Страница 8 из 41
1916
ЛЕГЕНДА О ДЕВКЕ ИВЛИН РУ
Она бывала сама не своя Весной на морском ветру. И с последней шлюпкой на борт прибыла Юная Ивлин Ру. Носила платок цвета мочи На теле красы неземной. Колец не имела, но кудри ее Лились золотой волной. «Господин капитан, возьмите меня с собой до Святой земли, Мне нужно к Иисусу Христу». «Поедем, женщина, мы, бобыли, Понимаем твою красоту!» «Вам это зачтется. Иисус-господь Владеет душой моей». «А нам подари свою сладкую плоть, Господь твой помер уже давно, и некому душу твою жалеть, И ты себя не жалей». И поплыли они сквозь ветер и зной, И любили Ивлин Ру. Она ела их хлеб, пила их вино И плакала поутру. Они плясали ночью и днем, Плывя без ветрил и руля. Она была робкой и мягкой, как пух, Они — тверды, как земля. Весна пришла. И ушла весна. Когда орали на пьяном пиру, Металась по палубе корабля И берег в ночи искала она, Бедная Ивлин Ру. Плясала ночью, плясала днем, Плясала сутки подряд. «Господин капитан, когда мы придем В пресветлый господний град?» Капитан хохотал, лежа на ней И гладя ее по бедру. «Коль мы не прибудем — кто ж виноват? Одна только Ивлин Ру!» Плясала ночью. Плясала днем. Исчахла, бледна, как мел. Юнги, матросы и капитан — Каждый ее имел. Она ходила в грязном шелку, Ее измызгали в лоск. И на ее исцарапанный лоб Спускались патлы волос. «Никогда не увижу тебя, Иисус, Меня опоганил грех. До шлюхи не можешь ты снизойти, Оттого я несчастней всех». От мачты к мачте металась она, Потому что тоска проняла. И не видел никто, как упала за борт, Как волна ее приняла. Тогда стоял студеный январь. Плыла она много недель. И когда на земле распустились цветы, Был март или апрель. Она отдалась темным волнам И отмылась в них добела. И, пожалуй, раньше, чем капитан, В господнем граде была. Но Петр захлопнул райскую дверь: «Ты слишком грешила в миру. Мне бог сказал: не желаю принять Потаскуху Ивлин Ру». Пошла она в ад. Но там сатана Заорал: «Таких не беру! Не хочу богомолку иметь у себя, Блаженную Ивлин Ру!» И пошла сквозь ветер и звездную даль, Пошла сквозь туман и мглу. Я видел сам, как она брела. Ее шатало. Но шла и шла Несчастная Ивлин Ру.1917
О ГРЕШНИКАХ В АДУ
1 Беднягам в преисподней От зноя тяжело, Но слезы друзей, кто заплачет о них, Им увлажнят чело. 2 А тот, кто жарче всех горит, Охваченный тоской, За слезинкой в праздник приходит к вам С протянутой рукой. 3 Но его, увы, не видно. Сквозь него струится свет, Сквозь него зефиры дуют И его как будто нет. 4 Вот вышел Мюллерэйзерт, Слезой не увлажнен, Потому что невесте его невдомек, Что в Америке помер он. 5 Вот вышел Каспар Неер, Никто вослед ему Не пролил пока ни единой слезы — Бог знает почему. 6 А вот и Георге Пфанцельт. Он полагал, глупец, Что ждет его не то, что всех нас, — Совершенно другой конец. 7 Прелестница Мария, В больнице для бедных сгнив, Не удостоена слезы Тех, кто остался жив. 8 А вот стоит и сам Берт Брехт — Там, где песик пускал струю. Он слез лишен, потому что все Полагают, что он в раю. 9 Теперь в геенне горит он огнем… Ах, лейте слезы рекой, А то ведь ему тут вечно стоять С протянутою рукой.ПЕСНЯ ВИСЕЛЬНИКОВ
Ваш скверный хлеб жуя под этим небом, Мы хлещем ваше скверное вино, Чтоб вдруг не подавиться вашим хлебом. А жажда нас настигнет все равно. За несколько глотков вина дурного Мы ужин ваш вам дарим всякий раз… У нас грехи — и ничего иного. Зато мораль — мораль, она у вас. Жратвою мы набиты мировою — За ваши деньги куплена она. И если наша пасть полна жратвою, То ваша пасть молитвами полна. Когда повиснем над землей, как лампы, Как ваш Исус, как яблочко ранет, Пожалуйста, возденьте ваши лапы К тому, кого на самом деле нет. Бабенок ваших лупим как угодно, За ваш же счет мы учим их уму. И так они довольны, что охотно Идти готовы с нами хоть в тюрьму. Красоткам, что пока не растолстели, Чей бюст еще достаточно упруг, Приятен тип, что спер у них с постели Те шмотки, что оплачивал супруг. Их глазки похотливые — в елее, Да задраны юбчонки без стыда. Любой болван, лишь был бы понаглее, Воспламенит любую без труда. Твои нам сливки нравятся, не скроем, И мы тебе однажды вечерком Такую баню знатную устроим, Что захлебнешься снятым молоком. Пусть небо не для нас, но мы земною Своею долей счастливы стократ. Ты видишь небо, брат с изломанной спиною? Свободны мы, да, мы свободны, брат!