понял, что тут намек вроде как на него. Весь незамужний слабый женский пол тотально бредил этим Дальним Востоком после выхода весной пропагандистского фильма «Девушка с характером». Сам Слава все так же твердо и последовательно придерживался однажды принятой версии, что он родом с севера, с провинции. Работает легенда — не трогай. Викторов собрался задать уточняющий вопрос по поводу другой страны с иным социальным строем, но вовремя прикусил язык. Что он мог рассказать? Об «управляемой суверенной демократии», о засилье «семей олигархов»? Или сразу огорошить, с основ, поведать о сгнившем социализме, нераскрывшийся кокон которого вместо глобального утопического коммунизма и счастья для всех и даром, превратился в рай для избранных воров и нищету для подавляющего большинства?

«Она не сможет там жить!» — пронзила обидная мысль Викторова. — «Не сможет человек, взращенный на надеждах оптимистического настроенного социализма выжить у меня дома. Городской человек. Деревенский, как например из того села, откуда его отконвоировали на завод — может еще адаптируется и наверное спасибо скажет. Она же — проклянет! Еще и вдобавок возненавидит, когда узнает, что лишу ее шанса встать на защиту Родины в том будущем-прошлом сорок первом. И я стану трусом в ее глазах, так как получается, сбегу от величайшего испытания, выпавшего стране и народу…»

Викторов решил поступить с девушкой честно.

— Наташа. Я не принц, не «деятель». И вряд ли им стану. В свой …край я тебя отвезти не смогу — там будет для тебя уныло, серо и безрадостно. На Дальний Восток я тоже, наверное, не поеду — я там никого не знаю.

— Дурачок! — громко рассмеялась Наташа. — Да шутим мы здесь, шутим. Что ты так серьезно все? Сразу видно, честный парень из деревни! — Она задорно и заразно, без всякого желания унизить, просто констатируя факт, расхохоталась. Викторов нерешительно поддержал ее смех. Но решения проблемы он пока не видел.

— Так ты не обиделась, что танцы у нас пропали? — сделал он еще одну осторожную попытку сдвинуть разговор с мертвой точки.

— Ну что ты? Юра, ты себя ведешь, будто у тебя это последние выходные! Куда ты торопишься, будто на войну?

— А если и впрямь, вот завтра, будет война? — с надрывом в голосе спросил попаданец.

— Тогда завтра и поцелую! — Наташа, по-своему поняв вопросы косноязычного ухажера, показала ему игривую «морковку» свернутого в трубочку красного язычка.

— Война уже идет! С первого сентября этого года. Немцы в Польше! — сделал важное заявление Викторов. Он пытался хоть до кого-нибудь достучаться, с тем чтобы окружающие осознали важность этого события, но все лишь отмахивались. Ну войнушка в Европке, ну и что? Если что — непобедимая Красная Армия передавит врагов как клопов.

Наташа этот диалог поняла так, что целовать должна еще «вчера». И теперь еще обязана выдать недоданных фотографу поцелуев с начала месяца. Такая подтасовка ей не понравилась, и она капризно надула губки.

— Ты виноват с этими танцами, ты и исправляй. Придумай что-нибудь, а мне работать надо! — И Наташа, гениально перекинув стрелки на Славу, принялась бодро и звонко барабанить по кнопкам печатной машинки.

— Вечером. Сегодня! — решился загнанный в угол Викторов. — И погуляем и фото сделаем.

Наташа благодушно пожала плечиками, улыбнулась, и, не отрываясь от работы, согласно кивнула. Фотограф понял, что аудиенция окончена и с достоинством удалился из комнатушки на два стола, в которой сидела его девушка.

В преддверии многообещающего вечера Слава решил оформить документ на вынос с территории завода фотоаппарата и расходных фотоматериалов. Он уже делал это один раз, когда потребовалось запечатлеть снимок, получивший название «Представитель профкома смотрит на завод». Для этого он затащил Лену на крышу жилого здания, построенного рядом с территорией предприятия, и, преодолев внезапно нахлынувшее желание выкинуть ее за ограждение, заставил «обнять руками» завод. Фотку в редакции забраковали, что совершенно не помешало ей разойтись в большом тираже, но уже в другой газете — Лена обладала связями не только в редакции Кировского завода и, восприняв отказ как вызов, лично энергично занялась вопросом с согласованием и распространением понравившегося персонально ей снимка.

Так как Викторов обосновывал вынос фото оборудования через линию профкома, то пришлось там появиться, чтобы завизировать нужную бумагу для проходной. Фотографа в подразделении, официально занимающемся правами рабочих, уже хорошо знали и привечали чаем с баранками, поэтому согласовали просьбу, даже не вдаваясь глубоко в суть происходящего. В благодарность Слава сфотографировал начальницу, которая ему благодушно улыбнулась, проставив штемпелек с визой. В постановочной картине, она, в стойке матадора, держала в качестве шпаги перьевую ручку, а роль плаща играл веер листов из писчей бумаги. Атакующего быка изображал канцелярский стол, которому специально сдвинутые к краю печатная машинка, папье-маше и набор ручек придали определенное сходство с этим животным. Тема Испании была очень популярной, постоянно всплывала в разговорах, поэтому Викторов эксплуатировал без зазрения совести этот раскрученный бренд при каждом удобном случае.

Начальница просто разомлела от удовольствия — не каждый день тебя с таким изобретательным талантом фотографируют. Кумир женщин, довольный произведенным эффектом уже было расслабленно направился в свою каморку, мечтая о перспективах на сегодняшней свиданке, когда был перехвачен вылетевшей из-за угла на большой скорости, словно вынырнувший из подпространства звездолет атакующих инсектов, Ленкой-пулеметчицей.

— Агасфен! А ты сдал деньги на тюрьму? — нагло, без всякого приветствия, с жестоким стебом, обратилась она к Славе, которого воспринимала как своего личного фотографа. Личина хронопопаданца, носящая ФИО Куницын Юрий Агафонович, как-то в приступе неудовлетворенной депрессии навела профсоюзницу на определенную ассоциацию и поэтому обидный ярлык не заставил себя ждать. К чести «Агасфена» он относился к подобным инсинуациям стоически.

— Что, уже пора? — легко осведомился он. — Меня вновь переводят на новое место жительства?

Вот чем мог похвастаться Викторов — так это отсутствием боязни и хорошим чувством юмора. Страх он из себя вытравил, а юмор заботливо культивировал с детства.

— Дурак!! — Лена не особенно подбирала выражения общаясь с нижестоящими, если от этого не зависела ее карьера. — Я, как член МОПР-а, обязана собрать взносы!

Викторов действительно по-дурацки улыбнулся, слово «член» в устах активистки для него прозвучало исключительно комично. Вдобавок у него было отличное настроение. Пока было.

— А что за организация такая — ваш МОПР?! — еле совладав с собой, закашлявшись чтобы скрыть душивший смех, задал вопрос хронодиверсант.

— Международная организация помощи борцам революции! Ее создал Коминтерн в противовес буржуазному Красному Кресту, служащему интересам капиталистов! Наши ячейки развернуты во всех крупных и важных странах мира. Собирая взносы — тем самым оказываешь денежную и материальную помощь осужденным революционерам!